Но означает ли это, что в концепции Маркса вовсе отсутствуют нейтральные в идеологическом отношении, «рефлективные», а не «ценностные» суждения об обществе, представляющие интерес для социальной теории? Неудивительно, что люди, пострадавшие от «практического марксизма» (который, как верно заметила О. Фрейденберг в письме к Б. Пастернаку, был не «методом, а плеткой, полицейски-карательной категорией»), дают отрицательный ответ на этот вопрос. Подобная реакция психологически понятна и все же не может быть принята учеными, которые способны к объективной оценке идей, взятых независимо от целей и замыслов их создателя.
Такова, как уже отмечалось выше, позиция многих видных теоретиков Запада. Дистанцируясь от идеологических предпочтений, они умеют отличать Маркса-революционера, создателя малопривлекательной для них коммунистической утопии, от Маркса-ученого, работы которого, несмотря на их «политическую ангажированность», являются, по словам уже цитировавшегося выше Ч. Райта Миллса, «необходимым инструментом для любого квалифицированного социолога... Если некоторые слышат в моих работах эхо Марксовых идей, это говорит лишь о том, что я получил хорошее образование. Если же они сами не принимают идеи Маркса во внимание, это свидетельствует лишь об отсутствии необходимого образования у них».
Руководствуясь таким подходом, мы должны отличать собственно «марксизм» как нормативное, идеологическое содержание концепции Маркса от тех научных соображений, которые он привнес в копилку мировой социальной философии. Критикуя Маркса, не следует подменять научное инакомыслие идеологическим инаковерием; напротив, следует исходить из той простой истины, что «наука не терпит идеологических запретов — даже если они окрашены в антитоталитарные тона».
58 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 13. С. 6—7.
59 Сорокин П.А. О так называемых факторах социальной эволюции. С. 528.
60 Тамже. С. 529.
61 Sorokin P. Society, Culture and Personality. N.Y. 1962. P. 47—48.
62 Sorokin P. Society, and Culture Dinamics. V. 4.
63 Sorokin P. Society, Culture and Personality. N.Y. 1962. P. 47.
64 Там же. С. 89. Заметим, что особую роль в организации социальных групп Сорокин отводит правовым нормам, признавая их доминирующим фактором такой организации. Так, «этические нормы христианского общества рекомендуют: «если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим» (Евангелие от Марфея, 19:21). Однако, его правовые нормы никогда не требовали таких действий, ограничиваясь значительно менее радикальным поведением и отношениями» (Там же).
65 Там же. С. 90.
66 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. 1. С. 192.
67 Тамже. Т. 20. С. 493.
68 Sorokin P. Society, Culture and Personality. P. 89.
69 Соответственно, нельзя интерпретировать как аргумент в пользу материальности производительных сил следующее суждение Маркса: «...люди не свободны в выборе своих производительных сил, которые образуют основу всей их истории, потому что всякая производительная сила есть приобретенная сила, продукт предшествующей деятельности. Таким образом, производительные силы — это результат практической энергии людей, но сама эта энергия определена теми условиями, в которых люди находятся производительными силами, уже приобретенными раньше, общественной формой, существовавшей до них, которую создали не эти люди, которая является созданием прежних поколений. Благодаря тому простому факту, что каждое последующее поколение находит производительные силы, добытые прежними поколениями, и эти производительные силы служат ему сырым материалом для нового производства, — благодаря этому факту образуется связь в человеческой истории...» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 27. С. 402—403).
70 Там же. Т. 4. С. 133.
71 «Историцистский метод предполагает, — пишет Поппер, — социологическую теорию, согласно которой общество изменяется, но при этом движется по определенному и неизменному пути, стадии которого предначертаны непреложной необходимостью. «Когда общество находит естественный закон, определяющий его развитие, даже в этом случае оно не может ни перескочить через естественные фазы своей эволюции, ни выкинуть их из мира росчерком пера. Но кое-что оно может сделать: сократить и облегчить родовые муки». В этих словах, принадлежащих Марксу, прекрасно сформулирована суть историцистской позиции. Историцизм не учит бездеятельности и фатализму, однако утверждает, что любая попытка вмешаться в надвигающиеся изменения тщетна; историцизм — это особая разновидность фатализма, для которого неизбежными выступают тенденции истории» (Поппер К. Нищета историцизма. М., 1993. С. 61—62).
72 Ibid. P. 91.
73 Ibid.
74 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 2. С. 89.
75 Во избежание недоразумений подчеркнем, что речь идет о функциональных соотношениях между специализированными формами деятельности, а не между материальными и идеальными факторами внутри этих форм. Принцип приоритета практики вовсе не означает, что люди способны сначала действовать и лишь потом думать. Внутренние функциональные механизмы, которые предполагают последовательную связь причиняющей, идеально-регулятивной, операциональной и результирующей фаз деятельности, абсолютно идентичны для ее практической и духовной форм. Мы специально подчеркиваем это обстоятельство для некоторых отечественных обществоведов, которые не понимают структурной многомерности общества и соответствующей иерархии функциональных связей в нем, упорно путая детерминационную зависимость материального и идеального с зависимостью практического и духовного, и, далее, особой ролью производства вещей в системе практической деятельности, а также экономических отношений, возникающих в процессе воспроизводства общественной жизни. На привычном марксистам языке это утверждение означает, что понятия «общественного бытия», «материального производства», «экономического базиса» вовсе не являются синонимами.
76 Нужно заметить, что в некоторых случаях Маркс использовал понятие «духовно-практической деятельности», имея в виду, например, искусство, моделирующее мир в предметных знаковых формах. Не соглашаясь с таким словоупотреблением, мы считаем, что предметность духовной деятельности, «материализующей» сознание в знаковых объектах, равно как и способность конструировать свой мир, не ограничиваясь отображением данного, не дают нам оснований выводить производство сознания за рамки духовного «метатипа» деятельности. Критерием типологической принадлежности, как и во всех других случаях, является для нас характер конечного продукта, а не способы его получения. Точно так же производство человека мы относим к практической форме деятельности, несмотря на то, что некоторые из форм такого производства предполагают манипуляции с сознанием человека.
77 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 3.
78 Проблема имманентных или экстернальных источников социального изменения, как мы увидим ниже, занимает важнейшее место в современных теориях общества, хотя и находит в них различное терминологическое выражение. «Важный критерий, по которому различаются типы социальных процессов, — замечает в этой связи П. Штомпка, — связан с движущими силами, скрывающимися за ними, причинными факторами, приводящими их в движение. Основной вопрос заключается в том, находятся они внутри самого процесса или действуют извне. В первом случае речь идет об «эндогенном» процессе (с имманентной, т.е. внутренней причиной), во втором — об «экзогенном» (с внешней причиной)» // Штомпка П. Социология социальных изменений. М., 1996. С. 41.
79 Там же. Т. 3. С. 25. Заметим, в скобках, что более поздний Маркс — особенно в своих исторических работах, таких, как «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта», — вполне понимал бесплодность подобной методологии. Тем не менее в его теоретических трудах оказались закрепленными излишне жесткие формулировки первенства практического над духовным, что вынудило впоследствии Ф. Энгельса упрекнуть себя и своего покойного друга за ту гипертрофию «материализма», в которую впали их последователи (некоторые из которых отказывали эпохе Возрождения в праве именоваться «эпохой», полагая, что это типологическое определение применимо только к периодам развития материального производства, но не к состояниям культуры, прямо вытекающим из него).
80 Тем более, что не все носители духа стремятся к ней. Таким был, в частности, сам Маркс, не просто констатировавший зависимость духовного от практического, но считавший ее вполне нормальной — первый философ, потребовавший от философии не объяснения, а революционного изменения мира, смены «оружия» философской критики на «критику оружием».
81 Характерной иллюстрацией сказанного может служить стихотворение неизвестного поэта-ваганта, жившего еще в XII веке и яростно обличавшего ту власть, которую обрели деньги во вполне идеациональном, по убеждению Сорокина, обществе:
Ныне повсюду на свете
великая милость монете.
Ныне деньгою велики
цари и мирские владыки.
Ради возлюбленных денег
падет во грехе священник.
И во вселенском соборе
у каждого — деньги во взоре.
Деньги то бросят нас в войны,
то жить нам позволят спокойно.
Суд решает за плату
все, что хочет богатый.
Все продают, покупают,
берут и опять отнимают.
Деньги терзают нас ложью,