Ценности общностей более консервативны по сравнению с ценностями индивидов. Поэтому между ними со временем возникают противоречия, вызывающие необходимость переосмысления старых и формирования новых ценностей. Так, в советском обществе одной из высших ценностей считался труд на благо общества в сочетании с максимальным ограничением в потреблении. От населения требовались высокие трудовые затраты при низком материальном вознаграждении. В этом отношении социалистическая трудовая этика, как верно отмечает Магун В. С., имела немало общих черт с протестантской этикой: обе представляли собой разные варианты идеологии аскетизма. Однако протестантская трудовая этика оказалась более эффективной и смогла создать по сравнению с социалистической долговременные стимулы труда [3, с. 19]. Это произошло прежде всего потому, что результаты труда коррелировались с удовлетворением потребностей. Поэтому представляются вполне естественными изменения людей в отношении к труду, которые произошли за последнее время. "Труд сегодня, - отмечает Магун В. С., обобщая эмпирические исследования, - рассматривается большинством россиян как деятельность, основной целью которой является удовлетворение потребительских нужд самого работника и его семьи" [3, с. 22].
В условиях господства ценностнорациональной деятельности существует и реализуется опасность хронического отставания ценностей от реальности. Ценности, адекватно отражающие один период в жизни общества, в силу разных причин экстраполируются на другие периоды, где в результате несоответствие старых ценностей новым условиям и потребностям людей деформируют их деятельность. Отсюда возникает проблема гармонизации ценностей и целей индивидов не только с ценностями и целями сообщества, ибо известны инертность и иллюзии общественного сознания, но и с объективным процессом развития социальной действительности в целом, с динамикой первичных основ жизни.
Ценностнорациональная деятельность, при которой деятельность подчиняется структурам, а ее субъект - общностям - основа для бессубъектного отношения к действительности. На методологическом уровне социального познания, как справедливо отмечает В. Бакиров, эта особенность обнаруживает себя в господстве натурализма, в уподоблении социальных процессов процессам природы [2, с. 69]. Не случайно в XX в. широкое распространение получил структурно-функциональный подход, родство которого с натурализмом не подлежит сомнению. Этот подход заменяет реального индивида функцией или, по Парсонсу, ролью - статусом. Социальная же система в целом представляется через функции ее индивидов. Однако указание на функцию, выполняемую индивидом, еще не объясняет мотивы его деятельности как социального субъекта, что является главным для социологии.
Ценностнорациональная деятельность - социальная почва, на которой произрастают теории и принципы социологического реализма. Последний, как известно, ставит в центр внимания общество, а индивида рассматривает постольку, поскольку он необходим для его (общества) функционирования. В связи с этим в поле зрения попадает не деятельность индивидов, а структуры и связи, привносимые "сверху", социальной системой. Поскольку же последняя рассматривается как самодостаточная, то во главу угла ставится процесс ее функционирования, а не изменений и развития. Последние же могут успешно протекать лишь в результате деятельности индивидов как самостоятельных субъектов, их девиации и инновации. В игнорировании индивидов как субъектов проявляется односторонность социологического реализма, что обнаружилось уже в теории Э. Дюркгейма. Характеризуя его концепцию, Ю. Н. Давыдов справедливо отмечает, что Дюркгейм, отделив коллективно-всеобщее от индивидуального, "избавил всю науку не только от индивидуально-психологического "субъективного произвола", но и от реального эмпирического субъекта социального действия, измыслив вместо него теоретическую фикцию - коллективного субъекта...". Тем самым, как отмечается далее, была поставлена преграда для выхода к индивидуально-конкретным личностям, к действительной социальной реальности [4, с. 14].
В данном плане весьма примечательна и критика, высказываемая в адрес Т. Парсонса, модель социальной жизни которого - это мир равновесия, без внутренних источников изменений и, следовательно, без движения, мир, в котором нет места конфликтам [5, с. 246-250].
Целерациональная деятельность в массовом масштабе формируется в результате радикальных изменений, происходящих при переходе общества от индустриальной фазы к постиндустриальному состоянию. Важнейшие составляющие этого процесса: переключение ведущей роли с материально-вещественных элементов производства на духовные, с овеществленного труда на живой, "диффузия" собственности, рост технологического обобществления и возрастание децентрализации в организации и управлении производством, распад одних и формирование других общностей и институтов... Итог данных преобразований - коренное изменение способа включения человека как в производственный процесс, так и в структуру общественной жизни в целом. Главное состоит в том, что индивид превращается из "квази-субъекта" в действительного субъекта.
"Целенаправленно действует тот индивид, - отмечал М. Вебер, - чье поведение ориентировано на цель, средства и побочные результаты его действий, кто рационально рассматривает отношение средств к цели и побочным результатам и, наконец, отношение различных возможных целей друг к другу, то есть действует, во всяком случае не аффективно (прежде всего не эмоционально) и не традиционно" [1, с. 629]. Ориентируясь на цель, средства и результаты индивид уже не абстрагируется от своих потребностей и интересов, а согласует в соответствии с ними свои действия. Здесь меняется соотношение между внешним стимулированием и внутренней мотивацией в пользу последней, целеполагание и целеосуществление соединяются в одном объекте. У личности появляется возможность выбора средств и способов достижения сопряженных со своими нуждами целей, реализации не только прямых, но и обратных связей.
Целерациональная деятельность по своей внутренней природе предрасположена к девиациям, инновациям и, следовательно, к саморазвитию. Поэтому ее субъекты по мере превращения из единичных явлений в массовые вступают в противоречия с прежними общностями, со сложившимися социальными структурами. Разрыв с последними происходит неодинаково, в зависимости от субъективной готовности к данной деятельности. У одних он вызывает ощущение свободы и является стимулом к созиданию, у других - ведет к вседозволенности и преступным действиям, у третьих порождает чувство неуверенности, страха, дискомфортности, у четвертых - ностальгию по прежним объединениям и стремление их реставрировать...
По сравнению с другими видами целерациональная деятельность обладает большей рациональностью, то есть более высокой степенью сознательно достигаемого соответствия между всеми ее элементами. У Вебера рациональность в данном типе деятельности охватывает лишь цели и средства и потому носит узкий, формальный и, в известной мере, абстрактный по отношению к субъекту характер. В предлагаемой же трактовке данного вида деятельности рациональность распространяется на все элементы социальной структуры личности, включая потребности как ее важнейший исходный элемент. В этом случае мотивация приобретает содержательный, более конкретный и системный характер, что не может не сказаться положительно на соотношении целей и результатов деятельности. Речь идет о резком сужении возможностей для постановки оторванных от нужд людей, утопичных по своей сути целей и, следовательно, о большей вероятности совпадения результатов с целями. Предлагаемый подход позволяет преодолеть противостояние между инструментально понимаемой рациональностью, жестко связанной с целесообразностью и эффективностью, с одной стороны, и свободой, как возможностью целеполагания, реализации своих ценностей, - с другой.
Включение в орбиту мотивации потребностей не означает игнорирования ценностей, отставания позиции "потребностного детерминизма" с его однозначной и натуралистической трактовкой потребностей. Роль ценностей здесь сохраняется, но они, включаясь в новые связи и отношения, приобретают иное содержание и значимость, теряют свой абсолютный и самодовлеющий характер, в силу которого могут быть привнесены извне и навязаны личности вопреки ее жизненным интересам.
Переход общества от ценностнорациональной к целерациональной деятельности, от господства социоцентристских ценностей к осознанию человека как высшей ценности осуществляется сложно и противоречиво. В нашем обществе он ознаменовался тем, что маятник качнулся в другую сторону, выйдя за разумные пределы, что проявилось в аномии, в игнорировании всяких норм и ценностей, в абсолютизации примитивных потребностей, в расползании индивидуального и группового эгоизма, сепаратизма и национализма. В этих условиях особенно важна роль ценностей, противостоящих "потребностному редукционизму" и индивидуализму, но именно таких, которые, как отмечалось, были бы сопряжены с нуждами и интересами подавляющего большинства людей. Лишь отталкиваясь от последних, можно осуществлять обновление ценностей, способствующих достижению достаточно высокой степени согласия и единения людей, без которой невозможно устойчивое и поступательное развитие общества.