Портсмутский мир, давший передышку самодержавию, значительно упрочил влияние Витте. Один из сановников сообщал: «Забавно видеть смятение разных здешних сфер по случаю скорого возвращения «Иуды», увенчанного лаврами миротворца. Его менее, чем когда-либо, любят и более, чем когда-либо, опасаются, и в настоящую минуту придумываются и обсуждаются всякие меры к его «обезвреживанию». Витте любил повторять: «Не будь неограниченного самодержавия, не было бы Российской Великой империи» и утверждал, что демократические формы неприемлемы для России в силу ее разноязычности и разноплеменности. Но как прагматик он понимал, что при сложившихся обстоятельствах самодержавие должно уступить. Вернувшись из-за границы, Витте занялся разработкой программы реформ, заказав, по своему обыкновению, материалы сразу нескольким исполнителям, причем не юристам, а журналистам. Сотрудник консервативного «Нового времени» М.О. Меньшиков, не мудрствуя лукаво, взял в библиотеке брошюру приват-доцента Ф.Ф. Кокошкина о европейских конституциях и в один вечер набросал для Витте план коренного преобразования России. Другой журналист И.И. Колышко вспоминал, что Витте дал ему точные инструкции: «Напишите два доклада: для царя и для публики. У царя надо отшибить страх от конституции. Но осторожно обводите его, как пугливого коня возле куста. Ну, а для публики – чтобы всем было ясно, что конституцию я дам, но не сразу. Постепенно. Поняли?»
«Вся наша революция произошла оттого, что правители не понимали и не понимают той истины, что общество, народ двигается. Правительство обязано регулировать это движение и держать его в берегах, а если оно этого не делает, а прямо грубо загораживает путь, то происходит революционный потоп»[7].
9 октября 1905 г. Витте представил Николаю II записку, в которой указывалось на опасность революционного развития событий: «Русский бунт, бессмысленный и беспощадный, всё сметет, всё повергнет в прах. Какой выйдет Россия из беспримерного испытания – ум отказывается себе представить; ужасы русского бунта могут превзойти всё то, что было в истории». Витте видел выход в немедленных реформах сверху, подчеркивая, что естественное развитие неизбежно приведёт Россию к конституционному устройству. Он цинично поучал Николая II: «Прежде всего постарайтесь водворить в лагере противника смуту. Бросьте кость, которая все пасти, на Вас направленные, направит на себя». Царь согласился с этими аргументами и предложил подготовить соответствующий манифест.
В традициях российской власти преобразования были оттянуты до последнего: обстановка в столице была накалена до предела и при дворе уже обсуждался вопрос об эвакуации царской семьи на немецком крейсере. Манифест «Об усовершенствовании государственного порядка» готовился в условиях цейтнота, в глубокой тайне и типично бюрократическими методами. К работе не привлекли ни одного из общественных деятелей. Два помощника Витте Н.И. Вуич и князь А.Д. Оболенский подготовили несколько вариантов манифеста. Николай II колебался до последней минуты, раздумывая над тем, пойти ли на уступки или усилить репрессии. Однако ни один крупный чиновник не решился взять на себя ответственность за наведение порядка вооружёнными методами. Министр императорского двора В.Ф. Фредерикс с горечью подвел итог: «Все от диктаторства и власти уклоняются, боятся, все потеряли голову, поневоле приходится сдаваться графу Витте». Вечером 17 октября Николай II подписал манифест в редакции Витте. В своем дневнике он сделал запись: «После такого дня голова стала тяжелой и мысли путаться. Господи, помоги нам, усмири Россию!»
В манифесте 17 октября объявлялось, что самодержавная власть ограничивается выборным представительным учреждением, а население получает политические свободы. Буквально на следующий день после появления манифеста возник вопрос, можно ли рассматривать его в качестве конституции. Поначалу Николай II признавал, что дарует конституцию, и писал Д.Ф. Трепову: «Немного нас было, которые боролись против нее. Но поддержки в этой борьбе ниоткуда не пришло. Всякий день от нас отворачивалось все большее количество людей и в конце концов свершилось неизбежное!» Но после того как миновал период паники и растерянности, в царском окружении возобладало мнение, что государь всего лишь внёс незначительные изменения в порядок принятия законов и что манифест никоим образом не превратил российского самодержца в конституционного монарха. В самом скором времени большинство из торжественных обещаний подверглись пересмотру и произвольному истолкованию. Поскольку военно-административный аппарат оставался в полном распоряжении прежней власти, многие из обещанных свобод оказались фикцией. Тем не менее, манифест 17 октября оказал огромное влияние на внутреннюю политику. Основные положения манифеста уже нельзя было отменить. Россия вступила в новый фазис своего политического развития.
Одновременно с обнародованием манифеста 17 октября 1906 года Витте был назначен первым в истории России председателем Совета министров. Тут необходимо сделать уточнение. Формально Совет министров в виде нерегулярно созываемого совещания высших сановников под председательством царя существовал и раньше, фактически же в октябре 1905 г. учреждалась совершенно новый орган власти так называемое объединенное правительство. Витте добился согласия Николая II на привлечение в правительство общественных деятелей и вступил в переговоры с делегацией только что сформировавшейся кадетской партии Ф.А. Головиным, Ф.Ф. Кокошкиным и князем Г.Е. Львовым. Он говорил, что готов поддержать кадетов, «но при одном непременном условии, чтобы она отрезала революционный хвост». Однако либералы не собирались отказываться от союзников слева.
После отказа кадетов Витте обратился к общественным деятелям более умеренного толка Д.Н Шипову, А.И. Гучкову, М.А. Стаховичу, которые занимались созданием партии «Союза 17 октября». Однако октябристы также уклонились от участия в правительстве.
В итоге Витте составил «деловой кабинет» из привычной бюрократической среды. Военный министр А.Ф. Редигер писал: «Самый состав кабинета графа Витте был крайне пестрым; наряду с членами либерального и даже левого направления, как Кутлер, граф Толстой, князь Оболенский (Алексей), в нём заседал совсем консервативный Дурново; консерваторами были также Бирилев и я... Объединение правительства было чисто внешним, а о единстве взглядов не могло быть и речи».
Привлечение столь различных по духу деятелей объяснялось тем, что кабинету Витте предстояло решить одновременно две задачи: подавить революцию и осуществить необходимый минимум реформ.
Витте выступил организатором подавления Декабрьского вооружённого восстания 1905 года в Москве, а также инициатором карательных экспедиций в горячие точки Сибири и Прибалтики.[8]
В сущности, в столице было сформировано два центра власти: официальное правительство и Петербургский совет рабочих депутатов во главе Г.С. Хрусталёвым-Носарем и Л.Д. Троцким. Дошло до того, что, когда Витте потребовалось послать депешу в Кушку[9], он смог добиться этого от почтово-телеграфных служащих только после ходатайства Исполкома Совета. Газеты гадали, кто кого первым арестует: Витте Хрусталёва-Носаря или тот графа. Вопрос решился 3 декабря 1905 г., когда полиция арестовала весь состав Совета. Откликом на этот арест было вооруженное восстание в Москве. Витте не был непосредственным руководителем подавления восставших, но ратовал за самые жесткие меры. В его выступлениях звучали неприкрытые угрозы: «Русскому обществу, недостаточно проникнутому инстинктом самосохранения, нужно дать хороший урок. Пусть обожжется; тогда оно само запросит помощи у правительства». Николай II, помнивший недавние либеральные речи премьера, удивлялся тому, что теперь Витте «хочет всех вешать и расстреливать», и заключал: «Я никогда не видел такого хамелеона или человека, меняющего свои убеждения, как он».
Самой серьезной из реформ, которые Витте пытался провести за время своего премьерства, был аграрный проект, подготовленный управляющим земледелием и землеустройством Н.Н. Кутлером. Проект предусматривал возможность принудительного выкупа крестьянами частновладельческих земель. При обсуждении проекта министры заявили, что принудительное отчуждение затрагивает священный принцип частной собственности. В ответ Витте разразился саркастической тирадой: «Какие-то римляне когда-то сказали, что право собственности неприкосновенно, а мы целых две тысячи лет повторяем, как попугаи; всё, по-моему, прикосновенно, когда это нужно для пользы общей». Но стоило проекту выйти за стены Совета министров, как на него ополчились помещики. Испугались даже иностранные землевладельцы, а император Вильгельм I назвал эту идею «чистейшим марксизмом». Витте пришлось отказаться от этого проекта и согласится на увольнение его автора.
Витте оказался меж двух огней. Для демократической части общества он был душителем свободы, для консерваторов чуть ли не вдохновителем революции. Председатель Совета министров лавировал, но его положение с каждым месяцем становилось все более шатким. Предчувствуя неминуемую отставку, Витте решил закрепить важнейшие преобразования, принятые за время его премьерства в виде новой редакции Основных государственных законов. Поскольку выборы в I Государственную думу дали перевес левым партиям, правительство стремилось поставить депутатов перед свершившимся фактом. С другой стороны Витте стремился избежать реставрации старых порядков, выбить почву из-под ног консерваторов.