Обсуждение Основных законов происходило на совещании высших сановников империи в Царском Селе с 7 по 12 апреля 1906 г. Единство и неделимость российского государства и монархическая форма правления не подлежали дискуссии, но статья, содержавшая определение монархической власти, вызвала горячие споры. Витте предложил сохранить упоминание о самодержавной власти, изъять из царского титула термин «неограниченный» и оставить термин «самодержавный». Он мотивировал своё предложение тем, что в Древней Руси «самодержавный» являлось синонимом суверенитета, следовательно, не шло в разрез с существованием выборных законодательных органов, тогда как термин «неограниченный» вступал в противоречие с манифестом 17 октября. Николай II остался крайне недовольным этим новшеством: «Меня мучит чувство, имею ли я перед моими предками право изменить пределы власти, которые я от них получил. Борьба во мне продолжается. Я еще не пришел к окончательному выводу». Но за исключением И.Л. Горемыкина, царя не поддержал ни один из участников совещания. Тем не менее Николай II колебался и лишь в последний день совещания после настойчивых вопросов, исключать ли термин «неограниченный», нехотя ответил: «Да».
Впрочем, изменение формулировки мало что значило. Основные государственные законы закрепили за императором огромные полномочия. Его особа являлась священной и неприкосновенной, ему принадлежал почин по всем предметам законодательства, включая исключительное право на пересмотр Основных законов, император был верховным руководителем всех внешних связей российского государства и державным вождём армии и флота.
Вместе с тем провозглашалось, что «Империя Российская» управляется на твёрдых основаниях законов, изданных в установленном порядке» и повторялось положение манифеста 17 октября о том, что никакой закон не может последовать без одобрения обеих палат и воспринять силу без утверждения царя. В Основных законах конкретизировались «незыблемые основы гражданских свобод», дарованные манифестом 17 октября. Провозглашалась неприкосновенность жилища, каждый российский подданный имел право свободно избирать место жительства и беспрепятственно выезжать за границу. Каждый подданный имел право устраивать собрания, устно и письменно высказывать свое мнение и распространять его посредством печати или иными способами. Разрешалось образовывать общества и союзы в целях, не противных законам. Провозглашалась свобода совести.
Все это можно было бы назвать настоящей хартией вольности, если бы Витте не пояснял, что «весь этот отдел, с практической точки зрения, не имеет значения». За несколько месяцев после манифеста 17 октября власти успели принять ряд постановлений, ограничивавших свободу слова. Была установлена уголовная ответственность «за распространение ложных сведений о деятельности правительственных установлений и должностных лиц», приняты временные правила, разрешавшие министру внутренних дел во всякое время закрывать общества и союзы, если он сочтет их деятельность угрожающей общественному спокойствию. Характерно, что в Основных законах не было статьи, ограждающей тайны частной корреспонденции. Витте разъяснил, что правительство оставляет за собой право перлюстрации, та как «при нынешней организации полиции, судебной и сыскной части, без этого нельзя обойтись». Кое-кто из сановников предлагал хотя бы формально гарантировать неприкосновенность переписки, на что министр внутренних дел П.Н. Дурново меланхолически ответил, что он, собственно, не против, вот только «будет масса жалоб на рваные конверты».
Новая редакция Основных государственных законов была введена императорским указом Сенату 23 апреля 1906 г., за три дня до открытия I Государственной думы. Оппозиционные силы были возмущены тем, что правительство украло у народа власть. Действительно, Основные законы сохранили самодержавную власть и оградили привилегии правящей верхушки. Государство по-прежнему превалировало и над обществом и над отдельной личностью. Основные законы являлись документом переходной эпохи, отпечаток противоречивости лежал на каждой статье. Но как бы ни критиковали эти законы, каким бы антидемократическим ни было их содержание, они всё же стали определенным шагом по направлению к правовому государству.
Витте и его кабинет подали в отставку. «Когда С.Ю. Витте в прошении об отставке писал царю, что чувствует себя от всеобщей травли разбитым и нервно взвинченным, он не сгущал красок. <…> Его организм нуждался в восстановлении сил. В мае 1906 года экс-премьер уехал с женой на отдых за границу.
Находясь за рубежом, Витте не переставал следить за событиями в России. <…> Новая официозная газета «Россия» обвиняла в трудностях положения предшествующий кабинет и его главу. Об ошибочности линии бывшего председателя Совета министров заявили в интервью с иностранными корреспондентами П.А. Столыпин и Д.Ф. Трепов. До Витте доли слухи, что императрица Александра Фёдоровна говорила приближённым, будто он повинен во всех смутах, а некоторые великие князья, не говоря уже о придворных, охотно распространяли эту версию».[10]
Уход Витте вызвал бурю восторга справа и слева. Для правых отставка премьер-министра символизировала долгожданный отказ от реформаторского курса, левые, наоборот, видели в этом признак слабости царского самодержавия. Таков был финал шестимесячного премьерства Витте, пытавшегося примирить политические крайности.
Отставка с поста председателя Совета министров стала для Витте концом политической карьеры. Однако, сидеть сложа руки он не собирался и не терял надежды вернуться к власти. Оставались еще такие средства политической борьбы, как трибуна Государственного совета и печать. С присущей ему энергией Витте использовал их для того, чтобы снять с себя ответственность за происхождение русско-японской войны и революции и вообще представить свою государственную деятельность в выгодном свете.
Витте не терял надежды на возвращение к государственной деятельности до последнего дня своей жизни. В начале первой мировой войны, предсказывая, что она окончится крахом для самодержавия, Витте заявил о готовности взять на себя миротворческую миссию и попытался вступить в переговоры с немцами. Но он уже был смертельно болен и скончался 28 февраля 1915 года. Несмотря на войну, имя бывшего премьера в течение нескольких дней не сходило со страниц газет.
Царская чета встретила известия о смерти Витте, как подарок судьбы. «Я уезжаю с таким спокойствием на душе, – писал Николай жене, – что даже сам удивляюсь. От того ли это происходит, что я беседовал с нашим Другом [Распутиным] вчера вечером, или же от газеты, которую Бьюкенен дал мне, от смерти Витте, а может быть, от чувства, что на войне случится что-то хорошее, – я не могу сказать, но в сердце моем царит истинно пасхальный мир». Царь не мог простить ему унижений, пережитых в трудные дни осени 1905 года, когда Витте вынудил его сделать то, чего он не хотел, и что противоречило прочно сложившимся в его сознании представлениям о самодержавной власти.
«В ночь на 25 февраля 1915 г. Сергей Юльевич Витте скончался, немного не дожив до 65 лет. Хоронили его, по свидетельству современника-журналиста, скромно, «по третьему разряду» никаких официальных церемоний не было. Согласно предсмертному желанию он был погребён на кладбище Александро-Невской лавры.
Смерть Витте вызвала довольно широкий резонанс в русском обществе. Газеты пестрели заголовками: «Памяти большого человека», «Великий реформатор», «Исполин мысли» и т.п. Многие из тех, кто с ним в своё время сотрудничал или знал его по общественной деятельности, выступили с воспоминаниями».[11]
В ночь смерти Витте его кабинет и бумаги были опечатаны. Полиция искала его воспоминания, державшие в трепете всю правящую верхушку. Однако Витте принял меры предосторожности. Рукописи хранились за границей в сейфе одного из банков. Рукописи хранились за границей в сейфе одного из банков. «Воспоминания» Витте впервые были опубликованы уже после революции в 1921-23 гг. Они до сих пор остаются, наверное, самым популярным, многократно переиздававшимся и наиболее часто используемым историческим источником. Парадокс заключается в том, что трёхтомные мемуары Витте дают весьма искажённое представление и о нём самом и государственных деятелях, с которыми ему доводилось общаться. Они крайне субъективны и подчинены его политическим интересам.
Витте был единственным из министров Николая II, вышедшим из тени императорской власти, непомерно возвысившимся в дни своего короткого премьерства. Среди государственных деятелей последних лет существования Российской империи Витте выделялся необычным прагматизмом, граничившим с политиканством. Прагматизм Витте был не только отражением свойств его личности, но и явлением времени. Витте показал себя выдающимся мастером латать расползшийся политический режим, ограждая его от радикального обновления. Он многое сделал для того, чтобы продлить век старой власти, однако был не в силах приспособить отжившую свое систему государственного управления к новым отношениям и институтам и противостоять естественному ходу вещей.
О Витте написан ряд книг, как русскими,[12] так и иностранными авторами. И почти через сто лет его противоречивая личность вызывает споры, и, быть может, этот интерес является лучшей оценкой дел Сергея Юльевича Витте.