Анализируя данные из подсчетов экспертов-демографов ООН, сделанных в 1979 году, Кууси обращает внимание на снижение брутто-коэффициентов воспроизводства в целом ряде наиболее развитых стран Европы и Америки, свидетельствующее о неполном воспроизводстве населения. При этом он приходит к следующему заключению: «Мы... уже стоим перед лицом уменьшения численности населения, так как наше репродуктивное поведение находится в критической стадии. В то время, когда четверть человечества все еще придерживается естественного воспроизводства, и когда сознательный контроль рождаемости только начался в крупных странах Азии, европейские страны столкнулись с проблемой неполного воспроизводства населения. В 70-е годы уровень рождаемости в развитых странах снизился настолько, что существующая численность перестала восполняться» [15,с.275].
Говоря об устойчивости наметившейся тенденции, Кууси подчеркивает: «И сокращение рождаемости, и неполное воспроизводство представляют собой кумулятивные процессы, которые мало отражаются на сравнении по годам, но оказывают громадное влияние на данные за период в несколько поколений...
Другими словами, образовавшийся в 70-е годы в западно- и североевропейских странах уровень воспроизводства, около 2050 года приведет к уменьшению на треть населения этих стран. Население Соединенных Штатов и Японии за это время также сократится примерно на одну пятую, что означает его сокращение примерно на 45 млн. американцев и 23 млн. японцев. ФРГ с нетто-коэффициентом 0,67 к 2050 году потеряет более 40 процентов населения, приблизительно 25 млн. человек.
Эти демографические сценарии показывают, какими драматичными могут быть результаты тех изменений в репродуктивном поведении, которые наблюдаются на нынешнем этапе развития. Поскольку Китай с его миллиардным населением в 70-е годы тоже стал проводить политику, имеющую целью решительное сокращение уровня воспроизводства, неполное воспроизводство населения и здесь стало вполне очевидным фактором, который необходимо учитывать при долговременном глобальном демографическом прогнозировании. Организация Объединенных Наций с ее застывшим традиционно националистическим мышлением пока не смогла этого сделать» [15,с.276-277].
На основе изложенного Кууси делает такие выводы: «Социальное регулирование численности населения вряд ли может быть успешным в период неудовлетворенности общим курсом, по которому идет общество, и я подозреваю, что оно окажется бессильным противостоять неполному воспроизводству населения. Великий саморегулирующийся эволюционный процесс природы привел в действие механизм сокращения числа людей, охраняющий природу и укрепляющий жизнь, именно в тех странах, которые идут в авангарде эволюции...» [15,с.281].
Таким образом, опираясь на эти посылки, можно со значительной степенью уверенности прогнозировать ближайшее время прекращение роста, а затем и спад количества населения планеты в целом (как это было III-IV и XIV веках нашей эры), что лишний раз подтверждает сделанные ранее выводы.
Но возникает вопрос, насколько оправданы и допустимы прогнозы в отношении будущего, способны ли люди вообще предвидеть его? Ведь из прошлого мы знаем примеры, казалось бы, научно обоснованных, однако несостоятельных и ошибочных социологических предсказаний (прогнозы Маркса, его последователей и др.). Кроме того, некоторые авторитетные ученые, философы, например К.Поппер, концептуально отрицают саму возможность поиска и обнаружения каких-либо закономерностей, цели и смысла в истории человечества.
Вот, к примеру, фрагменты из объемного и привлекающего неординарностью взглядов труда К.Поппера «Открытое общество и его враги»: «Существует ли ключ к истории? Есть ли в истории какой-нибудь смысл? Я не хочу здесь вдаваться в проблему смысла самого понятия «смысл», поскольку считаю само собой разумеющимся, что большинство людей достаточно ясно понимают, что они имеют в виду, когда говорят о «смысле истории» или о «смысле и цели жизни». Учитывая именно такое понимание «смысла», я на поставленный вопрос отвечаю: «История смысла не имеет» [18,т.2,с.311].
Специально вводя понятие «историцизм», которым он обозначает многочисленные и разнообразные (от Гераклита и Платона до Гегеля и Маркса) попытки научного (псевдонаучного), религиозного, мифологического, националистического и т.п. мировоззрения сформулировать какую-то предопределенность, стремление найти какие-либо события, цели и ориентиры в будущем, закономерность или неизбежность наступления (прихода) которых причинно обусловлена событиями (явлениями) прошлого и настоящего, Поппер заявляет: «Я считаю, что дуализм фактов и решений является основополагающим. Факты, как таковые, не имеют смысла. Придать им смысл могут только наши решения. Историцизм является лишь одной из многих попыток преодолеть этот дуализм... Историцизм есть попытка подменить надежду и веру человека, которые порождены моральным энтузиазмом и презрением к успеху, некоей уверенностью, основанной на псевдонауке о звездах, на «человеческой природе» или на историческом предопределении.
Я утверждаю, что историцизм несостоятелен не только с точки зрения рационализма, он противоречит также и любой религии, которая учит, что совесть играет в жизни человека очень важную роль» [18,т.2,с.321].
Придерживаясь во много сходных с посылками К.Поппера концепций случайности видовых изменений, «нецеленаправленности» эволюционного процесса, Пекка Кууси приходит к пониманию глубокого противоречия между биологической и культурной стадиями эволюции [15,с.79]. Ссылаясь на слова Жака Моно о том, что «нецеленаправленность природы не может быть доказана, поскольку совершенно невообразим эксперимент, демонстрирующий, что природа не имеет ни замысла, ни плана, ни цели», однако «постулат о ее объективности согласуется с характером естественных наук, и на протяжении трех столетий он определял их развитие», Кууси заключает: «Противоречие тут неизбежно, поскольку представление о нецеленаправленности природы распространяется и на процесс биологической эволюции, в ходе которой живые организмы возникли из предшествующих неорганических образований с явной целью поддержать свои собственные жизни и существование всего вида.
Следовательно, биология – это наука, изучающая, так сказать, закономерности «нецеленаправленной жизни». Само понятие «нецеленаправленной жизни» позволяет судить о глубине обсуждаемого противоречия. Не преследующий определенной цели человек, который, собственно говоря, не был бы человеком, не имея он цели, – это весьма проблематичный объект для изучения. Как часть природы человек не имеет цели, однако в рамках своей культуры он стремится осуществить собственные замыслы» [15,с.79-80].
Следуя далее этому тезису, Кууси утверждает: «Сколько бы ни чужда природе всякая направленность, человек всегда испытывал жгучую потребность иметь цель в жизни и стремился осуществить ее. С течением эволюции приобретали остроту и проблемы цели и выбора. Человеку действительно важно знать, на каком основании ему следует предпочесть одну линию поведения другой. Религия предлагает простой критерий – спасение души, но и этого сегодня никак не достаточно. Цель жизни человека не сводится к преуспеванию его самого и его близких, она обязательно предполагает нечто большее – объективно существующее и вместе с тем вечное. Возможно, человек сумеет понять, что смысл его жизни в том, чтобы возглавить эволюцию, что его предназначение – творчески направлять развитие мира» [15,с.81].
Во многом сходные, но во многом и отличные позиции двух упомянутых исследователей можно дополнить мыслями других авторитетных мыслителей, касающихся подобных и смежных телеологических проблем. Приведем, например, умозаключение Карла Ясперса: «Историческая концепция человеческого существования в его целостности должна включать в себя и будущее. Этому соответствует христианское видение мировой истории, границами которой являются сотворение мира и день страшного суда... Без осознания будущего вообще не может быть философского осознания истории.
Однако будущее не может исследовано. Исследованию доступно лишь то, что обладает реальностью, т.е. то, что уже произошло. Будущее же скрыто в прошлом и настоящем, мы видим и примысливаем его в реальных возможностях. По существу, в основе нашего мировоззрения всегда лежит осознание будущего» [28,с.155].
А вот, для сравнения, размышления Н.А.Бердяева из его философской автобиографии «Самосознание»: «В истории все не удается и вместе с тем история имеет смысл. Но смысл истории лежит за ее пределами и предполагает ее конец. История имеет смысл потому, что она кончится. История, не имеющая конца, была бы бессмысленна. Бесконечный прогресс бессмыслен. Поэтому настоящая философия истории есть философия эсхатологическая, есть понимание исторического процесса в свете конца... Но мы объективируем самый конец истории и представляем его себе в историческом времени. Это и есть парадокс времени, который создает величайшую трудность в толковании апокалипсиса. В историческом времени нельзя мыслить конец истории, он может быть лишь по ту сторону исторического времени. Конец истории не есть историческое событие. Конец времени не есть событие во времени... Конец мира есть преодоление времени космического и исторического, времени объективированного, он происходит во времени экзистенциальном... Мы наиболее прорываемся к нему в катастрофические минуты нашей жизни и жизни исторической, в войнах и революциях, в творческом экстазе, но и в близости к смерти». «Эсхатологическое сознание означает также переход от истории к метаистории. История происходит в своем историческом времени, вставленном во время космическое. Метаистория же вкоренена во времени экзистенциальном и лишь прорывается во время историческое. В истории могут начаться события, которые будут все более и более принимать характер метаисторический, и это будет как бы время исторических чудес» [6,с.286-287,291].