Как известно, культура имеет свои внутренние тенденции развития. Во второй половине 80-х – начале 90-х гг. в ней произошли определенные позитивные изменения. В целом культурная жизнь в период перестройки и гласности стала намного разнообразнее, сложнее и в то же время противоречивее. Стремительность непродуманных перемен, непоследовательных реформ и допущенные перекосы в политике предопределили причудливое сочетание созидательных процессов с разрушительными.
Так, у политики гласности появились серьезные издержки, прежде всего – стремление ряда эмоциональных журналистов и политических деятелей из лагеря радикал-либералов подвергнуть тотальному отрицанию все то, что происходило в доперестроечный период, начиная с 1917 г. Фальсифицировались реальные достижения СССР; в обиход вошли оскорбительные метафоры типа «совок», «коммуняки», «красно-коричневые» и т.п. Уголовноподобная лексика употреблялась и в противоположном лагере.
Утратив идеологические и политические рычаги, государство потеряло способность держать ситуацию под контролем. Не хватило и общегражданской культуры, чтобы осуществить системные эволюционные преобразования общества, ступенчатую перестройку изнутри, подобную той, которую совершило (с «легкой руки» Дэн-Сяопина) китайское общество и государство после ликвидации маоистского режима, всей искусственной конструкции казарменного коммунизма.
Со временем казавшийся управляемым процесс гласности вышел из-под контроля и породил информационную анархию. Само движение за гласность, открытость, свободу СМИ приумножило культурные достижения, но было гиперболизировано и искажено в результате появления разрушительных установок на внеморальную вседозволенность, тотальную критику советской истории, апологетику либерализма и т.п. Деструктивная гласность действовала безрассудно с «революционным» квазибольшевистским размахом («весь мир до основанья мы разрушим...»).
К числу подспудных отрицательных тенденций можно отнести чрезмерную коммерциализацию и творческое истощение, профанацию значительного массива культуры. В условиях монополизации рынка банальная зарубежная культурная продукция заметно потеснила и модифицировала российскую массовую культуру, что повлекло за собой резкое снижение качества последней. Вступили в полосу затяжного кризиса советское кинопроизводство и кинопрокат, будучи не в состоянии конкурировать с зомбирующей американской кинопродукцией, которая заполонила кинотеатры и видеоцентры. Заметно упала посещаемость традиционных учреждений культуры: театров, концертных залов, художественных выставок. Наметились признаки духовного кризиса.
В целом проект заявленной перестройки потерпел фиаско, оказавшись не только нежизнеспособным, но и разрушительным. Он был изначально обречен на неудачу в силу по крайней мере трех основных изъянов:
1. Данный проект не содержал реалистической, конструктивной программы перевода социалистической экономики на рыночные рельсы в переходный период.
2. В его идеологической основе эклектически соединялись несовместимые доктринерско-коммунистические, социал-демократические, неолиберальные ценности и идеи.
3. Он не имел ясных перспектив системного эволюционного преобразования экономики, культуры, идеологии, социальной структуры, государственно-политического строя кризисного общества.
Негативную печать на развитие дестабилизированной культуры оказало углубление кризиса в социально-экономической жизни общества. Производственно-экономический механизм, лишенный прежней централизованности, разладился. Повседневная жизнь людей все более ухудшалась, нарастали и идейно-политические противоречия. Одна за другой заявляли о своем суверенитете союзные республики.
Экономическая, финансовая, правовая, организационно-управленческая системы к началу 90-х гг. были фактически децентрализованы. Процесс «демократизации» приобрел стихийный, неуправляемый характер. Идею «улучшения» социализма, выдвинутую инициаторами перестройки, ультрарадикалы подменили требованием тотального отказа от социализма, даже в его социал-демократической редакции в сочетании с социально-партнерским капитализмом. Впоследствии ими была навязана России и другим новообразовавшимся государствам западная модель либерально-олигархического капитализма, который на деле оказался авантюрно-олигархическим.
Все эти и им подобные обстоятельства привели к краху политики перестройки и обширному кризису, который безуспешно попытался преодолеть августовский путч 1991 г. В декабре 1991 г. СССР прекратил свое существование. Рядом бывших союзных республик было образовано новое политико-экономическое объединение – Содружество Независимых Государств (СНГ).
1.4 Культура России постсоветского периода
После превращения Российской Федерации в самостоятельную державу ее культура стала развиваться в новых условиях. Ей присущ широкий плюрализм, но недостает духовного напряжения, творческой продуктивности, гуманистического запала. Сегодня в ней сосуществуют такие разные пласты, как разноуровневые образцы западной культуры, вновь обретенные ценности русского зарубежья, заново переосмысленное классическое наследие, немало ценностей бывшей советской культуры, оригинальные инновации и невзыскательный эпигонский местный китч, гламур, до предела релятивизирующие общественную мораль и разрушающие традиционную эстетику.
В проективной системе культуры моделируется некая «образцовая» картина социально-культурной жизни «на вырост» в формате постмодернизма, широко распространенного в мире в настоящее время. Это особый тип мировоззрения, направленный на отказ от господства каких-либо монологичных истин, концепций, ориентированный на признание равноценными любых культурных проявлений. Постмодернизм в западной его редакции, своеобразно усвоенный российскими гуманитариями новой генерации, не ставит целью примирить, а тем более привести к единству различные ценности, сегменты неоднородной культуры, а лишь совмещает контрасты, сочетает ее различные части и элементы на основе принципов плюрализма, эстетического релятивизма и полистилевой «мозаики».
Предпосылки возникновения постмодернистской социокультурной ситуации возникли на Западе несколько десятилетий назад. Широкое внедрение достижений науки и техники в сферу производства и быта существенным образом изменило формы функционирования культуры. Распространение средств мультимедиа, бытовой радиотехники повлекло за собой коренные изменения в механизмах производства, распределения и потребления художественных ценностей. «Кассетная» культура стала бесцензурной, ибо отбор, тиражирование и потребление осуществляются посредством внешне свободного волеизъявления ее пользователей. Соответственно возник особый тип так называемой «домашней» культуры, составными элементами которого стали помимо книг видеомагнитофон, радио, телевизор, персональный компьютер, Интернет. Наряду с положительными чертами этого явления налицо и тенденция к возрастающей духовной изоляции индивида.
Состояние человека постсоветской культуры, который впервые за долгое время оказался предоставлен самому себе, можно охарактеризовать как социокультурный и психологический кризис. К разрушению привычной картины мира, потере устойчивого социального статуса многие россияне оказались не готовы. Внутри гражданского общества этот кризис выразился в ценностной дезориентации социальных слоев, смещении нравственных норм. Выяснилось, что «коммунальная» психология людей, сформированная советским строем, малосовместима с западными ценностями и поспешными рыночными реформами.
Активизировалась «всеядная» китч-культура. Глубокий кризис прежних идеалов и моральных стереотипов, утерянный душевный комфорт заставляли рядового человека искать утешение в расхожих ценностях, кажущихся простыми и понятными. Развлекательные и информационные Функции банальной культуры оказались более востребованными и привычными, нежели эстетические изыски и проблемы интеллектуальной элиты, чем ценностные ориентиры и эстетические влечения высокой культуры. В 90-е гг. наметился не только разрыв катастрофически обедневших социальных слоев с «высоколобой» культурой и ее «полномочными представителями», но также произошла известная девальвация объединяющих ценностей, установок традиционной «средней» культуры, влияние которой на социальные слои стало ослабевать. «Вестернизированная попса» и либеральная идеология, заключив негласный союз, расчищали дорогу грабительскому авантюрно-олигархическому капитализму.
Рыночные отношения сделали массовую культуру главным барометром, по которому можно наблюдать за изменением состояния общества. Упрощение социальных отношений, распад иерархии ценностей в целом значительно ухудшили эстетические вкусы. В конце XX – начале XXI в. вульгаризированный, связанный с примитивной рекламой китч (шаблонные поделки, эстетический эрзац), расширил сферу влияния, активизировался, обрел новые формы, приспособив к себе немалую часть средств мультимедиа. Артикулирование доморощенных шаблонов «массовидной» экранной культуры неизбежно привело к новой волне экспансии аналогичных западных, в первую очередь американских, образцов. Став монополистом на арт-рынке западная кино-видеоиндустрия развлечений начала диктовать художественные вкусы, особенно в молодежной среде. В сложившихся условиях противодействие процессам культурной вестерн-глобализации и профанному китчу становится более гибким и эффективным. Оно все чаще осуществляется преимущественно в форме кэмта.
Кэмт как одна из разновидностей синтезированной элитарно-массовой культуры, представляет собой по форме популярное, доступное широким социальным слоям, а по содержанию концептуальное, смысловое искусство, часто прибегающее к язвительной иронии и едкой пародии (на псевдотворчество), – своего рода амортизированный, обезвреженный «китч». Зарубежную русскую литературу, близкую к кэмпту, достойно представлял в последние десятилетия недавно ушедший из жизни писатель-эмигрант Василий Аксенов. Следует также активнее осваивать и распространять посредством усовершенствованных технологий мультимедиа инновационные образцы художественного творчества, давать дорогу неакадемическим жанрам искусства, в том числе трэшу – родственному кэмпту художественному течению, которое является пародией на современные формы поп-арта и гламура.