Смекни!
smekni.com

Символы и метафоры в поэзии Ш. Бодлера (стр. 5 из 6)

И виселицы столб открылся перед нами

На небе голубом, - как черный кипарис.

Здесь Бодлер использовал визуальную метафору по форме, которая усиливает контраст. Кипарис – это эмблема смерти и похорон, автор же сравнивает его с виселицей. В христианстве кипарис обозначает выносливость, это символ справедливого человека, а также траура и смерти. Но в то же время кипарис является Древом Жизни. Поэтому можно сказать, что здесь проявляется художественная опора на христианские символы, реалии.

Бедняга, пред тобой, мне вечно дорогим,

Меня терзали вновь для вящего примера

И клювы воронья, и челюсти пантеры,

Что прежде тешились мучение моим.

Здесь Бодлер, по-видимому, опять возвращается к теме отдаленности поэта от обычных людей. Для этого он использует зоонимические метафоры. Ворон в христианстве обозначает дьявола, который питается разложением; он ослепляет грешников, выклевывая им глаза. Это также символ греха. Пантера в геральдике – это символ свирепости, ярости, агрессивности и безжалостности. Таким образом, автор изображает жестокость мира, который не в силах понять и принять поэта.

Волной блевотины мне захлестнула рот

Вся скопленная желчь – мои воспоминанья.

Это шокирующая, эпатирующая метафора. Желчь символизирует горечь и мстительность.

В этом стихотворении проявляется двойственное отношение поэта к вещам. Стихотворение начинается с описания прекрасной природы, откровенного эстетизма; заканчивается же оно грубейшим натурализмом.

12. «Привидение» (пер. И. Анненского)

Бодлеру была близка тематика «неистового» романтизма, хотя в его отношении к ней явственна ироническая дистанцированность.

Руки нежные твои –

В кольца цепкие змеи.

Это функционально-визуальная метафора.

Поэтические аллюзии Бодлера часто базируются на внешне однозначных и простых качественных переносах. Их визуальность очевидна: «Есть желтая змея одна…» и «Руки нежные твои – В кольца цепкие змеи». Но обратим внимание на то, что внешняя простота сопрягает нечто глубоко противоположное: нежные руки уподобляются зловещим и опасным змеям. Для Бодлера зло и добро почти всегда неразрывно сопряжены, переплетены. Возможно, в его поэтическом мире внешнее добро содержит скрытую угрозу, опасность. И этой опасности подвержены даже наиболее достойные:

Надейся, иль ропщи от муки –

Всю жизнь ты слышишь каждый миг

Остерегающий язык

Невыносимо злой Гадюки.

(«Предостерегатель», пер. Л. Остроумова)

Гадюка в христианстве означает зло, один из четырех аспектов дьявола, грешники. Но здесь мы можем только догадываться о предмете последней аллюзии: возможно, под желтой змеей поэт имел в виду или совесть, или темное человеческое alter ego, или какие-либо тягостные обязанности, или вообще судьбу.

13. «Осенний Сонет» (пер. А. Эфрон)

Осень – излюбленное время года Бодлера, когда увядание и рождение, сон и бодрствование, покой и суета теснят друг друга, когда блики предзакатного или встающего солнца рассеянно блуждают, а все очертания зыбко колеблются.

Это стихотворение продолжает традиции французской поэзии XVI века: Ронсара, Дю Велле, любивших обыграть имя возлюбленной.

Спи, Маргарита, спи, уж осень наступила.

Спи, маргаритки цвет, прохладна и бела…

Ты, так же, как и я, - осеннее светило.

Маргаритка на Западе символизирует невинность и чистоту. Она считается эмблемой нимфы Белиды, отражает «солярный», то есть солнечный принцип, поскольку является «глазом дня».

Важно отметить, что утвердившийся наднациональный символ вступает в живую семантическую игру: производящее, исконное значение имени нарицательного шутливо и серьезно сопоставляется с именем собственным. Символ словно возвращается к исходному объекту, «омолаживается» в рамках семантического каламбура.

14. «Падаль» (пер. С. Петрова)

В восприятии Эллиса и его современников наиболее полным и совершенным воплощением бодлеровского гения, его квинтэссенцией была знаменитая «Падаль». Бодлер являлся для них в первую очередь автором «Падали»; ни одно другое стихотворение, русское или иностранное, классическое или современное, не упоминалось и не цитировалось в то время так часто. Содержание «Падали» достаточно просто: первые девять четверостиший посвящены детальному описанию разлагающегося трупа, в последних трех поэт, обращаясь к своей возлюбленной, говорит о том, что и ей суждено истлеть в земле, но она останется в его стихах и силой его дара избежит забвения:

Нет, все-таки и вам не избежать распада,

Заразы, гноя и гнилья.

Звезда моих очей, души моей лампада,

Вам, ангел мой и страсть моя!

«Поэт «Цветов Зла», — пишет Теофиль Готье, — любил то, что ошибочно называется стилем декаданса и есть не что иное, как искусство, достигшее той степени крайней зрелости, которая находит свое выражение в косых лучах заката дряхлеющих цивилизаций: стиль <…> усиливающийся передать мысль в самых ее неуловимых оттенках, а формы в самых неуловимых очертаниях: он чутко внимает тончайшим откровениям невроза, признаниям стареющей и извращенной страсти, причудливым галлюцинациям навязчивой идеи, переходящей в безумие. Этот «стиль декаданса» — последнее слово языка, которому дано все выразить и которое доходит до крайности преувеличения».

То, что Бодлеру удалось расширить область поэтического, внеся аполлоническую гармонию в изображение гниющего трупа, не могло не привести в восторг русских декадентов.

У самого Бодлера образ разложения связан в данном случае с темой любви, причем любовь идеальная и любовь земная — понятия для него принципиально разные. В этом стихотворении Бодлер обещает вырвать у Жизни, у тления то прекрасное и отмеченное знаком Красоты, что заставляло его стремиться к его женщине, отдав на откуп червям ее животное начало:

Но сонмищу червей прожорливых шепнетеЦелующих, как буравы,Что сохранил я суть и облик вашей плоти,Когда распались прахом вы. Это функционально-тактильная метафора. Здесь мы видим сближение нежного, человечного с грубым, механистическим. Автор сравнивает буравы, сверлящие землю, с поцелуем: проявлением человеческой любви и нежности.

15. «Солнце» (пер. Эллиса)

Ты, Солнце, как поэт нисходишь в города,

Чтоб вещи низкие очистить навсегда.

Здесь мы видим функциональное сравнение.

В этом стихотворении заключается что-то вроде безмолвно оправдания поэта в его бесцельных странствованиях. Веселый луч блестит над грязным городом, автор выходит из дому и бродит по отвратительным переулкам, по улицам, в которых закрытые ставни скрывают, подчеркивая их, тайны сладострастия, по всему этому лабиринту мрачных, серых и грязных старых улиц с кривыми зараженными домами. Поэт, подобно солнцу, входит всюду – в больницу и во дворец, в притон и в церковь – всегда чистый, лучезарный, божественный.

16. «Приглашение к путешествию»

Считается, что в этом стихотворении отразился неосуществленный план поездки в Голландию. Во французской литературной традиции Голландия – символ покоя и довольствия.

Дитя, сестра моя,

Уедем в те края,

Где мы с тобой не разлучаться сможем,

Где для любви – века,

Где даже смерть легка…

В краю желанном,

На тебя похожем…

По отношению к некоторым реалиям понятие «сестра» выступает, как символ не прямой замены отдельной конкретной реалии, а как символическая замена отношения двух реалий: Разврата и Смерти («Две сестрицы»), двух окаянных женщин («Окаянные женщины»). В некоторых случаях статус Сестер или Сестры приближается к статусу «ключевого слова», так как, видимо, символической замены отношений нет, но есть предельное насыщение значения: значения лексемы того же семантического поля художественно включается в анализируемое слово. В этом стихотворении таким включаемым значением оказалось значение «дитя» («Mon enfant, ma soeur» - «My child, my sister»). Родственная близость – так называется это семантическое поле (сестра, мать, дитя). Это несколько характерно для Бодлера. Ему была неприятна эта пошлость жизни. Возможно, это страшный порыв, призыв. «Приглашение к путешествию» - это приглашение в царство света, где нет боли, страданий.

Интересно, что приближение к «ключевому слову» и во французском оригинале и в русском и английском переводах оформлено в едином синтаксическом режиме – обособленном приложении. Обособленное приложение, контактное расположение в речи семантически близких элементов, входящих в одно лексико-семантическое поле, самым непосредственным образом и эффективно способствует семантическому наведению и даже включению значения в другое.

17. «Гимн» (пер. Эллиса)

Ты жизнь обвеяла волною,

Как соли едкий аромат.

Здесь автор использовал функционально-вкусовое сравнение. Можно предположить, что при помощи этого сравнения поэт хотел показать эффект обманутого ожидания. Функциональный перенос здесь переходит в конкретную образность: вкусовой модус (конкретный режим мышления и восприятия).

Заключение

В ходе проведенной работы мы выявили особенности функционирования символов и метафор в поэзии Шарля Бодлера. Для данной работы мы использовали стихотворения из его поэтического цикла «Цветы Зла».

В результате исследований мы пришли следующим выводам:

1. В своем цикле «Цветы Зла» автор использовал различные по значению символы и метафоры, представленные разнообразными типами, контекстуальной средой и степенью эксплицитности.