2. Стилистическая функция повторов (сквозных повторов) в произведениях Д. Сэлинджера.
Д. Сэлинджер принадлежал к поколению так называемых «разбитых», которые, начав с вызова обществу, всколыхнув американскую молодежь, вследствие несостоятельности своей положительной программы, не добилось каких-либо существенных перемен в окружающей жизни и, объявив свое поколение «поколением любви», сошло на нет.
В историю литературы США молодой герой послевоенного периода вошел благодаря своему протесту, а не успокоению и просветлению. Реалистически изобразить его лучше всего удалось Сэлинджеру в романе «Ловец во ржи». Холден Колфилд — наиболее совершенный в художественном отношении образ, вышедший из-под пера Сэлинджера, созданный в лучших традициях американской прозы. Писатель использовал при его создании некоторые факты собственной биографии (его тоже в юности исключили из школы за неуспеваемость и отдали в военное училище, о котором Холден упоминает как о следующем учебном заведении, куда его после провала в Пэнси собирается определить отец).
Автор знакомит нас с героем в момент острого нравственного кризиса, в момент, когда столкновение с окружающим оказалось для Холдена невыносимым. Речь героя проникнута отвращением ко всему и ко всем, она отрывиста, динамична, напряженна. Динамичность, напряжение передается автором с помощью использования повторов в речи главного персонажа, сквозных повторов, которые как бы пронизывают предложения, придавая особый ритм повествованию. Как уже отмечалось выше, основная функция повторов - усилительная, эмоционально-усилительная, придающая выразительность произведению. Поэтому выбор данного стилистического средства неслучаен: главным героем является подросток, испытывающий эмоциональный кризис и возрастное влияние, что выражается в репликах мальчика, всегда возбужденных и нетерпимых. Вторая причина обусловлена описанием «непривлекательной» действительности, от которой и хочется разве, что скрыться.
Холден — сын состоятельных родителей. Он учится в закрытой привилегированной школе, живет в дорогом отеле, похожем на тот, где служил рассыльным Клайд Грифитс. Но то, что голодному завистливому взору Клайда представлялось райской жизнью, ради которой можно было пойти на все вплоть до убийства, взгляду Холдена открывается совсем с другой стороны, вызывает в нем сильнейшее отвращение.
«Ты бы поучилась в мужской школе. Попробовала бы,— говорит он знакомой девушке.— Сплошная липа. И учатся только для того, чтобы стать какими-нибудь пронырами, заработать на какой-нибудь треклятый кадиллак... А целые дни только и разговору, что про выпивку, девочек и что такое секс... А я ненавижу. Господи, до чего я все это ненавижу. И не только школу. Все ненавижу».
Слово «ненавижу» не раз еще будет повторяться в произведении Сэлинджера, поскольку оно наиболее четко выражает эмоциональное состояние главного героя, ищущего себя, свое «я» в этом ужасном мире, познающего все его подноготную, нередко не самую лучшую его сторону. Будучи осложненным другими частями речи ( все ненавижу \ господи, до чего я все это ненавижу), данный повтор не теряет свою смысловую нагрузку, передавая положение Холдена.
Так как Холдену только шестнадцать, он еще не успел свыкнуться с неписаными законами, регулирующими взаимоотношения людей в условиях социального неравенства. Он очень болезненно переживает переход из мира бессознательного детского демократизма, проявляющегося, например, в играх, в мир установленных среди взрослых престижных и имущественных разграничений. (Например, его «злит», что директор школы по-разному разговаривает с родителями учеников, смотря по тому, кто как одет. Или он «расстраивается до черта», когда видит, что его сосед по комнате, мальчик, с которым ему хочется дружить, завидует его дорогим чемоданам и из-за этого никакой дружбы между ними не получается. Или он замечает, что у тех ребят, чьи родители говорят с ошибками, всегда развивается комплекс неполноценности.)
Само болезненное возбуждение героя сообщает прозе Сэлинджера некое добавочное качество, ту степень проясненности, резкости восприятия людей и событий, которая часто бывает накануне тяжелой болезни. Но это вовсе не «патологическое » зрение. Заболевающий мальчик смотрит на мир трезво, верно, он видит многое, что скрыто от других привычкой, приспособлением, корыстной зависимостью. Недаром ведь здесь же, на первых страницах издевается Холден над претензиями школы в Пэнси: «С 1888 года в нашей школе выковывают смелых и благородных юношей. Вот уж лица! Никого они там не выковывают, да в других школах тоже. И ни одного смелого и благородного я не встречал, ну, может быть, есть там один-два – и обчелся. Да и то такими они были до школы».
Подобные кризисы часто испытывают незащищенные подростки. Испытывают, когда из страны золотого детства, из сказочной страны, где все говорят правду и все получают по заслугам, попадают в реальный мир, где видимость не соответствует сущности, где добродетель не торжествует, а порок не наказывается.
В данном случае мы сталкиваемся с параллельными конструкциями, которые, как отмечалось выше, являются разновидностью повторов, несущими отрицательную смысловую нагрузку : никого не выковывают \ ни одного не встречал.
Холден способен на глубокие, искренние чувства, он жаждет полной правды, чистоты, естественности в отношениях между людьми; он жаждет общения, а натыкается на глухие стены, видит, что все загрязнено расчетом, ложью, взаимным отчуждением.
Сам на редкость чувствительный, Холден и в других людях предполагает эту душевную тонкость, и ему нестерпимо обидно, когда он встречает грубость, хамство, нравственную глухоту.
Как и многих шестнадцатилетних юношей, Холдена мучительно волнует тайна пола. Ему глубоко отвратительны те легкие связи, которыми хвастаются его сверстники. Он бессознательно тянется к другому: он ищет одну-единственную девушку, ее он видит в мечтах, к ней он стремится, стесняясь собственного целомудрия.
Истинная чистота Холдена проявляется в сцене с проституткой в отеле. Ему страшно и стыдно, что человеческое тело — то самое таинственное и прекрасное женское тело, о котором он грезил,— может быть предметом купли и продажи. Как страшно, что эта юная девушка, почти девочка, пришла к нему в номер не потому, что ей хочется быть именно с ним, что она избрала его. Она пришла деловито, потому что это ее бизнес, она хочет скорей закончить и уйти, и придет она к любому, кто ей заплатит.
Интересно рассмотреть один эпизод романа как «срез» (главу семнадцатую): ведь в каждом из эпизодов характер просвечивает целиком (в этом сказывается и происхождение книги — она возникла из отдельных новелл).
Холден должен встретиться со своей подружкой Салли, он ждет ее в вестибюле гостиницы, идет с ней в театр и на каток, и свидание кончается резкой ссорой.
Пока Холден ждет Салли, он разглядывает проходящих девчонок. «Все нормально, естественно. И вдруг — мимолетная, но горькая, да и странная для шестнадцатилетнего мальчика перед свиданием мысль-предчувствие: а ведь ничего хорошего с ними, со всеми этими девочками, не будет, когда они вырастут. Эта промелькнувшая мысль как сигнал бедствия: и в большом мире, и в его, холденовском, ничего хорошего не будет...»
Холденовское всеобъемлющее отрицание, осуществляющееся с помощью повторов - ничего хорошего с ними не будет - буквально пронизывает каждую страницу произведения, встречается в каждой его фразе, подросток находится на грани срыва, кризиса, эмоционального, психологического.
Салли — девочка как девочка, обыкновенная, хорошенькая, кокетливая. Чуть-чуть лицемерная, чуть-чуть любит «выставляться». Она, как и большинство людей, не придает особого значения словам, которые произносит. А для Холдена каждое слово есть истина. Бог, вещи должны называться своими именами, а если нет, так это для него — мука, почти физическая мука! Говорит Салли о прославленных актерах, повторяя много раз слышанное: «Ланты — прелесть», или встретилась Салли в фойе театра со своим знакомым и они преувеличенно радуются друг другу, ну что тут особенного, задевающего? А для Холдена все это нестерпимо. Он во всем доходит до крайней черты, до предела. И требует того же от Салли. «Ты ненавидишь школу? Нет, ты скажи, ты ее ненавидишь?» Салли не такая уж ревностная ученица, но ей чужд сам этот строй ощущений. Почему, собственно, она должна ненавидеть школу?
Мы рассматривали уже слово «ненавижу» выше, хотелось бы добавить, что поскольку Холден школьник, данное слово произносится им в контексте, связанным со школой, однако можно проецировать и на все окружающее его в мире, на весь уклад жизни целиком.
Холден еще не перестал любоваться Салли, но каждое ее слово, каждое движение, ее бессознательное лицемерие его раздражают, возмущают. И тем не менее именно ей, Салли, внезапно, неожиданно для самого себя, Холден предлагает бежать. Не то чтобы на край света, нет, он предлагает взять машину у знакомого парня и поехать в Массачузетс. А потом жить в туристских лагерях и в хижине у ручья. Вечная мальчишеская мечта, но выраженная, как все у Холдена, странно, не вовремя, с нервной категоричностью, наталкивается на спокойную рассудительность вполне приземленной девочки.
И тогда Холден очень точно и зло формулирует ее жизненные планы, да и будущее тех девочек, на которых он с восхищением и горечью смотрел в вестибюле: