Кольридж часто употребляет повторы для придания значительности и драматизма повествованию. Так, первая и вторая строфы части II имеют параллели с началом поэмы. Строфа, рассказывающая о том, как постепенно встает солнце, совсем немного отличается от шестой строфы части I:
| Часть I | Часть II |
| The sun came up upon the left, | The sun now rose upon the right, |
| Out of the sea came he, | Out of the sea came he, |
| And he shone bright, and on the right | Still hid in mist, and on the left |
| Went down into the sea. | Went down into the sea. |
Параллельная конструкция усиливает контраст, а контраст, в свою очередь, подчеркивает строгий параллелизм всей структуры. Например, также можно сравнить:
| Часть I | Часть II |
| And a good south wind sprung up behind, | And the good south wind still blew behind, |
| The Albatross did follow, | But no sweet bird did follow, |
| And every day, for food or play, | Nor any day for food or play, |
| Came to the mariners` hollo. | Came to the mariners` hollo. |
Иногда кажется, что солнце прямо над кораблем почти касается его мачт («right up above the mast»), гниющее море со слизкими существами («slimy things did crawl with legs») являются прекрасными примерами того, как Кольридж проник в мир фантазии, читатель почти физически ощущает реальность этих отвратительных созданий, рожденных воображением поэта.
История рассказывается простым моряком, довольно старым человеком. Он описывает вещи, как он их видит,- в живой полноте. Его наивно-обстоятельное описание движения солнца («Out of the sea came he»,»Right up above the mast did stand,/ No bigger than the Moon»)- пример прямого наблюдения, сделанного простым моряком. Кольридж очень осторожен, согласовывая рассказ моряка с его личностью: восклицание моряка дает нам понять, что он религиозен и суеверен («O Christ!»), а также сравнение солнца с головой Бога («like God`s head») и оценка происходящего («a hellish thing»).Речь Морехода волнующая, необыкновенная и в то же время устаревшая: фразы типа well-a-day, work`em woe и грамматические формы uprist (вместо uprose), we did speak. Это создает впечатление отдаленности во времени и показывает, что Мореход- человек ушедших лет. В речь Морехода вплетаются и слова других моряков, представленные в форме прямой речи («Ah wretch! Said they, the bird to slay...»), а иногда и в косвенной («And I had done a hellish thing,/ And it would work`em woe»). Эти строки передают мысли не самого морехода, а то, что он слышал (или догадывался), как другие говорили и думали о нем.
Достоверности личности Морехода содействует и балладный размер, которому Кольридж остается верен. Балладный размер подстроен под речь простого человека, такого как Мореход, что часто является характерным для народного поэтического творчества. Но Кольридж вводит в балладный размер свою собственную изобретательность и музыкальность. Он обогащает ресурсы английской просодии введением ритмической инверсии, в результате которой в стопе ямба или хорея меняются местами ударные строки. Например:
The sun now rose upon the right
Out of the sea came he...
Замещению ямба, которым в основном написана поэма, хореем соответствует изменение в восприятии говорящего, который вдруг увидел поднимающееся солнце. Этот же эффект достигается переносом ударения в строке «into/ that si /lent sea» (/ __ __ / __ / ). Предыдущие строки были написаны ямбом, и этот перенос является естественной паузой между быстрым движением, переданным строкой «We were / the first / that ev / er burst» (__ / __ / __ / __ / ). Еще сильнее этот перенос чувствуется в следующей строке, где автор использует спондей – двусложную стопу, в которой оба слога находятся под ударением:
Down dropt / the breeze, / the sails / dropt down...
( / / __ / __ / / / )-
- эта строка может также служить примером аллитерации. Вообще, аллитерация широко представлена в поэме, она привносит музыкальность, хорошо гармонирующую с системой образов поэмы и с ее основной моральной темой. Постоянство темы подчеркивается также повторениями (например, «Into that silent sea» и далее «The silence of the sea»), различными аллитерациями (например, в начале и середине слова ударный сонорный звук: «Water, water everywhere» или «The very deep did rot»), повторяющимися срединными рифмами, согласованием звука, образа и ритма, как, например, легкое движение следующих строк:
About, about, in reel and rout
The death-fires danced at night...
Музыка, цвета («green, and blue and white»), разнообразие ритма, скрытые повторы, гармония слов и выражений с гибкой системой образов и просторечием старого Морехода- все это играет немаловажную роль в создании страшной реальности символического рассказа.
Поэты романтики пытались воспроизвести дух средневековой баллады, поэтому употребление архаизмов в орфографии, лексике и грамматических формах их поэм – это сознательный прием стилизации. Например, Rime=rhyme - стихотворение, имеющее рифмы. Употребив более старую форму правописания rime, Кольридж намеренно придал этому слову дополнительный оттенок – сказания, придания. Широко в средневековой поэзии был распространен прием олицетворения. Здесь Кольридж олицетворяет солнце («came he»), шторм.
Голоса автора у Кольриджа почти не слышно. В этом смысле «Старый моряк» ближе, чем лирика Вордсворта, к народной балладе, в которой слов от автора обычно нет. Роль автора у Кольриджа ограничивается самыми общими вводными и заключительными ремарками: «It is an ancient Mariner» и «And he stopped one of three». Остальное читатель узнает из реакций гостя на поведение моряка и, главное, из его собственного рассказа о своих злоключениях.
У Скотта рассказчик, сам по себе безликий, однако постоянно присутствующий в повествовании, выполняющий не очень выразительную, но существенную роль: он в прямом смысле передает прошлое, служит связующим звеном между стариной и современностью. Это не участник событий, поскольку времена описываются слишком давние, а все же – наследник, хранитель живой преемственности.
Простота техники «Иванова вечера» приличествовала подражательной балладе и усиливала впечатление старины и подлинности.
Воскрешая страницу детских лет человечества, баллады представляют интерес и для нравственной философии и для общей истории. Они обладают особой художественной прелестью: «В поэзии, которая, при всей своей грубости, была первым даром плодов природы, даже читатель с утонченным вкусом найдет места, в которых невежественный менестрель становится возвышенным или патетическим, - и такой читатель не пожалеет потраченного времени.
У.Вордсворта немало критиковали за примитивизм, стилизацию под язык «поселян», за то, что внимание к народной речи сочетается у него с идеализацией патриархального уклада сельского мещанства, за отождествление доступностью с обыденностью. Тем не менее современные исследователи признают, что именно он предложил новую точку зрения на живую народную речь, его творчество сыграло немалую роль в расшатывании старого классического стиля.
Первые подражания английским балладам пользовались обычными ямбами и амфибрахиями (или анапестами), лишь постепенно вводя в употребление вариации анакузы (число слогов перед ударением), как признак более свободной метрической системы. Однако уже Саути в балладе о «Старухе из Беркли» употребляется чисто тонический стих народной поэзии:
And in He came with eyes of flame,
The Devil to fetch the dead,
And all the church with his presence glow’d
Like a hery lurnace red…
Несколько позже к этому течению примыкает В.Скотт в балладах на национально-исторические темы.
Ср. «The Eve of St. John»
The Baron of Smay lhome rose with day
He spurr’d his courser on,
Without stop or stay, down the rocky way,
That leads to Brotherstone…
В этом же 1798 г. Кольридж вводит более свободный метрический принцип в основанный им новый литературный жанр лирической поэмы («Кристабель»). Впоследствии, в 1816 г., впервые издавая свою поэму, Кольридж сознательно противопоставляет новую тоническую систему традиционному силлабо-тоническому стихосложению. «Размер «Кристабели», - пишет он в предисловии, - не неправильный, хотя может показаться, что он основан на новом принципе: именно на счете в каждой строчке ударений, не слогов. Число слогов колеблется от 7 до 12, но число ударений повсюду только четыре. Однако это изменение в числе слогов введено не произвольно и не для удобства автора, а соответствует всегда какому-нибудь изменению в характеристике образов или чувств». Действительно, четырехударный стих «Кристабели», имея в анакузе от 0 до 2 неударных слога, при мужских окончаниях (окончание на ударение), в английской поэзии господствующих, должен иметь от 7 до 12 слогов. Например:
The night is chill, the forest bare;
Is it the wind that moaneth bleak?
There is not wind enough in the air
To move away the ringlet curl
From the lovely lady’s cheek, -
There is not wind enough to twirl
The one red leaf, the last of its clan,
That dances as often as dance it can…
В балладе на протяжении всего XIX в. национальный тонический стих сохраняет свое место рядом с силлабо-тоническим. Взаимодействием этих двух метрических систем объясняется, вероятно, строение ямбов у большинства поэтов XIX в., которые от строгой техники окончательно вернулись к более свободной манере.
РИФМА.
В более поздних балладах появляется цезурная рифма, сперва факультативная, затем – постоянная, и таким образом создается обычная строфа с перекрестными рифмами.
O feare me not, thou pretty mayde,
And doe not fly from mee;
I am the kindest man, he said,
That ever eye did see… //
В английской романтической балладе, народным образцам, у Кольриджа, Саути, Скотта, прием внутренней рифмы получил широкое распространение, сохраняя, однако, свою факультативность.
Ср. у Кольриджа «Старый моряк»:
The fair breeze blew, the white foam flew,
The furrow followed free.
We were the first that cuer burst
Into that silent see…
В умении заставить читателя перевоплотиться в героев, войти в их душевный мир заключается новаторство романтической баллады, психологический настрой создавался умелым использованием проверенных традиционных приемов классической поэтики: параллелизмов, контрастов, повторов. Повторение гармоничных звукосочетаний, слов, фраз, употребление метафор, основанных на тождественности, а не на сходстве образов в восприятии поэта, рождало сложную гамму ассоциативных, подсознательных ощущений, что и создавало эмоциональную атмосферу и приводило к внутреннему единству читателя, героя и автора баллады.