С чувством глубокой боли рассказал Короленко об «искорках... непосредственной даровитости», которые «рождались и умирали в глухом лесу». В условиях почти первобытного существования Короленко увидел талантливую девушку-сказительницу, нарисовал образ Гаври Бисерова с его стремлением к поэзии.
Не обо всех периодах жизни Короленко изложено с одинаковой полнотой в «Истории моего современника». Кратко рассказано, например, о событиях, предшествующих второму аресту В.Г. Короленко, хотя и здесь со свойственной автору выразительностью нарисованы колоритные фигуры представителей тогдашней интеллигенции (например, фигура издателя газеты «Новости» Нотовича).
Повесть даёт портреты многих участников общественного движения 60-70-х годов. В этой среде встречались и «дилетанты от революции», случайные люди, которые после того, как они попадали в руки полиции, давали предательские показания и считали своим долгом выступать с пространными покаяниями. Однако ссыльные скитания Короленко сводили его с людьми значительного революционного темперамента и непреклонной воли, с участниками крупных политических процессов. Он встречался с людьми, привлекавшимися по делу Чернышевского и Писарева.
Большое место в «Истории моего современника» занимает студенческий период жизни Короленко. В ярких картинах Короленко изображает полуголодное существование Короленко во время его учёбы в Технологическом институте, работа в корректорском бюро, «студенческий бунт» в Петровской академии.
Студенческие годы писателя совпали с периодом подъёма русского общественного движения. В аудитории институтов и университетов пришла молодёжь, знакомая с идеями Чернышевского и Добролюбова. Эта разночинная молодёжь ютилась по чердакам и подвалам, жила впроголодь, и в её среде вызревали туманные представления об освобождении народа, обсуждались вопросы мировоззрения и норм поведения. Главы, посвящённые «артели нищих студентов», обитавших на чердаке №12, дают одну из характернейших в русской литературе картин жизни разночинного студенчества.
Последние главы повести всего полнее освещают деятельность народнической интеллигенции. Художественные мемуары Короленко, разумеется, не могут претендовать на всестороннее освещение эпохи. Автор порой субъективен в оценке лиц и современных ему явлений действительности, иногда исторически значительный материал он излагает с меньшей подробностью, чем материал, имеющий ограниченное значение. Тем не менее, в целом художественные мемуары Короленко представляют большой интерес для советского читателя, который найдёт в них яркое изображение значительного периода русской истории.
Жанровые особенности «Истории моего современника»
Мемуарная литература – весьма широкое понятие, объединяющее очень разнохарактерные произведения литературы. Мемуары в узком смысле слова – это воспоминания из личной жизни автора или воспоминания о жизни определённого слоя (слоев) общества. Но, прежде всего – это чисто личные воспоминания.
Если мы с этой точки зрения подойдем к мемуарам Короленко, т. е. если его «Историю моего современника» мы будем считать лишь только личными воспоминаниями писателя, то, очевидно, данное произведение необходимо будет причислить к воспоминаниям типа «Подпольной России» С.М. Степняка-Кравчинского, «Земли и воли 70-х годов» и т.п.
«История моего современника» В. Г. Короленко, наряду с непосредственными наблюдениями автора, впитала в себя многочисленные исторические и художественные источники, которые переплавлены писателем в собственное художественное полотно, отображающее многогранные стороны российской действительности. Следовательно, мемуары Короленко не есть мемуары в узком смысле слова, как «Записки земле М.Р. Попова.
Автор порой субъективен в оценке лиц и современных ему явлений действительности, иногда исторически значительный материал он излагает с меньшей полнотой, чем материал, имеющий второстепенное значение.
В «Истории моего современника» Короленко, наряду с наличием собственно мемуарного материала, основное место занимают художественно-исторические изображения. Да и собственно мемуарный материал, вследствие особой биографии писателя, которая большей частью переплеталась с общественными событиями российской действительности представляет органически целое, единое, при котором частное характеризует общественное, а общественное – частное.
В «Истории моего современника» Короленко встречается художественная проза, приближающаяся к трилогии Толстого и к хроникам Аксакова «История» представляет собою образец «смешения» различных жанров, а композиции присуща некоторая прерывистость изложения исторических фактов.
Короленко повествует о себе, начиная с описания раннего детства и кончая событиями той поры, когда ему перо отказалось служить. Конкретные исторические лица, изображённые в мемуарах становятся героями и типами литературных произведений. В этом сила творческого дарования писателей, в этом достоинство его мемуаров, как художественных произведений, в отличие от мемуаров в узком смысле слова.
Сочетание жанрового разнообразия в начале повествования постепенно из тома в том ниспадает. В третьем и, особенно в четвёртом томах «Истории моего современника» картина «жанровых» сочетаний совершенно меняется. Здесь существует множество «жанров». Но такие «жанры», как исторический очерк и публицистика, которые в первых двух томах занимали второстепенное, а местами даже еле заметное место, здесь, в третьем, а особенно в четвёртом томе выдвигаются на первый план.
Короленко по поводу третьего тома писал: «Я поставил себе… задачу: рассказать именно «историю моего современника», т.е. события, которых был свидетелем, а эти события сами по себе представляют интерес своей мемуарной стороной, помимо их художественного интереса. Об этом я говорю немного в одной из первых глав третьего тома. Говорю именно о том, как порой во мне борются бытописатель и художник. И мне приходится отдавать предпочтение бытописателю».
В последних двух томах мемуаров Короленко много биографических воспоминаний. Поэтому, очевидно, относительно этих домов следует говорить не просто о преимущественности «жанра» исторических и биографических художественных очерков. страницы, рассказывающие о том, как он занимается сельским хозяйством и жил в якутской юрте, могут быть отнесены к лучшим частям автобиографической повести Короленко. Но в то же время именно в этой книге всё больше фактических погрешностей и пропусков бытовых подробностей.
Изображение собственно биографических данных с самого начала повествования мемуаров и до последней строчки подаётся писателем на широком и правдивом художественном полотне российской исторической действительности 1853-1885гг. Само развитие личности «современника» органически предопределено историческими социально-бытовыми картинами. Но если в двух первых томах мемуаров изображение личности современника является центром повествования, то во втором их половине присутствие «современника» порою еле заметно. Последнее явление мы наблюдаем, например, в таких главах, как-то: «Ходоки. – История Федора Богдана, дошедшего до самого царя», «История Пети Попова», «История юноши Швецова» и в других главах третьего тома, «Амгинские культурные слои, «Петр Давыдович Баллод» и др. – четвёртого тома.
Следовательно, и в самом художественном методе отображения существует определенная эволюция, характер переходом от преломления явлений реальной действительности через призму восприятия «современника» в первой половине мемуаров к всестороннему и объективному типическому отображению того же реального мира во второй половине мемуаров. Из этого, конечно, вовсе не следует, что содержание первой половине мемуаров Короленко, как данное через восприятие «современника» не объективно.
Вторая половина мемуаров создавалась писателем в период его болезни и преклонного возраста, и поэтому, в художественном отношении эта часть мемуаров слабее. В подобном утверждении есть доля истины. Вторая половина мемуаров действительно создавалась Короленко в период ухудшения его здоровья, что, естественно, отразилось на качестве художественной обработки. Например, встречаются факты почти дословного повторения некоторых эпизодов из первой половины мемуаров во второй их половине, очевидно, следует объяснить именно плохим состоянием здоровья писателя. В силу же этих причин последние страницы мемуаров представляют из себя лишь наброски и даже отрывки.
Однако яркостью повествования и богатством фактов общественной жизни вторая половина мемуаров нисколько не уступает первой. Более того, ряд глав даже четвёртого тома мемуаров, например, такие, как «По Лене», «Мои ленские видения», «Якутская поэзия» и др., по художественному выполнению, пожалуй, лучше любых глав первой половины мемуаров. А между тем эти главы писались всего за несколько дней до смерти писателя. Тем больше имеется оснований сказать то же самое при сравнении повествования третьего тома, например со вторым или первым томом мемуаров. Что же касается богатства фактов и широты изображения российской действительности, то едва ли кто будет оспаривать превосходство и этом второй половины мемуаров над первой.
Как тонкий наблюдатель и глубокий реалист, Короленко отобразил в своих произведениях разные стороны российской действительности в её разных исторических периодах. Естественно, что для отображения разнохарактерного содержания требовались и своеобразные формы. Писатель между прочим, свидетельствует, что у него «с юности была привычка облекать в слова свои впечатления подыскивая для них наилучшую форму, не успокаиваясь, пока не находил её». Поэтому мы имеем полное основание полагать, что именно быстрое изменение событий общественной жизни явилось одним из стимулов жанровых поисков Короленко.