Когда полёт орла напишет над утёсом
Большие медленные брови.
С тех пор то небо серое –
Как тёмные глаза.
В одном из писем к начинающему поэту он так формулировал задачи поэзии: « Составить книгу баллад (участники многие или один). Что? – Россия в прошлом, Сулимы, Ермаки, Святославы, Минины и пр.». И дальше: «Заглядывать в словари славян, черногорцев и др. – собирание русского языка не окончено – выбирать многие прекрасные слова, именно те, которые прекрасны. Одна из тайн творчества – видеть перед собой тот народ, для которого пишешь, и находить словам место на осях жизни этого народа…»[9]
Весны пословицы и скороговорки
По книгам зимним проползли.
Глазами синими увидел зоркий
Записки стыдесной земли.
Вот это чувство истории и народа и продолжающейся жизни родного языка, а также глубокая любовь к народной песне позволили Хлебникову в одной из самых ранних работ с негодованием заметить, что книги модных писателей и «русская песнь, оказались в разных странах».
Негодуя против Сологуба – «гробокопателя», по выражению Хлебникова, - против Леонида Андреева и Мережковского, воспевающих смерть и противопоставляя им народную песнь, славящую жизнь, Хлебников восклицал: «Я не хочу, чтобы русское искусство шло впереди толп убийц!»
Говоря о Родине, описывая, любимые, дорогие сердцу места, Хлебников обращается к христианским истокам творчества:
Тайной вечери глаз знает много Нива,
Здесь спасителей кровь причастилась вчера…
Совместная работа Маяковским, творчески взбудораженным войной, прочно связала Хлебникова с современной темой, позволила ему проявить свою социальную позицию. Революцию он встретил радостным стихотворением-песней «О верноподденном Солнца - самодержавном народе».
Хлебников умер в июне 1922 года в деревне Санталово, Новгородской губернии, где, тяжело заболев, не смог получить медицинской помощи.
4. В поэзии историк Игорь Северянин.
Игорь Северянин (1887-1941), настоящее имя и фамилия Игорь Васильевич Лотарев. Игорь Лотарев родился 4 (16) мая 1887 года в Петербурге.
Родился я, как все, случайно…
Был на Гороховской наш дом.
О себе Игорь Северянин писал: «...я в поэзии историк…». Одним из предметов особенной гордости его было то,
Что в жилах северного барда
Струится кровь Карамзина.
Он действительно приходился дальнем родственником Н.М. Карамзину (по линии матери) и декламировал эту «родственность», объявив о своей позиции историка-поэта. Это заявление вызвало усмешки современников, резонно возражавших, что историзма как мировоззренческого принципа его творчества не содержало: библейские или средневековые молитвы в его книгах были рядовыми стереотипами и из круга таковых не вышли…
«Историзм» Северянина, однако, ярко обнаруживается в другом – в открытом и прямом автобиаргафизме его стихов. Пожалуй, ни у кого из русских поэтов стихи и биография так не переплетались и так не дополняли друг друга, как у Северянина. Можно весьма детально и точно описать жизнь поэта, пользуясь только его стихами (такие попытки делались), - а биография поэта становится его стержнем, на основе которого его стихи могут быть представлены как целостная, упорядоченная картина.
Игорь-Северянин – псевдоним Игоря Васильевича Лотарёва. Необходимо подчеркнуть, что сам поэт всегда писал свой псевдоним через дефис: он воспринимался им как второе имя, а не фамилия. Помимо внутренней музыкальности звучания, в таком именовании скрывался глубокий внутренний смысл. Имя «Игорь» было дано мальчику по святцам, в честь героического древнерусского Игоря Олеговича (икона этого святого хранилась в эстонском домике поэта в Тойле); приложение «Северянин» делало псевдоним близким к «царственным» именам и означало место особенной любви (как приложение «сибиряк» в псевдониме Д.Н. Мамина).
Впоследствии в восприятии публики и критики приложение «Северянин» было переосмыслено как имитация фамилии; традиция эта закрепилась, как закрепилась и традиция одностороннего истолкования поэта только по его «экстазным» стихам…
Игорь Северянин известен как создатель неологизмов и словесных диковинок («И что ни слово – то сюрприз»), как автор манерных «хабанер», «прелюдов», «миньонетов», «вирелэ» и прочих изысканных поэтических форм, как изобретатель «гирлянды триолетов», «квадрата квадратов», «дизеля», «лэ»… Эта – внешняя сторона его творчества, свидетельствующая о необыкновенной виртуозности поэта, может создать впечатление усложненности его стихов. Впечатление это будет, однако, обманчивым.
В сущности, «футурист» Северянин весьма прост и ясен. Если внимательно вчитаться в его «поэзы», то непременно обнаруживаешь черты этой изначальной художественной простоты. И не только в декларациях вроде приведенной выше. И не только в характерных названиях – «Примитивный романс», «Элементарная соната», «Четкая поэза»… Влечение «в Примитив», неприятие всего усложненного, трудного, заумного стали символом всех его художественных исканий. Сущностью своего творчества он считал – собственную фантазию – «Мои капризы, мои волшебные сюрпризы». Акцент был поставлен на свое «эго», отсюда и его самовозвышение «Я – гений Северянин» или «Я выполнил свою задачу, литературу покорив[10]». Слово «гений» относилось, не столько к личности автор, сколько к нему, как носителю «вселенской души». Лирика И. Северянина выражает «чувства без названия», рожденные изощренным зрением и слухом:
«Мне хочется вас грезами исполнить…»
Книга «Громокипящий кубок» состоит из четырех разделов. Последний («Эгофутуризм») включает стихи, содержащие некие теоретические декларации, от которых поэт вскоре отошел. Предпоследний («За струнной изгородью лиры») представляет собой раннюю попытку Северянина воссоздать в стихах «грёзовое царство», будущую «Миррэлию», два же начальных раздела, самые большие по объёму, контрастно противопоставлены. Стихотворения, объединенные в раздел «Сирень моей весны», просты по своей форме, очень несложны и искренни по содержанию. В цельности своей они представляют собою картину того, что, собственно, и занимало Северянина-поэта: любовь в ее светлом и чистом бытии, веселье и безудержная радость жизни, детские «жалости» и «шалости» и природа в ее естественных, бесконечных проявлениях: море и солнце, лес и парк, прогулка и рыбалка…
Скорей бы – в бричке по ухабам!
Скорей бы – в юные луга!
Смотреть в лицо румяным бабам,
Как друга, целовать врага!..
Этот призыв из знаменитого стихотворения «Весенний день» стал символом основной художественной линии его творчества. Северянин представляет мир истинных ценностей жизни, а мир этот оказывается катастрофически удален и от «культуры» и от «науки», и от тех условностей, с которыми связано бытие современного человека. Олицетворениями этого мира становятся «Весна» и «Сирень» - два опорных понятия всех северянинских стихов. «Весна», которая пробуждает человека к жизни. «Сирень», которая выступает как самый яркий и самый простой символ этого пробуждения. Последнее стихотворение этого раздела – «Надрубленная сирень»: тревожное повествование о том, как в бытие «Сирени» смешался человек с незаменимым орудием «культуры»:
Согнулись гребли…
Сверкнули сабли,-
И надрубили сирень весны!..
«Ведь я лирический ироник… - заметил как-то Северянин. И это очень точное замечание: не иронический лирик, а именно «лирический ироник». Носитель иронии, который иронизирует над тем, что сам же и воспевает:
Ты пришла в шоколадной шаплетке,
Подняла золотую вуаль…
С 1918 жил в Эстонии. Автобиографический роман в стихах «Колокола собора чувств» (1925) и сборник советов «Медальоны» проникнуты любовью к Родине, ностальгическим переживаниям отторгнутости от нее.
Нет, я не беженец, Ия не эмигрант,-
Тебе, родильница, русский мой талант…
«Прежде всего, я не эмигрант и не беженец. Я просто дачник... Всегда был вне политики». Такое положение вещей обернулось трагедией эмигранта. В марте 1918 года Эстония была оккупирована немецкими войсками (и Северянин даже на несколько дней попал в «плен», что отразилось в его стихотворении «По этапу»), а в феврале 1920 года - была объявлена самостоятельным государством. Дача поэта оказалась вне пределов России.
Стала жизнь совсем на смерть похожа:
Всё тщета, всё тусклость, все обман.
Я опускаюсь к лодке зябко ёжась,
Чтобы кануть вместе с ней в туман…
Стоит также отметить цикл сонет «Медальоны», посвященный деятелям искусства и писателям. В его рамках по алфавиту расположены несколько десятков текстов от «Андреев» до «Шопен» - причем некоторые содержат нелицеприятные наблюдения не только творческого, но и нравственного плана. Интересно, что и в более раннем стихотворении «Пять поэтов» (1918) Северянин особенно высоко оценивает мало на него самого похожего Николая Гумилева:
Нет живописней Гумилева:
В лесу тропический костер!
Благоговейно любит слово.
Он повелительно-остер.
В 1925 году, при издании поэмы «Колокола собора чувств», Северянин поместил проспект своего полного собрания сочинений – 23 полновесных поэтических тома. Семь из них так и остались неизданными.
Большую часть времени в Тойла Северянин проводил за рыбной ловлей. Жизнь его проходила боле, чем скромно - в повседневной жизни он довольствовался немногим. С 1925-1930 не вышло ни одного его сборника стихотворений. Зато в 1931 вышел новый (без сомнения выдающийся) сборник стихов «Классические розы», обобщающий опыт 1922-1930.В 1930-1934 состоялось несколько гастролей по Европе, имевшие успех, но издателей для книг найти не удавалось. Небольшой сборник стихов «Адриатика»(1932) Северянин издал за свой счет и сам же пытался распространять его. Особенно ухудшилось материальное положение к 1936. А в 1940 поэт признается, что издателей на настоящие стихи теперь нет. Нет на них и читателя. Я пишу стихи, не записывая их, и почти всегда забываю.