Тургенев еще со студенческих лет был внимательным читателем литературно-критических статей Белинского, в 1843 году завязал с ним личное знакомство, а потом, в течение ряда лет, до самой смерти Белинского поддерживал с ним дружеские отношения.
С другой стороны, и Белинский относился к Тургеневу доброжелательно. Это был для него справедливый, но строгий учитель, прямо и даже резко отмечавший все казавшееся ему фальшивым и художественно слабым в стихотворениях и поэмах Тургенева и горячо поддерживавший его литературные удачи, все, что могло вывести Тургенева на путь идейного реализма. Белинский приветствовал его переход к художественной прозе, к «Запискам охотника».
И тем не менее основную причину этого перехода нельзя усматривать во влиянии Белинского, как оно ни было значительно. Белинский только помогал Тургеневу осмысливать, приводить в систему те творческие искания, которые были свойственны ему и раньше, но с особенной силой проявились около 1846 года, когда он пришел к полному разочарованию во всей своей прежней литературной деятельности. Основная же причина перехода Тургенева к новой тематике, к новому жанру была та самая, которая побудила Григоровича в 1846 году, за год до «Хоря и Калиныча» Тургенева написать «Деревню», а в 1847 году – «Антона-горемыку», та самая, под воздействием которой Даль (казак Луганский) выпустил в свет в 1846 году повести и рассказы из народного быта, в Некрасов в 1845-1846 годах написал стихотворения «В дороге» и «Родина». Это была та самая причина, по которой и В.Г. Белинский в эти годы с наибольшей решительностью призывал рассматривать литературу как орудие общественной борьбы.
Основной причиной всех этих явлений было общественное движение, охватившее в 40-е годы XIX века широкие круги передовой (по преимуществу дворянской в то время) интеллигенции и коренившееся в том глубоком недовольстве, которое с каждым годом нарастало у закрепощенного крестьянства.
В пору создания «Записок охотника» положение народа, борьба за ликвидацию крепостнического рабства стояли в центре внимания передовых общественных и литературных деятелей. По определению Ленина, «когда писали наши просветители от 40-х до 60-х годов, все общественные вопросы сводились к борьбе с крепостным правом и его остатками» [5, т. II, с. 473]. Массовые крестьянские волнения в 40-е годы охватили многие области страны. Число крестьянских «бунтов» из года в год росло. Первый помещик России Николай I, напуганный революционным движением во Франции, Германии, Венгрии и Австрии, стремился жестоким террором подавить сопротивление народных масс. Царствование Николая Палкина, как назвал коронованного деспота Л.Н. Толстой, в одном из своих рассказов, было, по словам Герцена, «эпохой мглы, отчаяния и произвола». Удушливая общественная атмосфера вынудила Тургенева оставить в начале 1847 года на некоторое время родину и уехать за границу. «Я не мог дышать одним воздухом, - писал он в «Литературных и житейских воспоминаниях» по поводу замысла «Записок охотника», - оставаться рядом с тем, что я возненавидел; для того у меня, вероятно, не доставало надлежащей выдержки, твердости характера. Мне необходимо нужно было удалиться от моего врага за тем, чтобы из самой моей дали сильнее напасть на него. В моих глазах враг этот имел определенный образ, носил известное имя: враг этот был – крепостное право. Под этим именем я собрал и сосредоточил все, против чего я решился бороться до конца – с чем я поклялся никогда не примиряться…Это была моя Аннибаловская клятва; и не я один дал ее себе тогда» [6. т. XI, с. 385].
Тургенев остался верен своей клятве: в условиях полицейских преследований и цензурного террора он создал «Записки охотника» - эту глубоко правдивую картину крепостных России. Великое произведение Тургенева возникло в накалившейся атмосфере борьбы с реакцией и крепостничеством. Отсюда – тот пафос свободолюбия и гуманности, которым овеяны образы этих рассказов. «Все, что ни есть в русской жизни мыслящего и интеллигентного, - писал Салтыков-Щедрин об этой эпохе, - отлично поняло, что куда бы не обратились взоры, везде они встретятся с проблемой о мужике».
Тема крестьянства, как самая острая и самая важная в политической обстановке предреформенного периода, становится одной из главных тем художественной литературы. Кроме Тургенева, жизни крепостного крестьянства посвятили свои произведения многие прогрессивные писатели 40-х годов, в том числе – Герцен («Сорока-воровка») и Григорович («Деревня», «Антон-горемыка»). Наболевший, требующий немедленного разрешения вопрос о положении крестьянства Тургенев освещал с демократических и гуманистических позиций. Это вызвало злобное раздражение в высших правительственных кругах. Министр просвещения в связи с выходом отдельного издания рассказов Тургенева предпринял специальное следствие о деятельности цензуры. По распоряжению Николая I цензор, дозволивший издание, был отстранен от должности. Вскоре, использовав как предлог напечатанные статьи о Гоголе, Тургенева арестовали и затем отправили в ссылку в село Спасское-Луговиново Орловской губернии. Об этом он писал Полине Виардо: «Я, по высочайшему повелению, посажен под арест в полицейскую часть за то, что напечатал в одной московской газете несколько строк о Гоголе. Это только послужило предлогом – статья сама по себе совершенно незначительна. Но на меня давно уже смотрят косо и потому привязались к первому представившемуся случаю…Хотели заглушить все, что говорилось по поводу смерти Гоголя, - и, кстати, обрадовались случаю подвергнуть вместе с тем запрещению и мою литературную деятельность» [7. т. XI. с. 96]. О том, что причиной ареста и ссылки Тургенева были «Записки охотника», он писал в другом письме: «В 1852 г. За напечатание статьи о Гоголе (в сущности за «Записки охотника») отправлен на жительство в деревню, где прожил два года» [8, с. 155-156].
До создания своей опальной книги у Тургенева не было еще уверенности в том, что литература составляет истинное его призвание. Он писал стихотворения, поэмы, повести, драмы, но в то же время мечтал об ученой карьере и готов был оставить литературные занятия под влиянием чувства неудовлетворенности своей писательской деятельностью. В «Записках охотника» дарование Тургенева предстало с новой стороны, во всей своей привлекательности и силе. Значение «Записок охотника» сознавал сам Тургенев. Он писал одному из своих друзей: «Я рад, что эта книга вышла; мне кажется, что она останется моей лептой, внесенной в сокровищницу русской литературы» [9, т II. с. 98].
Как художник Тургенев в «Записках охотника» продолжал реалистические традиции Пушкина и Гоголя, сумел сказать свое слово в развитии русской новеллистической прозы.
Многогранно искусство рассказа в «Записках охотника». То его ведет от себя охотник, живописующий виденное, то он сам становится слушателем целого повествования («Уездный лекарь»). Рассказ «Однодворец Овсянников» состоит из ряда миниатюрных новелл-портретов. Бытовой очерк, психологическая новелла, картина с натуры, лирический этюд, пейзажная зарисовка, проникнутая философскими размышлениями, - все эти жанры равно доступны мастерству автора «Записок охотника». «Тургенев навсегда останется в литературе, как необычайный минитюарист - художник! «Бежин луг», «Певцы», «Хорь и Калиныч», «Касьян» и много, много других миниатюр как будто не нарисованы, а изваяны в неподражаемых, тонких барельефах!», - заметил однажды Гончаров [10. т. II, с. 12].
В рассказах «Уездный лекарь», «Гамлет Щигровского уезда», «Чертопханов и Недопюскин» ощутима тенденция к более сложным художественным формам – к повести. От «Гамлета Щигровского уезда» ведут свое начало знаменитые тургеневские предыстории, рассказывающие о прошлом героев произведения. Однако Тургенев нигде не нарушает художественных пропорций рассказа. В 1872 году писатель вернулся к занимавшему его образу Чертопханова и написал «Конец Чертопханова», включив этот рассказ в «Записки охотника». «Я боялся растянуть его, чтоб не выпасть из пропорции», - признавался Тургенев в письме к М.М. Стасюлевичу [11, т. IX. с. 340]. Он мог бы слить его с ранним рассказом (в котором действует этот же герой), что со стороны содержания было бы вполне естественно. Но тогда в вовсе образовалась бы повесть, а Тургенев не хотелось разрушать жанрового единства своего цикла.
Поэтическая целостность «Записок охотника» обусловлена тем единством художественной манеры, которое присуще этой книге Тургенева. В отличие от Пушкина и Гоголя Тургенев не создает в своем цикле тщательно разработанные и полностью выявленные человеческие характеры. Такого рода задача и не могла стоять перед «охотником». Тургенев ограничивается эскизами, набросками, портретными зарисовками. Однако умелым подбором характеристических черт и подробностей достигается необходимая реалистичность типизации, художественная рельефность. Свои мимолетные, случайные «охотничьи» встречи и наблюдения писатель сумел воплотить в типические образы, дающие обобщающую картину русской жизни крепостной эпохи.
Богатству содержания и новеллистических форм «Записок охотника» отвечает их необычайно разнообразная тональность. Трагический тон повествования уездного лекаря сменяется юмористическим рассказом о спасении француза, барабанщика «великой армии», которого мужички просили «уважить их, то есть нырнуть под лед». Исполнено иронией описание славянофильского патриотизма помещика Любозвонова. Проникновенный лиризм «Певцов», простота и задушевность «Бежина луга», драматизм повествования о Чертопханове, гневные сатирические интонации рассказа «Бурмистр» говорят об эмоциональном богатстве «Записок охотника». С первыми же очерками своего охотничьего цикла Тургенев прославился как художник, обладающий удивительным даром видеть и чувствовать природу. «Он любит природу не как дилетант, а как артист и потому никогда не старается изображать ее только в поэтических ее видах, но берет ее как она ему представляется. Его картины всегда верны, и вы всегда в них узнаете нашу родную русскую природу», - заметил Белинский [12, т. 10, с. 347]. Эту черту тургеневского таланта ценил Чехов, который писал Григоровичу: «…пока на Руси существуют леса, овраги, летние ночи, пока еще есть кулики и плачут чибисы, не забудут ни Вас, ни Тургенева, ни Толстого, как не забудут Гоголя» [13, т. II. с. 181].