Конечно, в гуманитарном плане все народы – большие и малые – равны. Бесспорно также их равенство в международных организациях, в том числе и в ООН, где каждое государство, независимо от количества населения и размера территории, имеет один и только один голос. Последнее, однако, не дает основания считать, что эти количественные показатели вообще не принимаются во внимание в политике. В Европарламенте, например, действует схема “весовых коэффициентов”, в соответствии с которой Германия имеет 99 депутатов, Великобритания, Франция и Италия имеют по 87 депутатов каждая, Испания – 64, Нидерланды – 31, Бельгия, Португалия, Греция – по 25 депутатов и т.п. [c.403] Люксембург имеет 6 депутатов – меньше всех, но все же это значительно больше, чем это государство имело бы, если бы один депутат избирался от одинакового для всех стран числа граждан.
Вернемся, однако, к вопросу о праве народа на самоопределение “вплоть до...”. В Дагестане на 1802 тыс. населения приходится 102 этноса, т.е. в среднем каждый этнос насчитывает 17 тыс. человек10. Значит ли это, что на территории Дагестана может быть образовано 102 самостоятельных государства? Значит ли это, что среднее число – 17 тыс. – достаточно для признания за народом-этносом права на образование своего государства? Но это число среднее. В Дагестане есть этногруппы – со своим языком и образом жизни – всего в две-три тысячи человек, территория проживания которых ограничена одним горным аулом. Значит ли это, что и они, хотя бы теоретически, имеют право на образование своего государства? Если да, то встанет вопрос: почему этнос, насчитывающий две тысячи человек, имеет такое право, а народ, насчитывающий 1999 (или 1998, 1997, 1996 и т.п.) человек, его лишается? Следуя этой логике, легко прийти к выводу, что один человек может решить вопрос, быть или не быть самостоятельному государству. А в таком случае не только Людовик XIV, но и каждый человек вправе сказать: государство – это я...
Это абстрактно-логическое рассуждение несколько видоизменяет один из парадоксов древнегреческого философа Эвбулида “Куча”, смысл которого состоит в следующем: одно зерно кучи не составляет; прибавив еще одно зерно, кучи не получишь; как же получить кучу, прибавляя каждый раз по одному зерну, из которых ни одно не составляет кучи?
Образование государства, с аппаратом власти и управления, вооруженными силами, судом и прочими структурами, – дело огромной сложности и ответственности. И здесь неуместны ни сугубо теоретические, ни лозунгово-ситуативные признания. У малых народов, при всем к ним уважении, просто не хватит возможностей – ни экономических, ни политических, ни культурных – поддерживать полноценное самостоятельное государственное существование. В таком “игрушечном” государстве может быть заинтересован лишь узкий элитарный слой малых народов.
Хаджибакар Боков, главный редактор журнала “Жизнь национальностей”: пишет: “Что дает людям суверенитет? В конечном счете на высшей стадии – полная независимость. Независимое государство этноса со всеми атрибутами: президент, парламент, правительство, правосудие, послы в зарубежье и у себя – множество послов. [c.404] И далее, частые поездки с “официальными дружескими визитами”, чаще с женами. И, конечно же, приемы лидеров иностранных государств... Как бы этнически ни стерилизовалось подобное государство, в нем неизбежно будут этнические меньшинства, сохраняющие экономические, социально-политические, культурные, языковые особенности. И противоречия”.
Между тем в последние годы в международных политических и научных кругах все большее распространение получает точка зрения, согласно которой право на самоопределение не может быть безусловным правом каждого народа. В использовании права народов на самоопределение, в особенности права на отделение и образование самостоятельного государства, нередко проявляется больше политических амбиций отдельных лидеров и групп, нежели политической и тем более экономической необходимости. Сегодня международная общественность все больше склоняется к тому, что вопрос о самоопределении “нуждается в корректировке”, что самоопределения “можно добиться и без возникновения новых суверенных государств”. Так считает, например, И. Карлссон – премьер-министр Швеции, сопредседатель комиссии по проблемам глобального управления и сотрудничества. Известный западный исследователь национальных проблем У. Пфафф, главный редактор журнала “Форин Полиси” Ч.У. Мейнс, издатель журнала “Ответственное общество” А. Этциони выражают согласие в том, что признание всеобщего права на национальное самоопределение представляет собой шаг назад в историческом развитии. А. Этциони считает, что в современном мире движения, преследующие цель самоопределения, подрывают потенциал демократического развития в новых независимых странах. Он отмечает, что “наступило время лишить морального одобрения большинство из этих движений и увидеть в них то, чем они, собственно, и являются – деструктивную силу”.
Сошлемся на высокий авторитет человека, который в течение последних лет стоял во главе ООН.
Бутрос Бутрос Гали: “Время абсолютного и исключительного суверенитета прошло, его теоретическая концепция никогда не подтверждалась реальной жизнью... Если каждая этническая, религиозная или языковая группа будет притязать на государственность, то не будет предела дроблению, а всеобщий мир, безопасность, экономическое благополучие станут еще более труднодоступной целью”11.
Конечно, процесс возникновения новых государств остановить каким-либо искусственным путем, с помощью, например, международного декрета нельзя. [c.405] Тем более что есть еще многомиллионные народы, не имеющие своего государства и борющиеся за свое национальное освобождение. К их числу относятся курды – один из древнейших народов мира, – численность которых на Среднем Востоке превышает 30 миллионов человек. Но таких народов не так уж много. Право на самоопределение и независимую государственность стремятся реализовать в основном мелкие и мельчайшие этнонациональные группы, составляющие меньшинства в многонациональных государствах.
Нельзя не видеть, что на почве самой радикальной формы самоопределения народов взошли не только культурные растения. Бурно взошел чертополох агрессивного сепаратизма, национализма и уголовного терроризма. И это относится не только к России и постсоветскому пространству. Это бедствие глобального масштаба.
§ 3. Основные формы национально-государственного устройства
История знает три основных формы государственного существования и развития наций и национально-этнических групп: унитарное государство(или просто унитаризм), конфедерацию и федерацию.
Унитарное государство. Унитаризм (фр. unitarism от лат. unitas – единство) – единое, слитное, простое государство, все части которого или большинство их не имеют статуса государственных образований. Как правило, в унитарном государстве есть только одна конституция, одно гражданство, одна система высших органов государственной власти; оно делится только на административно-территориальные единицы, не знающие каких-либо признаков суверенитета. Составные части унитарного государства (области, районы и др.) управляются на основе законов, принимаемых центральными органами, их территория может быть изменена общегосударственным законом без согласования с местными органами и местным населением.
Но бывают и исключения – когда в составе унитарного государства имеются автономные национально-государственные образования, обладающие ограниченным суверенитетом. Обычно их немного или даже одно – как, например, Республика Крым в составе унитарной Украины.
Существуют две разновидности унитарных государств: централизованные и децентрализованные. В первых подчинение региональных органов центру осуществляется при посредстве должностных лиц из центра (Нидерланды, Узбекистан, Казахстан). Во вторых региональные органы формируются независимо от центра, центральных органов, но действуют в соответствии с общегосударственным законодательством (Франция, Испания, Италия, Япония, Новая Зеландия). [c.406]
Унитаризм – наиболее распространенная форма государственного устройства в современном мире.
Конфедерация (от лат. confoederatio – союз, объединение) – форма союза государств, при которой государства-члены сохраняют свой суверенитет в полном объеме. Она преследует главным образом достижение внешнеполитических и военно-оборонных целей, связанных с поддержанием политического существования и территориальной целостности каждого члена союза. Что касается внутренних проблем, то конфедерация обычно ограничивается установлением таможенных тарифов, единой почтовой связи и некоторых других второстепенных структур.
В конфедерации нет общих для всего союза Органов законодательной и исполнительной власти. Правда, для осуществления согласованной политики государства, входящие в состав конфедерации, создают, как правило, определенные органы и должностные посты, но они не обладают прямой властью над субъектами конфедерации. Решения конфедеративных органов и лиц, принимаемые на основании консенсуса, т.е. согласия, вступают в силу лишь после утверждения центральными органами власти субъектов конфедерации. Последние сохраняют право нуллификации, т.е. отмены, решений конфедеративных органов и должностных лиц.