Религия в современном обществе
В современном обществе очень непросто оценить место, занимаемое религией: возникает неопределенность с религиозной идентификацией и самоидентификацией граждан, с выделением тех религиозно определяемых субъектов, отношения с которыми намерено выстраивать государство, наконец, с самим понятием религии.
Мы будем исходить из тех рамочных условий, которые заданы российской Конституцией. Она во-первых, постулирует свободу равно совести и убеждений, так что с точки зрения государства вопрос о том, какие именно убеждения являются религиозными, не имеет принципиального значения. Во-вторых, Конституция утверждает равноправие религиозных объединений, то есть государство выделяет именно объединения граждан на основе религиозных убеждений и отказывается от какой бы то ни было дискриминации таких объединений.
Ныне действующий профильный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» 1997 года много и справедливо критиковали[1] за ограничение и даже искажение этих конституционных принципов, но на практике искажения оказались не столь велики. Например, религиоведческая экспертиза, призванная отделять собственно религиозные основания создания объединений от каких-то иных (т.е. по убеждениям иного рода) работает достаточно либерально, отсекая лишь самые экзотические крайности[2].
Наиболее сомнительное положение Закона 1997 года, лишившее новые (официально существующие менее 15 лет) религиозные группы права получения статуса религиозной организации, т.е. образования юридического лица, получения права обучать религии и ряда других прав, было очень сильно ограничено двумя обстоятельствами: во-первых, ничто не мешает членам религиозных групп создавать различные фонды, центры и т.д., а во-вторых, 15-летний ценз, согласно решению Конституционного Суда от 23 ноября 1999 г., применим только к религиозным группам, не имевшим регистрации в 1997 году и не вошедшим в другие организации, а таковых после «религиозного бума» начала 90-х наблюдается очень мало.
Из множества столкнувшихся с трудностями при регистрации религиозных групп часть уже почти не существовала, другая не имела даже минимальных средств для бюрократической игры (в первую очередь, это относилось к традиционным мусульманским общинам в глубинке), третья испытала более или менее последовательное сопротивление, мотивированное идеологически (Свидетели Иеговы, ряд протестантских общин и др.). Но в конце концов эти группы или зарегистрировались, или нашли способы существования без регистрации.
Таким образом, в принципе, Закон 1997 года сейчас почти не мешает существующим в России религиозным объединениям и движениям развиваться настолько бурно, насколько им позволяют собственные ресурсы: привлекательность вероучения и ритуала, активность и квалификация миссионеров, финансовые возможности и, конечно, отношения с местными властями. Действительно, мы видим продолжающийся рост числа религиозных организаций и групп. Причем, если группы плохо поддаются учету, то организации (общины приходского типа, монастыри, школы и т.д.) подсчитываются Министерством юстиции.
Сравним, например, данные на конец 2000 и конец 2002 гг., то есть в период, когда конфессии в целом наверстали отставание по количеству общин, вызванное перерегистрацией по Закону 1997 года. Количество организаций Русской Православной Церкви (Московский Патриархат, РПЦ) несколько выросло - с 10912 до 11299, т.е. на 3.5%, у Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ) цифра практически не изменилась (40 и 41), а у других "православных юрисдикций" цифры заметно снизились. У старообрядцев и католиков рост в процентном отношении – в точности, как у РПЦ – с 278 до 288 и с 258 до 268. Гораздо заметнее рост ислама – с 3048 до 3467, т.е. на 13.7%, и буддизма – с 193 до 218, т.е. на 13%, но, вероятно, это связано как раз с отставанием мусульман и буддистов в деле перерегистрации.
Что касается протестантов, то лидерами роста сейчас являются методисты – с 85 до 104 организаций, т.е. 22% прироста, и адвентисты седьмого дня – с 563 до 643, т.е. 14%.
Постепенно тормозится бурный ранее рост у пятидесятников: число их организаций выросло с 1323 до 1435 (на 8.5%), а у других протестантских деноминаций рост еще медленнее. Например, у баптистов – с 975 до 1015 (4%). Лютеране в целом, вроде бы, "остались при своих", но на самом деле, наиболее известная Евангелически-лютеранская Церковь быстро теряет в числе организаций – со 150 до 123, а Церковь Ингрии бурно растет – с 42 до 67, т.е. на 60%. Пресвитерианская Церковь также теряет организации – со 192 до 140.
Быстро растут российские мормоны – с 33 до 47 организаций. Продолжается и стремительное наступление Свидетелей Иеговы – с 330 до 407, т.е. на 23%.
Что же касается новых религиозных движений, вызывающих наибольшее беспокойство в обществе, таких как сайентология, Церковь объединения (Муна), Церковь последнего завета (Виссариона) и т.д., у них количество организаций стабилизировалось. Как и у Сознания Кришны.
Зато мы можем видеть бурный рост иудаизма - с 197 до 270 организаций (37%), причем в первую очередь не ортодоксального, а прогрессивного (реформистского) – с 21 до 73 – в три с половиной раза!
И наконец, видимо, как-то связаны такие два факта: количество неденоминированных христианских церквей упало со 156 до 41, а "иных вероисповеданий" возросло с 7 до 240.
Таким образом, сохраняется доминирование РПЦ, но оно, если считать организации, уже под вопросом: 52% от общего числа религиозных организаций. И растут опережающими темпами в первую очередь не привычные по пропаганде "конкуренты" – католики, мусульмане и тем более не новые религиозные движения, а протестанты части деноминаций, Свидетели Иеговы и общины прогрессивного иудаизма. Понятно, что просто экстраполировать эту тенденцию нельзя: высокие проценты роста связаны все-таки с относительно низкими абсолютными цифрами; рост религиозных движений не может быть линейным, если нет каких-то особых причин, он постепенно замедляется.
Гораздо сложнее учесть количество верующих. Дело в том, что не столь уж многие религиозные организации ведут формальный учет своих членов. Самые крупные организации, связанные с той или иной этнической традицией, то есть православные, мусульмане, иудеи, буддисты, католики и т.д., такого учета не ведут в принципе. Другие организации, преимущественно – новые или небольшие, учет ведут, но у исследователей нередко возникают серьезные сомнения в достоверности этого учета[3].
Собственно говоря, чтобы опираться в политике на православие, можно иметь о нем представление любой степени отдаленности от того, которое предписывается официальным руководством Церкви. Об этом уже не раз писали; последний раз вопрос самым детальным образом обсуждался в книге Анастасии Митрофановой "Политизация "православного мира": политическое православие – не религия, а идеология, и может использовать элементы религиозного учения как угодно[4]. В конце концов, по недавним социологическим опросам, не верит в Бога примерно каждый пятый россиянин из числа называющих себя православными, а таковых, согласно тому же опросу – около 70%, – и эти примерно 13-15% "неверующих православных" граждан тоже вполне могут влиять на политические идеи элиты.
Не следует забывать также и о том, что само по себе деление населения по религиозным организациям и таким категориям, как "атеисты", "деисты" или еще какие-то, носит весьма условный характер, так как большинство наших сограждан придерживается весьма эклектичного набора религиозных и иных мировоззренческих представлений. Массовая религиозность существует, но слишком нетрадиционна, чтобы поддаваться простой классификации.
Конечно, религиозные лидеры вольны, определять численность своей паствы, как угодно, но общество в целом заинтересовано в том, чтобы иметь какое-то унифицированное представление об этом предмете. Светскому обществу вряд ли может показаться убедительной теория определения веры по крови (хотя очень многим нашим гражданам она, увы, кажется убедительной).
Но пока нету какого-то очевидного предпочтения в перечисленных методах подсчета. Можно выделить два метода, имеющих внеконфессиональную ценность:
Первый – по аналогии с общественными объединениями, то есть по числу так или иначе записавшихся членов. Тогда следует игнорировать такие факты, как происхождение или даже ритуал включения в объединение (например, крещение): светское общество не может руководствоваться мистическими смыслами той или иной религии. Можно учитывать только тех, кто хотя бы иногда как-то участвует в жизни объединения (для православия: хотя бы раз в год приходит на богослужение и т.п.).
Второй – по общественному авторитету лидеров. Если множество людей прислушивается к мнению того или иного лидера, то это – социально значимый факт, даже если эти люди весьма далеки от какого бы, то ни было понимания вероучения. Тогда ближайший способ подсчета – социологическая оценка авторитета религиозных лидеров или хотя бы оценка религиозной самоидентификации.
Безусловное предпочтение, оказываемое федеральной властью Русской Православной Церкви проявляется систематически и разносторонне и не раз уже становилось предметом подробного описания[5], так что мы позволим себе на этом не останавливаться. Сами руководители РПЦ и идейно близкие им политики-патриоты (здесь "патриот" – самоопределение, за ним скрывается широкий спектр от коммуно-националистических деятелей типа Геннадия Зюганова до радикальных православных националистов из групп типа Черной сотни или Союза православных хоругвеносцев) полагают, что такое предпочтение естественно для России, как православной по преимуществу страны, являющейся преемницей православного Московского царства и православной Российской империи.
Ввиду исторически сложившегося мультирелигиозного состава населения державы, предполагается, что традиционные религии неправославных народов также должны иметь особый статус; речь всегда идет, кроме православия, о трех так называемых «традиционных религиях» - исламе, буддизме и иудаизме (последний иногда из списка выпадает), поименованных в преамбуле Закона 1997 года. Сама преамбула, кстати, всего лишь выражает уважение ряду религий, но не содержит ни термина «традиционные религии», ни закрытого списка «уважаемых», но, увы, представление именно о четырех «традиционных религиях» стало за последние годы общим местом.