Существенные риски "неопатернализма" сопряжены и с рядом острых внешнеполитических проблем. Так, сегодня в оправдание "ненужности" демократии принято ссылаться на авторитарный тип внешней политики, проводимой США. Мол, раз так ведут себя "демократы из США", то уж нам-то с нашими "традициями" и подавно можно и нужно сворачивать эту демократическую демагогию и действовать "с позиции силы". Но проблема в том, что этой силы у нас больше нет. И не потому, что распался СССР и его военно-промышленный комплекс, а потому, что дискредитировал себя набор идеологем, на которых держалась всемирная общественная поддержка нашего государства, и влияние которых определяло нашу силу и международный авторитет. Все провалы нашей международной политики, от превращения бывших союзных республик в кольцо окружающих Россию враждебных регионов до испытываемого всеми без исключения российскими гражданами в момент получения иностранных виз ощущения международных изгоев, -связаны с невнятностью сегодняшнего политического имиджа России. Наши современные международные отношения явно неадекватны тем новым вызовам, которые ставит перед нами глобализация, и единственный способ возродить Россию как значимого игрока на международной арене состоит в освоении ниши защитника демократических принципов ведения мировой политики. Но для этого необходимо научиться работать с обществом, развивать и поддерживать народную дипломатию, выступать против принципа "исключения", уметь позиционировать себя с учетом не только интересов элит (как это делается сейчас), но и иных активных сообществ. Разумеется, подобная внешняя стратегия не может быть эффективной, если не гармонирует и не подтверждается внутренней ориентацией на защиту демократических ценностей
Итак, демократия необходима России для легитимации власти, для устойчивого политического и успешного инновационного экономического развития, для обретения достойного места в глобальной мировой системе и для избежания глубокого внутреннего социального и культурного раскола.
Что же препятствует развитию демократии в России и в чем причина нарастания неопатерналистских тенденций?
Сложности и противоречия демократического транзита незападных сообществ связаны, во-первых, с общим кризисом традиционной демократии и национального государства, формальных институтов представительства, а во-вторых, с отсутствием в этих странах достаточного багажа демократических традиций. Выделю три основных момента, характерных для этих незападных стран, препятствующих их демократизации. Это проблемы с обоснованием суверенитета личности и ее индивидуализацией. Это - проблема интериоризации морали, осуществленной в Европе в ходе Реформации и так и не осуществленной в России. Это - незавершенность процесса реальной секуляризации, т.е. превращения власти из субъекта политического процесса в инструмент реализации общественных интересов. К сожалению, в ходе революционных преобразований ХХ в. эти важные задачи так и не были решены до конца. Запаздывание гражданской трансформации личности, затем морали и затем - политической системы привело к тому, что эффективные каналы общественного воздействия на политические процессы так и не были сформированы.
Очевидно, что мы обречены на оригинальный путь преодоления этого патерналистского наследия. Но важно проводить четкое типологическое различение нашего особого пути к демократии и недемократического типа развития как такового. Предлагая детальное рассмотрение этой проблемы в качестве предмета последующих дискуссий, выделю все же три первоочередных для России момента. Так наз. демократия 1990-х годов показала, что прямое включение общества, отягощенного авторитарно-коммунистическим наследием, в процесс демократизации чрезвычайно опасно. Для адаптации к переменам нужен переходный период, когда бы создавались благоприятные условия для вызревания внутренних форм общественной интеграции. В числе этих условий назову: формирование механизмов институционализации социального конфликта и форм его разрешения в рамках демократических процедур; поддержание социально-экономических условий, препятствующих нарастанию неравенства; защита прав и свобод граждан, поддержка общественных инициатив, направленных на защиту правопорядка; обеспечение для российских граждан максимальных условий подключения к глобальным информационным, экономическим и культурным процессам; наконец, формирование и поддержка реальных институтов и практик гражданской дипломатии. Но может быть главным условием в данном случае является преодоление глубокого кризиса внутреннего доверия, который переживает наше общество. Пожалуй, именно с этого и следует начинать.
В.Т.Третьяков. Демократия - это всего лишь более или менее свободное соревнование в той или иной степени авторитарных институциональных и неинституциональных форм, между которыми иногда (при совпадении их интересов) оказывается возможным компромисс - скорее, по несущественным вопросам, а по существенным - крайне редко. Такое понимание демократии есть, по моему мнению, ее трезвое понимание. Надо стремиться строить то, что можно возвести реально, не увлекаясь эфемерными конструкциями, которые все равно не возведешь. Я убежден, что будущая российская политическая система не будет демократической в общеупотребительном у нас смысле, т.е. калькированной с западных образцов. Это будет русская политическая система, всегда традиционная и всегда модернизированная, всегда немного недоделанная, сильно не похожая на книжный идеал, на западные, равно как и восточные аналоги. "Западник" оценит в ней соотношение авторитаризма и демократии как 9/1, в реальности же будет, видимо, 49/51 или 64/36 - какие-то чисто русские пропорции.
Авторитарные тенденции, вообще говоря, усиливаются не только в России, весь мир вступает в эпоху неоавторитаризма. И, конечно, нет никакой демократии в международных отношениях, никогда не было, нет и сегодня. Весь западный мир борется за "демократию во всем мире", а США даже занимаются ее прямым "экспортом", - но почему-то в основном либо с помощью оккупации соответствующих стран, либо путем провоцирования "стихийных" бунтов, называемых "цветными революциями". Одно это создает сильнейший психологический дискомфорт как в международных отношениях, так и в политической жизни отдельных стран (особенно подвергающихся "насильственной демократизации") и может оттолкнуть от идеи демократии даже того, кто хотел бы ее к себе применить.
Во внутренней политике России, конечно, будет всегда несколько больше авторитаризма, чем во Франции или в Германии. По крайней мере, при взгляде извне. Тут и фактор российского пространства, и соответствующие исторические традиции… Но на этой основе определенная часть нашего политического класса впадает, я бы сказал, в политологическое безумие…
Этатизм и патернализм суть неизбывные тенденции развития нашего общества. Россия не гомогенна, ею нельзя управлять по одной модели, и один из дефектов нынешней конституции как раз в том и состоит, что она одинакова для всех регионов страны. Чем разнообразнее объекты управления, тем больше авторитаризма требуется, если эти объекты не разобщены, а входят в единую систему. При этом Россия неизбежно - в силу своих истории и пространства - является союзообразующим государством, и при трансформации биполярного мира в многополярную систему должна сохранить эту свою роль, возглавив некую новую международную союзную иерархию. Иначе она вынуждена будет либо распасться, либо примкнуть к какому-то другому полюсу и ему подчиниться. За ее плечами - пять веков суверенности. И потому, подобно авторитарной внешней политике США, в российской внешней политике неизбежно должны проявиться авторитарные черты.
России необходимо отказаться от практики, а главное - идеологии догоняющего развития, что в том числе означает снятие цели построения демократии в России. Конечно, нужно строить, развивать, совершенствовать демократические механизмы насколько это возможно. Но это не должно стать главной и повседневной целью. Напротив, я считаю, что для сохранения России она должна осуществить революционную по сути эволюцию. Иначе случится бунт или серия бунтов, а страна распадется.
Общий разговор о демократии возможен, но при непременном условии - нахождении наиболее общей и, по возможности, ценностно нейтральной рамки. А это означает, как минимум, два серьезных ограничения:
Во-первых, надо отказаться от телеологии, т.е. выстраивания некоей иерархии смыслов, увенчанной концепцией "истинной демократии". Такой подход максимально заряжен ценностными предпочтениями, в результате чего на вершине пирамиды (или, говоря по-иному, "в конце истории") оказываются совершенно разные "демократии": то либеральная, то советская, а то и в духе ливийской "джамахирии". И, поскольку наш разговор все равно засоряется ценностными предпочтениями, я, в порядке личной инициативы, начну с критики либеральной телеологии.
Во-вторых: в результате нашего разговора должно произойти отграничение понятия демократии от других, ибо не все, кто говорит о себе, как о демократах, и о своей стране - как о демократии, заведомо объективны; такие самоопределения всегда ценностно заряжены.
Если демократия - это народовластие, то народ - это общественно активное население, а не только элиты. Это люди, которые не являются профессионалами в принятии общественно значимых решений. Но они могут принимать коллективные решения по вопросам, которые их затрагивают, прежде всего посредством механизмов самоуправления. В современной России это практически невозможно: как только самоуправление становится чем-то реальным, сверху приходят и давят его под разными предлогами. Но из мирового опыта мы знаем много примеров эффективного самоуправления. Необходимо выработать процедурные механизмы согласования локальных решений в более широком масштабе. (2)