В настоящее время термин «доступность»/«недоступность» достаточно широко распространен в повседневной жизни, им часто оперируют не только ученые, но и обычные люди, говоря, например, о недоступности жилья, недоступности качественного образования и т.д. Его смысл позволяет раскрыть общенаучное определение, трактующее доступность как «уровень затрат на осуществление связей» между связанными объектами, и «этот уровень не может превышать какой-то предел» [6]. Содержание термина «экономическая доступность ресурсов» не имеет общепризнанного толкования, так, экономическая доступность лесных ресурсов в первом приближении понимается как транспортная доступность.
По мнению автора, научное понятие, опирающееся на общенаучное, может быть сформулировано следующим образом: «Экономическая доступность древесных ресурсов - это предельный уровень затрат, формирующийся с учетом объективных экономических и природных условий освоения и обеспечивающий его доходность. Доступные ресурсы - это доходные ресурсы». В таком понимании к ключевым признакам доступности следует отнести: приоритет стоимостной оценки; ориентацию на уровень предельных затрат на освоение лесов, обеспечивающий его доходность; комплексный подход, предполагающий учет всех факторов, определяющих доход и затраты.
Еще одной категорией, которой стали пользоваться ученые, экономисты, занимающиеся проблемами развития российского ЛПК, является понятие «дефицит древесины». Анализ публикаций по проблемам недоступности лесных ресурсов России показал, что о дефиците ценной древесины для лесозаготовок стали говорить только в последние несколько лет. В чем же разница между этими понятиями?
Обычно под дефицитом сырья мы понимаем его нехватку по отношению к конкретным предприятиям, т.е. он «привязан» географически, его можно явно измерить. Недоступность лесных ресурсов проявляется в лесу или при оценке транзитных путях вывозки. По форме она скрытая, невозможно сразу и точно ее оценить. Вопрос о «доступности» - это проблема лесозаготовителя, «дефицит» - в большей степени у переработчика древесины. Кроме того, эти понятия различаются по времени действия. Дефицит может быть преодолен относительно быстро, недоступность древесных ресурсов проявляется долговременно и не может быть легко преодолима.
Доступность древесных ресурсов - это категория, показывающая прежде всего качественное состояние лесопользования, его экономическую эффективность. Когда мы говорим о дефиците, то, во-первых, понимаем количественное состояние лесного фонда. Сравнивать эти показатели можно через призму величины расчетной лесосеки, т.е. установленного потенциального размера лесопользования в конкретном районе. Анализ лесопользования в Республике Коми при подготовке Лесного плана Республики Коми в 2008-2010 г.г. показал, что в отдельных районах для реализации конкретных инвестиционных проектов недостаточно местной сырьевой базы, неважно, экономически доступна она или нет. То есть мы говорим о дефиците какого-то сортимента круглых лесоматериалов.
Механизм формирования лесного дохода
Современный лесной сектор экономики можно разделить на две неравные половины - лесное хозяйство и лесную промышленность, при котором первое по сути является придатком второго. В связи с этим актуальным становится вопрос создания теоретических и практических моделей совместного эффективного развития лесопользования и лесного хозяйства на основе инновационнотехнологических способов ведения лесного хозяйства и использования лесных ресурсов.
Лесопромышленная деятельность (в данном контексте имеется в виду лесозаготовительная деятельность - лесопользование), нацеленная на извлечение прибыли, в большинстве своих проявлений находится в противоречии с лесохозяйственной деятельностью, которая ставит во главу угла сохранение лесов. Для того чтобы «помирить» лесное хозяйство и лесопользование, необходимо чтобы они имели одинаковые цели, как бы это не казалось парадоксальным на первый взгляд.
Еще на заре становления лесной промышленности в 20-е годы XX века отечественные ученые М.М. Орлов, В.И. Переход и другие не отделяли лесное хозяйство от лесопользования, считая, что нет лесного хозяйства без лесопользования [7,8]. Они утверждали, что лесоэкономические проблемы невозможно рассматривать в отрыве от лесных экосистем.
По мнению автора, главной целью как лесного хозяйства, так и лесопромышленной деятельности должно стать получение лесного дохода, при этом лесное хозяйство, безусловно, должно сохранить своей второй главной целью своевременное и качественное воспроизводство лесов, сохранение их ресурсного, рекреационного, экологического потенциала и биологического разнообразия.
В настоящий момент экономическая эффективность лесного хозяйства и лесопользования, с одной стороны, никак не связана, что является нонсенсом в развитых экономических странах. Доходная часть консолидированного бюджета лесного хозяйства также никак не связана с прибыльностью лесозаготовителей и переработчиков. С другой стороны, сами доходы лесного хозяйства экономически никак не связаны с их расходами, любой дефицит в конкретном лесничестве покрывается дотациями по остаточному принципу.
По мнению академика А.И. Писаренко, государство получает фискальными методами доход только с 1 га из каждых 7 га, на которые потрачены средства федерального бюджета, также имеет доход от сдачи лесов в аренду, однако расходы на ведение лесного хозяйства (защита лесов, противопожарные мероприятия, рубки ухода и т.д.) осуществляются в основном в той территории лесного фонда, где нет аренды. Надо понимать, что качество двух этих групп лесов абсолютно разное.
Анализ показал, что расходы на ведение лесного хозяйства за период с 2000-2008 гг. увеличились с 8,7 до 31,8 млрд руб., в то же время лесной доход в виде платы за древесину, отпускаемую на корню за этот период, увеличился с 2,2 до 18,5 млрд руб. Таким образом, дефицит вырос с 6,5 млрд руб. до 13,3 млрд руб. О каком доходном лесоуправлении может идти речь?
Необходимо сформировать такой механизм, при котором лесное хозяйство заинтересовано в повышении доходности лесопользования, которое ведет к увеличению уровня пользования лесом, что уменьшает уровень состояния самого лесного хозяйства. Но это противоречие снимается тем, что созданный лесной доход тратится на увеличение и приумножение качества лесного фонда, обеспечивая высокую доходность не только лесопользования, но и государства как собственника леса.
Идея эта не нова, о лесном доходе всегда помнили и в царской России, когда эта отрасль приносила Российскому государству огромный доход. Наша страна была лидером в области экспорта переработанной древесины. На каждый вложенный рубль в лесное хозяйство государство получало 2 рубля. Тогда не существовало общеизвестного в наши дни термина «обезличенная древесина», этой категории нет ни в одной стране мира с рыночной экономикой, т.к. такое «лесоуправление» противоречит здравому смыслу.
Леса России практически на 100% принадлежат государству, которое от своего имени управляет ими. По Конституции России в нашей стране признаны разные формы собственности, субъекты с разной формой собственности равны перед законом и обладают равными правами и одинаково защищены им. Тем не менее государство как единственный собственник лесных ресурсов отказалось от права их использования. Согласно Лесному кодексу, это право закреплено за частным сектором, которому принадлежат все изъятые лесные ресурсы.
Получается, что государство не имеет право извлекать прибыль из своей собственности, советская (плановая) экономика оказалась «колоссом на глиняных ногах». Поэтому по мнению А.И. Писаренко, «для постоянного и значительного лесного дохода должны быть созданы эффективные инструменты управления собственностью, определены субъекты и объекты управления лесами как собственностью, а затем уже механизмы отчуждения лесного дохода»[9].
Во всех странах с либеральной рыночной экономикой государство играет главенствующую роль в управлении лесами, при этом форма собственности не играет никакой роли. Более 75% лесов мира принадлежат государствам, например, в ведущей лесной державе Канаде государству (федеральному правительству и правительствам провинций) в сумме принадлежит более 93% лесов, однако лесная отрасль, включая лесное хозяйство, высокодоходна.
Лесной доход в системе «лесное хозяйство-лесопользование» можно представить как песочные часы: увеличение дохода государства через увеличение лесных платежей приводит к снижению дохода лесопользователей через снижение их прибыли. Общеизвестно, что в России одна из самых низких в мире величин лесных платежей за пользование лесными ресурсами. Такая ситуация сложилась вовсе не из-за щедрости государства, а в силу хронической убыточности лесозаготовительной отрасли.
Получается замкнутый круг, государство не получает лесного дохода, для лесопользователей более % лесных ресурсов недоступны. Относительно неплохо живут предприятия по глубокой переработке древесины, прежде всего ЦБК, чья продукция ориентирована на экспорт. Лесозаготовку «спасает» экспорт необработанной древесины в приграничных районах России (около 21 млн куб. м.).
Выход из системного кризиса возможен через рост лесного дохода, который повысил бы как доходность лесопользователя, так и государства через изъятие лесных платежей. Повышение лесного дохода возможно через повышение доступности древесных ресурсов. Чтобы повысить доступность, необходимо выявить ее структуру и прежде всего внутренние и внешние факторы, влияющие на нее.
Структура и факторы экономической доступности древесных ресурсов