Возможность перехода на следующий этап развития семьи обусловлена готовностью взрослых членов семьи (и прежде всего супругов) психологически жертвовать некоторыми способами отношений друг с другом, с детьми, прародителями, а также — равновесием, достигнутым на предыдущей стадии. В.К. Лосева и А.И. Луньков [9] справедливо полагают, что с этой готовностью связан «риск неопределенности будущего», естественный для любого развития, естественное же стремление избежать этого риска. Например, взросление и отдаление детей требуют готовности супругов обрести новые ценности в совместном существовании, которые уже не сводились бы только к совместному воспитанию детей.
При описании нормативных стадий развития семейных отношений авторы используют следующие понятия Ф. Пер-лза: «эмоциональные отношения», «ролевые отношения», «контакт» и «уход» [9]. Несомненно, ролевые и эмоциональные отношения зависят друг от друга, но на каждой конкретной стадии развития семьи преобладают и наиболее значимыми оказываются те или другие. При этом члены семьи могут стремиться к контакту (уменьшению дистанции) либо к уходу (увеличению дистанции).
Стадии развития семейных отношений
По мнению названных выше исследователей, семейные отношения проходят четыре стадии: первичный брак, первичная семья, вторичная семья, вторичный брак [9J. На стадии первичного брака (длится от заключения брака до появления первого ребенка) особенно важны эмоциональные отношения между супругами, на фоне которых ослабевают эмоциональные отношения с родителями каждого из них. Главные психологические задачи стадии — эмансипация от детских привязанностей в родительских семьях и накопление опыта жизни вдвоем.
На стадии первичной семьи (от появления первого ребенка до подросткового возраста последнего) приоритетны ролевые отношения. При этом каждый из партнеров осваивает родительскую роль, собственную родительскую линию, осознавая стереотипы воспитания детей в их родительских семьях, сознательно следует им или дистанциируется от них. Психологическая задача этой стадии — первичная социализация ребенка в семье.
На стадии вторичной семьи (от подросткового возраста последнего или единственного ребенка до его ухода из родительской семьи) основной план отношений лежит в сфере эмоциональных отношений. На фоне ослабляющегося контакта с ребенком подросткового или юношеского возраста усиливается эмоциональный контакт между супругами. Психологические задачи стадии — освоение подростком пространства внесемейного мира, установление им первых значимых эмоциональных контактов вне семьи.
На стадии вторичного брака (от ухода последнего или единственного ребенка до развода или смерти одного из супругов) вновь превалируют ролевые отношения. Оба партнера должны выработать приоритет роли супруга перед ролью родителя взрослых детей, что позволит им, с одной стороны, создать условия детям для самостоятельной жизни; с другой стороны, — заняться собой и друг другом; наконец, предохраняет пожилых людей от соблазна «впасть в
детство», став исключительно объектом заботы со стороны взрослых детей и снова приобретя власть над ними, теперь уже через свою беспомощность. Психологические задачи этой стадии — укрепление новых ценностей и навыков жизни вдвоем, освоение нового экзистенциального и культурного пространства за пределами детско-родительских отношений, корректное усвоение и реализация ролей прародителей (бабушки и дедушки).
Освоение принципиально новых ролей прародителей несет в себе серьезные опасности и, прежде всего, для взрослых детей супругов и их внуков. Очень часто бабушки и дедушки оказываются более зрелыми и опытными родителями, чем физические мама и папа; они объективно лучше выполняют задачи помощи ребенку в эмоциональном и социальном развитии. У них нередко больше свободного времени для реализации этих задач, больший жизненный опыт, порой — мудрость, а также — нереализованные в свое время в полной мере родительские роли. Если бабушка или дедушка даже с согласия физических родителей вытесняют последних из их родительских ролей, то отношения ребенка с матерью и отцом так и не складываются. Дефицит собственно родительского отношения, возможно, скажется негативно на ребенке, когда он сам станет родителем. Но иногда проблема возникает раньше: у кого-то из родителей, избегших опыта непосредственного воспитания, эта потребность может актуализироваться достаточно неожиданно, когда ребенок уже вырос и вовсе не нуждается в пристальном внимании и тесном контакте с родителем. Негативные последствия этого факта могут потребовать профессиональной психологической помощи. Родителям приходится также учитывать то, что семья одновременно для детей разного возраста является первичной и вторичной, и дифференцировать свои отношения с детьми с учетом этого непростого обстоятельства.
По мнению авторов описанной модели, нормативной является семья с двумя и более детьми, потому что имен
но в этом случае дети и родители имеют возможность различить эмоциональные и ролевые отношения к братьям и сестрам, не связывая родительскую опеку с выражением эмоционального отношения.
Признаки деструкции и классификация деструктивных отношений
В специальной литературе можно обнаружить бесконечное множество психологических признаков деструкции семейных взаимоотношений: отсутствие четких личностных границ каждого из членов семьи; явное и скрытое отвержение членами семьи друг друга; многообразные проявления насилия, в том числе и родительские директивы; низкая психологическая культура семьи, которая проявляется в недостаточно сформированных эмпатии, рефлексии, децентрации, избыточно выраженный эгоцентризм, в отсутствии навыков адекватной подачи обратной связи [3, 6, 9, 14, 19].
В.К. Лосева и А.И. Луньков поясняют термин «родительские директивы» Роберта и Мери Гоулдингов (США) следующим образом [9]. Под родительскими директивами авторы понимают неявное, скрытое родительское «обучение», которое формирует у ребенка психологическую зависимость от того из родителей, кто обучил дитя данной директиве. Эта зависимость формируется в основном до 6 лет и проявляется в чувствах вины, печали, одиночества, иногда — зависти и т.д.; она настолько привычна («своя») для человека, что незаметна, неочевидна для его сознания; но в значительной мере определяет его поведение. Такая зависимость чрезвычайно устойчива и без специальной психологической помощи может сохраняться в течение всей жизни, значительно минимизируя самооценку личности, и, следовательно, — ее социальную адаптированность и эффективность.
Авторы описали 12 родительских директив: «не живи», «не будь ребенком», «не расти», «не думай», «не чувствуй»,
«не достигай успеха», «не будь лидером», «не принадлежи», «не будь близким», «не делай», «не будь самим собой» и «не чувствуй себя хорошо» [9]. Каждая из этих директив имеет свои варианты, и необходим особый стиль мышления, чтобы опознать их у себя либо у другого человека. Поясним хотя бы некоторые из них.
Первая директива самая жесткая — «не живи». В быту она выражается во фразах, обращенных к ребенку: «Глаза бы мои на тебя не глядели», «Мне не нужен такой плохой мальчик», «Исчезни: не хочу тебя видеть» и пр. Расширенными вариантами этой директивы являются сентенции на сюжеты: «Сколько тревог и лишений ты принес мне, появившись на свет» и «Все силы отданы тебе, поэтому я до сих пор не защитила диссертацию, хотя все говорили о моих выдающихся способностях». Скрытый смысл передачи такой директивы сводится к облегчению управления ребенком за счет формирования у него чувства базисной вины не по поводу конкретного проступка, а по факту самого рождения. Ребенок на бессознательном уровне принимает установку о том, что он является источником помех в жизни данного родителя и его вечным должником. Это глубинное чувство вины с возрастом усиливается, так как долг перед родителями и по сути неисчерпаем. Подобное чувство вины пагубно по следующим причинам. Во-первых, такое воспитание содержит в себе возможный психологический обман и манипуляцию: взрослый перекладывает на заведомо более слабое и зависимое существо ответственность за свои нереализованные жизненные планы и заставляет его верить в это. Во-вторых, ребенок может решить, что было бы лучше, чтобы его вовсе не было. Но суицид недоступен для дитя, поэтому его поведение может принять формы бессознательного саморазрушения: частые травмы, наркомания и т.д. Ведь известно, что ребенок учится заботиться о собственной физической безопасности в той мере, в какой близкие для него люди воспринимают его жизнь как источник радости для себя. В-третьих, «отрицающее» отношение
К себе не позволяет ребенку реализовать свои способности в различных сферах жизни до конца ее. Если он отвечает ожиданиям близких, травмируясь, часто болея, то родители получают новые подтверждения своей концепции о необходимости пристальной заботы о нем, а он сам — «доказательства» своей бесконечной вины перед ними.
Вариантом следования данной директиве является «разнузданное», провокационное поведение ребенка вне дома, когда он по сути «нарывается» на наказания. Наказание снижает чувство вины, и такие дети для разрядки внутреннего напряжения бессознательно ищут возможности наказаний. Им проще чувствовать себя наказанными за конкретное прегрешение, чем испытывать постоянное чувство вины неизвестно за что. Предельным вариантом такого поведения является неоднократное попадание в тюрьму. Именно по этой причине преступниками нередко становятся дети из «достойных» семей [9]. У взрослого человека эта директива проявляется через ощущение своей никчемности, в стремлении постоянно доказывать себе и всем, что он что-то значит, что его можно любить, борется с ощущением своей «плохости», имеет тенденции к алкоголизму, токсикомании, суициду. Стремясь уйти от этой нестерпимо жестокой директивы, ребенок находит некоторые условия для ее минимизации: «Я смогу жить, если не буду замечать то, о чем меня неявно просит мама». Но это с неизбежностью «подталкивает» его под другие, менее тяжкие директивы.