Применительно к человеческому познанию нарративы можно сравнить с гермами, стоявшими вдоль дорог и указывавшими путь древним грекам. Нарративные описания субъектом различных ситуаций фактически являются внутренне присущими ему способами упорядочивания, придания смысла опыту, получения знания, которое структурирует его восприятие и понимание мира и себя в мире. Нарративный принцип основан на многократно доказанном в психологии факте: там, где отсутствуют четкие связи между
эмпирическими событиями, человек сознательно или неосознанно организует их в целостные структуры, соответствующие культурным нормам. Рассказываемая субъектом история и конкретная ситуация, в которой происходит рассказ, всегда связаны с базовыми культурно-историческими структурами. Имеющийся у субъекта репертуар фреймов, сценариев, нарративных форм, переплетающийся с культурными нормами, определяет, какую историю, где, когда и кому можно и нужно рассказывать. «Другими словами, не только нарратив опосредует, выражает и формирует культуру, но и культура в свою очередь определяет нарратив» [5, с. 33]. По нашему мнению, сказанное выше подтверждает продуктивность попытки Ю.И. Александрова [1] найти содержательную аналогию между системной структурой субъективного опыта и системной структурой культуры, а также его утверждения о том, что человек формирует свой опыт в культуре, а не усваивает, ассимилирует ее содержание.
Итак, почему нарративный принцип оказывается важнейшим методом психологии человеческого бытия?
Во-первых, нарративный принцип всегда предполагает взаимодействие субъекта и объекта, он основан на убеждении, что любую ситуацию человеческого бытия можно интерпретировать многими способами. Из-за этого у психологов возникает обоснованное сомнение в существовании «объективных», не зависимых от точки зрения рассказчика историй, происходящих с людьми. Следовательно, «веру в то, что здесь существует некая реальная история, ждущая своего раскрытия, лишенная аналитической конструкции и существующая до нарративного процесса, мы можем охарактеризовать как онтологическое заблуждение» [5, с 35]. Нарративные структуры человеческого опыта, безусловно, определяют и направляют понимание субъектом событий и ситуаций. Вместе с тем в процессе понимания нарратив тоже изменяется в зависимости от свойств описываемого. Таким образом, способ познания изменяется в
результате взаимодействия внешних и внутренних условий развития психического развития субъекта.
Во-вторых, в нарративном принципе, как и в психологии человеческого бытия, отвергается предположение, что при обсуждении многомерных ситуаций человеческого бытия существует одна и только одна реальность, с которой обязательно должны согласовываться все нарративные описания. Иначе говоря, нельзя «объективно отразить» ситуацию, потому что реальность, к которой она принадлежит, возникает еще и в результате порождения, конструирования, домысливания субъектом некоторых ее сторон. «Следует постоянно помнить о том, что может существовать множество различных историй, которые говорят о таких сложных вещах, как, скажем, человеческая жизнь. Из исследований феномена автобиографии широко известно, что любая история жизни обычно охватывает несколько жизненных историй, которые, к тому же, изменяют сам ход жизни. Ошибочно полагать, что разнообразные автобиографические нарративы различаются по тому, что некоторые из них являются «верными», а другие «не (или менее) верными». Лежащая в основании этой ошибки идея состоит в том, что существует некоторый тип градации значений истинности историй, начинающийся от истинной истории, базирующейся на документальных фактах, и кончающийся неверной историей, часто основывающейся на лжи или самообмане. Реальность, таким образом, рассматривается как некоторый сорт объективного, квазидокументального критерия, на основании которого можно судить об истинности нарративной репрезентации. Но если и есть такого типа «реальная» жизнь, которую некто уже ведет, как мы узнаем об этой предзаданной реальности? Она, конечно же, не дана нам, потому что все, что служит жизни, становится ее частью» [5, с. 36].
В-третьих, нарративная структура описания мира принципиальна для психологии человеческого бытия вследствие' необходимости учета целенапраправленности человеческо
го поведения и взаимной детерминации описываемых в истории событий и поступков. Нарративное повествование всегда развивается по направлению к цели, смысловому конечному результату. Кроме того, логика нарративных структур основана на правдоподобии: последующие события не должны противоречить предыдущим [38]. Это дает возможность психологу выявлять смысловые и причинно-следственные связи, лежащие в основе понимания мира субъектом. При этом понимание оказывается центральной проблемой, в которой, как в фокусе, сходятся большинство проблем психологии человеческого бытия.
В-четвертых, нарративные способы не существуют в нашем сознании в виде шаблонов, которые нужно только заполнить конкретным содержанием описываемой ситуации. Нарративы и сами ситуативно изменчивы: они видоизменяют свои формы под влиянием требований ситуации, к описанию которых они применяются. Иначе говоря, в них потенциально содержатся умственные действия, соответствующие познавательной деятельности субъекта, направленной на структурирование, упорядочивание опыта. Неудивительно, что Й. Брокмейер и Р. Харре [5] считают, что нарратив следует рассматривать как модель: «Мы утверждаем, что, вместо того чтобы быть онтологической сущностью или способом репрезентации, нарратив действует как особо гибкая модель. Любая модель в очень общем смысле слова является аналогией. Она связывает неизвестное с известным, используется для объяснения (или для интерпретации) ряда явлений путем отсылки к правилам (или схемам, структурам, сценариям, рамкам, сравнениям, метафорам, аллегориям и т.п.), которые так или иначе включают в себя обобщенное знание» [5, с. 39-40].
Из «модельной метафоры» следует вывод: «Рассмотренные под таким углом зрения нарративы являются одновременно моделями мира и моделями собственного «я». Посредством историй мы конструируем себя в качестве части нашего мира» [5, с. 40]. Ту же мысль иначе выражал Дж.
Брунер, писавший о том, что, понимая мир, человек имеет дело не с определенной формой его репрезентации, со специфическим способом конструирования и установления реальности. Психологи, анализируя этот способ, должны, прежде всего, обращать внимание на методы познания себя и осмысления людьми своего опыта [37].
Такие рассуждения имеют принципиальное значение для психологии человеческого бытия, потому что они в явном виде подчеркивают неразрывную связь понимания с самопониманием. Без самопознания и самопонимания субъекта реализация нарративного принципа становится невозможной.
Рефлексия типов рациональности
Современное постнеклассическое понимание характеризуется ростом рефлексии ценностных и смысловых ас пектов мира человека. Рефлексия научных типов рациональных рассуждений — это не осознание их, а преобразование. Преобразование проявляется в том, что субъект не только осознает типы знания и правила действий с ними, но и порождает их смысл. А в смысле потенциально содержится возможность его понять. Понимающий субъект не дистанцирован от изучаемого мира, а находится внутри него, погружен в природную и социальную действительность. Мир оказывается таким, каким субъект его видит, какие методы познания он применяет, какие вопросы ставит. Постнеклассическая психология человеческого бытш включает не только новые способы осмысления мира, но рефлексию над основаниями рациональных типов познания. Как отмечает В.А. Лекторский [20], сегодня сама рациональность начинает пониматься по-другому. Только в простейших случаях рациональные рассуждения можно свести действиям по фиксированным правилам, следование которым приводит к заранее намеченной цели. В более широком и глубоком смысле рациональность предполагает пересмотр изменение и развитие самих правил.
С позиций психологии человеческого бытия одну из главных причин переосмысления рациональных типов познания следует искать в неразрывной связи понимания субъектом мира и его самопонимания. Известно, что любое понимание всегда включает в себя самопонимание. Самопонимание дает человеку возможность обратиться к своим истокам, ответить на вопросы о том, какой он и что с ним происходит. Вместе с тем углубление в себя одновременно означает постепенное удаление от ясных и логичных схем рассуждений. В результате порождаются новые типы рациональных рассуждений, парадоксальным образом включающие в себя иррациональные и бессознательные компоненты.