В традиционной патриархальной семье отец брал на себя обязанности кормильца и защитника, для детей, особенно сыновей, он был наставником а получении профессиональных навыков, кроме того он давал имя семье и с ним связывалися вопросы наследования. Индустриализация положила начало концу абсолютной власти патриарха. Пространственная разобщенность труда и быта резко сократила его образовательной функции и прежней власти, перераспределив воспитательные обязанности в пользу матери. Но лишь во второй половине 20 века «описывая изменение мужской роли в обществе, употребляют слово кризис». О «возращении» мужчины в семью заговорили, когда профессиональная занятость женщин приобрела массовый характер и они стали меньше времени уделять домашнему хозяйству и заботам о детях. «Поскольку в современной семье, носящей эгалитарный характер, мать проводит в системе общественного производства столько же времени, сколько и отец, необходимо правомерно говорить не о помощи отца матери в воспитании детей и работе в домашнем хозяйстве, а о функциях отца в семье, которые ему надлежит исполнять».[2]
А.Г. Харчев высказывается о изменениях, произошедших в результате потери мужчиной семейной роли достаточно резко: «Существенно ослабла потребность в муже как кормильце и даже как в отце и воспитателе, потому что так называемая скрытая безотцовщина (т.е. положение детей когда отец фактически не участвует в жизни семьи и воспитании детей) почти уравнивает законную супругу и одинокую мать».[3] Действительно, прослеживается взаимосвязь таких явлений, как активное участие мужчины во внутрисемейной жизни и прочность брачного союза. В.А. Сысенко, выделив, по степени удолетворенность, четыре типа семей» (где полярными оказались «дружные» - «конфликтные»), нашел, что показатель участия мужей в уходе за детьми в «дружных» в два раза превысил тот же показатель в «конфликтных».
«Условием успешного функционирования семьи является, с одной стороны, выполнение каждым членом семьи, занимающим определенный статус, свойственной ему роли; с другой – соответствие между «ролевым поведением» мужа, жены, отца матери и т.д.»[4] . Таким образом, самоустранение мужчины из сферы внутрисемейной жизни негативно влияет не только на благополучие, но и на сохранность брачного союза, так как несоответствие между ролевыми ожиданиями со стороны женщины и ролевым поведением мужчины рано или поздно приводит к напряженности отношений и конфликтам.
Ю.А. Конусов выделяет четыре основных типа внутрисемейного поведения (в основу данной типологии положено разделение семейных ролей на традиционные и эгалитарные в зависимости от доли участия мужа в домашней работе и воспитании детей): демократический тип, характеризующийся высоким уровнем участия мужчин как в традиционно мужских, так и традиционно женских сферах семейной жизни, и установкой на равное распределение домашних обязанностей между супругами (28%). Второй переходный тип объединяет мужчин, чье участие в домашней работе весьма незначительно, хотя они и придерживаются демократических ориентаций (20%). В обоих переходных типах различия между различия между реальным поведением и декларируемыми установками нельзя назвать значимыми. Нетрадиционный тип мужского поведения, основным признаком которого является низкая степень вовлеченности в семейные проблемы наряду с традиционными семейными установками(30%). Автор также отмечает, что наиболее благоприятная эмоциональная атмосфера формируется где мужчина принадлежит к демократическому или обоим переходным типам.[5]
И.С. Кон определяет «родительство как «систему взаимосвязанных явлений: а) родительские чувства, любовь, привязанность к детям; б) специфические социальные роли и нормативные предписания культуры; в) обусловленное тем и другим реальное поведение, отношение родителей к детям, стиль воспитания и т.д.» Причем можно утверждать, что родительство состоит из двух различных социальных институтов материнства и отцовства, о чем свидетельствуют различия в содержании материнских и отцовских ролей. «Важнейшими функциями отца являются воспитательная, управленческая и досуговая. Выполнение этих функций, носящих личностный и общественный характер, превращает отцовство в социальный институт с устойчивой социальной структурой и глубинной интегрированностью роли отца».[6] В постсоветском обществе проблема отцовства стала крайне актуальна в связи с отмиранием коллективистских форм социализации и разгосударствления воспитательного процесса. В следствии данного процесса возникает необходимость повышения родительской, особенно отцовской, являющейся традиционно низкой, ответственности за детей.
1.2.2 Функции отца в современных и традиционных обществах
«Отцовство – один из главных аспектов маскулинности. В архаических обществах высокая плодовитость считалась важным показателем «мужской силы». Мужчины всегда и везде стыдились бесплодия, сваливая вину за него на женщин. Могущественные мужчины спаривались с множеством женщин и зачинали гораздо больше потомков, чем их менее удачливые соплеменники. Но по мере эмансипации сексуальности от репродукции показателем мужской силы все больше становилось не столько количество произведенных на свет детей, сколько сама по себе сексуальная активность – количество женщин и частота актов. Репродуктивный успех мужчины достигался в результате конкуренции с другими мужчинами и ассоциировался с агрессивностью и воинскими доблестями. Ухаживать за собственными детьми мужчине было некогда и незачем».
«Отсюда - транскультурный архетип отсутствующего отца. В мифологическом сознании отец выступает как персонификация власти (грозный отец, подавляющий и даже убивающий своих детей) или/и как прародитель, глава рода или большой семьи, который должен подготовить себе наследника, все остальное несущественно. Эти представления закрепляются и в образах массового сознания. В зависимости от особенностей того или иного общества, нормативный образ отца включает в себя несколько ипостасей: а) персонификация власти, б) кормилец, в) высший дисциплинатор, г) пример для подражания сыну, а иногда и непосредственный его наставник в общественно-трудовой деятельности».
В традиционной патриархальной семье отец брал на себя обязанности кормильца и защитника, для детей, особенно сыновей, он был наставником в получении профессиональных навыков, кроме того он давал имя семье и с ним связывались вопросы наследования. Индустриализация положила начало отчуждении. Отца от детей и положила конец абсолютной власти патриарха. Пространственная разобщенность труда и быта резко сократила его контакты с детьми и лишила его образовательной функции и прежней власти, перераспределив воспитательные особенности в пользу матери.
Разумеется, индивидуальный стиль отцовства зависит от свойств конкретного мужчины и его взаимодействия с другими членами семьи. Однако при всей вариабельности отцовских образов, психологическая близость между отцом и сыном - явление редкое и скорее исключительное.
Новый образ отца распространяется сначала в средних слоях, но постепенно распространяется и на другие классы. Затем и этого становится мало. В 1960-х гг. в США появляется «новый отец», который не только зарабатывает деньги на содержание семьи, но и сам ухаживает за детьми и активно интересуется их проблемами.
Тесный домашний быт не предусматривает для отца специального пьедестала. По мере того как «невидимый родитель» становится более доступным, он все чаще подвергается критике со стороны жены, а его авторитет, основанный на внесемейных факторах, заметно снижается. Ослабление и даже полная утрата мужской власти в семье отражается в стереотипном образе отцовской некомпетентности, который гак же не способствует поддержанию отцовского авторитета, как и женская воркотня в присутствии детей. К тому же отца оценивают по традиционно женским критериям, по его достижениям в той деятельности, которой он раньше не занимался и к которой его не готовили.
B традиционном обществе брак и отцовство были обязательными элементами мужской идентичности. Сегодня они маргинализировались, стали делом свободного выбора
Чтобы понять динамику отцовского поведения более конкретно, выделили в нем четыре автономных фактора: мотивация, умения и уверенность в себе, поддержка, прежде всего со стороны матери, институциональные практики ( как данное общество поощряет отцовство - отпуск по уходу за детьми и т.п.»
«Кроме того, выделены три параметра отцовского взаимодействия с ребенком:
- вовлеченность отца в непосредственный уход, общение или игру с ребенком,
- доступность отца для ребенка и ответственность за воспитание и принятие соответствующих решений.
«Новые мужчины» берут на себя больше домашних обязанностей, придают больше значения отцовским ролям, чаще гуляют и играют с детьми, чем «традиционалисты», которые готовы материально обеспечивать семью, но эмоциональную заботу о детях передоверяют матери.
Самый распространенный транскультурный архетип отцовства - образ отсутствующего отца. В зависимости от особенностей того или иного общества, нормативный образ отца включает в себя несколько ипостасей: а) персонификация власти, б) кормилец, в) высший дисциплинатор, г) пример для подражания сыну, а иногда и непосредственный его наставник в воинской и общественно-трудовой деятельности. Именно по этим критериям общество оценивало степень отцовской успешности и на них основано мужское самоуважение.