В этом и заключается смысл жизни отдельной личности, который она реализует через общество, но в принципе таков же и смысл жизни общества, человечества в целом, который они реализуют, однако, в исторически неоднозначных формах. Совпадение, единство личного и общественного, вернее, мера этого единства, неодинаковая на разных этапах истории и в разных общественно-экономических формациях, и определяет ценность человеческой жизни. Эта мера, таким образом, не является надличностной или надобщественной, но диалектически объединяет цели и смысл жизни личности и общества, а они могут находиться в противоречии в общественно-экономических условиях, отчуждающих человека, и все более совпадать в процессе становления нового, гуманного и демократического, общества.
Такое понимание смысла и ценности человеческой жизни опирается, следовательно, на учение о социальной сущности человека. Любые попытки вывести их из сферы биологического ошибочны уже потому, что поведение личности определяется социальными, социально-этическими и нравственно-гуманистическими факторами, которые являются его регуляторами. Хорошо сказал об этом Л. Н. Толстой: «Человек может рассматривать себя как животное среди животных, живущих сегодняшним днем, он может рассматривать себя и как члена семьи и как члена общества, народа, живущего веками, может и даже непременно должен (потому что к этому неудержимо влечет его разум) рассматривать себя как часть всего бесконечного мира, живущего бесконечное время. И потому разумный человек должен был сделать и всегда делал по отношению бесконечно малых жизненных явлений, могущих влиять на его поступки, то, что в математике называется интегрирование, т. е. установлять, кроме отношения к ближайшим явлениям жизни, свое отношение ко всему бесконечному по времени и пространству миру, понимая его как одно целое». Подчеркивая значение «отношения к целому», Л. Н. Толстой считал, что именно отсюда человек выводит «руководство в своих поступках».
Л. Н. Толстой видел смысл не в том, чтобы жить, зная, «что жизнь есть глупая, сыгранная надо мною шутка, и все-таки жить, умываться, одеваться, обедать, говорить и даже книжки писать. Это было для меня отвратительно...» - писал он. Признать «бессмыслицу жизни» Толстой не мог, как не мог видеть ее смысл только в личном благе, когда «живет и действует человек только для того, чтобы благо было ему одному, чтобы все люди и даже существа жили и действовали только для того, чтобы ему одному было хорошо...». Жить так, не заботясь об общем благе, по Толстому, может лишь «животная личность», не подчиняющаяся велению разума. На такую животную жизнь, увы, в течение всей истории человечества, когда господствовали эксплуататорские отношения, было обречено большинство трудящихся. Приходится признать, что и в нашем обществе в период господства авторитарно-бюрократической системы такие отчужденные формы жизни получили широкое распространение. Их изживание потребует немалого времени и серьезной многоплановой работы по перестройке всех сфер жизни общества.
Идеи Толстого и сегодня актуальны, они оказывают огромное влияние на нравственный мир человека, на то, как он решает для себя вопросы смерти и бессмертия. Не случайно столь часто к ним обращаются в наши дни представители разных философских систем и направлений, включая материалистические.
Что привлекает в них современного человека, сознание которого ежедневно и ежечасно насыщается понятиями и образами, возникающими под влиянием научно-технической революции, геронтологии, проектов радикальной перестройки природы человека, беспредельного увеличения продолжительности его жизни, бессмертия? Если попытаться ответить на этот вопрос буквально в двух словах, то можно сказать - высочайшая человечность, то есть органическая соединенность мысли с чувствами неповторимой и бесконечной в самой себе личности с другими людьми и человечеством в целом, которая и позволяет осознать, что смысл жизни заключен в самой жизни, в ее вечном движении как становлении самого человека.
Мысль о неизбежности биологической смерти человека, проходящая красной нитью через все творчество Л. Н. Толстого, неразрывно связана у него с утверждением нравственного, духовного бессмертия человека. Смерть страшна для тех, кто «не видит, как бессмысленна и погибельна его личная одинокая жизнь, и кто думает, что он не умрет... Я умру так же, как и все... но моя жизнь и смерть будут иметь смысл для меня и для всех».
Поэтически образно это выразил русский поэт В. А. Жуковский:
О милых спутниках, которые наш свет
Своим сопутствием для нас животворили,
Не говори с тоской: их нет;
Но с благодарностью: были.
Нравственный смысл жизни Л. Н. Толстой распространяет и на смерть, и поэтому для него «человек умер, но его отношение к миру продолжает действовать на людей, даже не так как при жизни, а в огромное число раз сильнее, и действие это по мере разумности и любовности увеличивается и растет, как все живое, никогда не прекращаясь и не зная перерывов». Живя для блага других, человек, считает Толстой, «здесь, в этой жизни уже вступает в то новое отношение к миру, для которого нет смерти, и установление которого есть для всех людей дело этой жизни».
На несколько ином аспекте в понимании нравственно-философского смысла человеческой жизни делает акцент другой русский мыслитель - В. С. Соловьев. Оно резюмируется у него в том, как решается им вопрос о соотношении личности и общества, их интересов и целей. По мнению Соловьева, «нельзя по существу противопоставлять личность и общество, нельзя спрашивать; что из этих двух есть цель и что только средство». Утверждая бесконечность человеческой личности в качестве аксиомы нравственной философии, он протестует как против индивидуализма, так и против таких сторонников коллективизма, которые, «видя в жизни человечества только общественные массы, признают личность за ничтожный и преходящий элемент общества, не имеющий никаких собственных прав и с которым можно не считаться во имя так называемого общего интереса». Очевидно, что В. С. Соловьев выступает здесь с позиций нравственно-этического гуманизма, критикуя всякие формы мнимого коллективизма, нащупывая диалектику во взаимоотношении личности и общества уже открытую, правда, и научно обоснованную марксизмом, но оставшуюся неизвестной русскому мыслителю, пользовавшемуся, как правило, весьма стереотипными представлениями о социализме. Нельзя не заметить, однако, что многие идеи В. С. Соловьева перекликаются с марксистским учением о развитии человека как самоцели, о нравственном смысле человеческой жизни как процесса совершенствования ее социальной сущности и духовных оснований.
СКОЛЬКО ЖИТЬ ЧЕЛОВЕКУ? КАК ЖИТЬ? ВО ИМЯ ЧЕГО ЖИТЬ?
Такой подход позволяет в новом ракурсе, исходя из социальных и нравственных оснований, взглянуть и на проблему продолжительности человеческой жизни, возможности ее продления. Продление жизни может ставиться как некоторая научная и социально-осознанная цель, но тогда возникает вопрос: для чего это необходимо личности и обществу? И с точки зрения сугубо гуманистической, согласно которой ценность длительной человеческой жизни является самоочевидной, самодостаточной, и с социальной, учитывающей общественную значимость как можно более длительного сохранения развитой человеческой индивидуальности, обогащенной знаниями, опытом жизни и мудростью, увеличение нормальной социальной продолжительности жизни за счет ограничения и полного вытеснения в будущем патологического социального старения представляется прогрессивным процессом и в отношении отдельных личностей, и в отношении человеческого общества в целом.
Иное дело - биологическая продолжительность жизни человека, то есть ее видовое время, эволюционно-генетически закодированное и предполагающее индивидуальное чередование жизней как условие существования человечества. Здесь возникает много новых научных вопросов, обращенных в основном к биологии, но они также не могут рассматриваться в отрыве от социальных и нравственно-гуманистических, определяемых общим решением проблемы, относящейся к сущности и смыслу человеческой жизни. В современных концепциях, касающихся этих проблем, утверждается идея о возможности и необходимости достижения с помощью научных методов максимума видовой (биологической) продолжительности жизни человека. На это направлены сейчас главные усилия ученых. В связи с рассмотрением разнообразных искусственных способов продления жизни (трансплантация, технология бионики, криобиология, генная инженерия и др.) говорится даже о том, что человечество стоит «на пороге новой эры, когда медицина превратит Ното sapieпs в Ното loпgevиs - сверхдолгожителей, когда мужчины и женщины в зрелые годы полностью сохранят и умственную и физическую бодрость. А если это так, то нам придется взглянуть на жизнь совсем иными глазами».
Важно, однако, иметь в виду, что новое видение жизни должно исходить прежде всего из гуманистических идеалов и ценностей, из четкого определения смысла того, для чего человеку надо жить дольше, чем обусловлено нормальными возрастными параметрами, соответствующими индивидуальным особенностям личности. Эти личностные установки, которые во многом зависят от социальных условий, но и оказывают обратное воздействие на них, позволят определить меру человеческой жизни,
в которой биологическое диалектически соединено с социальным, этическим, гуманистическим ее пониманием. Такая мера тесно связана с оптимальной реализацией сущностных сил человека. Следовательно, не сама по себе длительность индивидуальной жизни окажется целью науки и общества, и тем более самого человека, а именно развитие богатства человеческой природы, степень причастности личности к коллективной жизни человечества и ее участия в реализации идеи неограниченного развития человека как общественного существа будут определять индивидуальные параметры, согласуемые с биологическими возможностями жизни человека.