С этого момента начинается новый этап в жизни короля Фридриха II, в течение которого прозвище Великий окончательно утвердилось за ним. Во внешности и характере короля произошли огромные изменения. Он преждевременно состарился и сгорбился, словно под тяжестью невидимого груза, становясь все больше похожим на собственные портреты, но в глазах его появился огонь, какого не было раньше. В бою он казался неуязвимым. Смерть не брала его. Ядрами убивало под ним лошадей, один раз испугавшись чего-то, под ним взвилась на дыбы лошадь и получила в голову пулю, которая предназначалась Фридриху, другая пуля расплющила золотую табакерку, которую король носил в кармане. После Лозовицкого сражения Фридрих лег в повозку и уснул, случайное ядро попало в повозку, короля спасло только то, что за секунду перед этим он поднял ноги на высокий облучок. Под конец Семилетней войны Фридрих и сам уже не верил в то, что погибнет на поле боя. "Ядро, которое должно убить меня, упадет свыше", - равнодушно говорил он. То, как явно судьба охраняла короля, невольно внушало даже врагам почтение перед ним.
В кампанию 1758 года король однажды ехал с небольшой свитой впереди армии. Из кустов по ним начали стрелять засевшие там неприятели.
- Король, в вас целят! - крикнул Фридриху адъютант. Неприятельский солдат наводил дуло прямо в грудь короля.
- Ты! Ты!.. - закричал ему Фридрих и погрозил тростью. Солдат почтительно опустил ружье.
С конца 1757 года король находится в постоянном и очень сильном нервном напряжении. Он становится раздражительным, любое отступление от его планов приводит Фридриха в ярость, ведь он может рассчитывать теперь, когда у него почти не осталось армии, только на быстроту передвижений и собственный полководческий талант.
После вступления в войну Российской империи соотношение сил изменилось. Теперь армия Фридриха терпела одно поражение за другим. Война никак не могла кончиться. Прусский король, чей конец уже казался предрешенным, продолжал метаться по своим владениям, как будто в каждом поражении черпая силы для продолжения борьбы. После разгрома в Гохкирхской битве с австрийцами, стоившей королю 9000 человек убитыми и ранеными, он был даже весел.
- Куда вы девали свои пушки? - спрашивал он у канониров.
- Черт их взял ночью, - отвечали они.
- А мы их у него отнимем днем!
Но за Гохкирхским поражением последовало поражение при Кунерсдорфе, еще более страшное. Находясь в самой гуще сражения, видя беспорядочное бегство своих солдат под огнем русской артиллерии, Фридрих воскликнул: "Неужели для меня не найдется ни одного ядра!". Под королем убило двух лошадей, мундир его был прострелен в нескольких местах. Наконец, он вонзил в землю шпагу и остался стоять неподвижно, ожидая смерти. Но судьба всегда смеялась над его попытками умереть героической смертью. Прусские гусары под командованием ротмистра Притвица буквально силой увезли короля в безопасное место.
Военные действия продолжаются до 1762 года. Изредка королю улыбается удача, но положение его остается опасным. От полного разгрома Пруссию спасло только изменение политической обстановки в России. Петр III, сменивший на престоле Елизавету, преклонялся перед военным талантом Фридриха. Он вывел Россию из Семилетней войны и вернул Пруссии все захваченные территории. 16 февраля 1762 года в замке Губертсбург был подписан мир между Австрией, Пруссией и Саксонией, по условиям которого все державы оставались в границах до Семилетней войны. Силезия вновь была признана собственностью Фридриха. Семилетняя война, разрушившая Пруссию, но прославившая Фридриха, окончилась.
Фридрих продолжал деятельно управлять Пруссией. Здесь его самовластный характер нашел прекрасное применение. В 1779 году, инструктируя вновь назначенного посла перед его отъездом в Санкт-Петербург, Фридрих, по свидетельству мемуариста, произнёс: «Я никогда не перестану оплакивать Петра III. Он был моим другом и спасителем. Без него я должен был бы проиграть». И при этих словах прусский король прослезился.
Проводя дни в трудах, постоянно окруженный людьми, Фридрих был одинок. Умерли и все его друзья, и люди, которых он хотел бы назвать друзьями. Сам король Пруссии умер в Потсдаме в своей постели в ночь с 16 на 17 августа 1786 года. В момент его смерти часы в спальне остановились. Впоследствии эти часы оказались у Наполеона Бонапарта. Именно их он увёз с собой на остров Святой Елены.
После смерти Фридриха II в Германии еще долго процветал культ короля-полководца, которого поклонники с любовью называли «стариной Фрицем».
Стратегия.
Фридрих Великий со своей, сравнительно с масштабом XIX века, небольшой армией, с вынужденным перерывом в военных действиях на зиму, не мог задаваться обширными планами глубокого вторжения на неприятельскую территорию, для нанесения противнику смертельного удара. Сражения эпохи Фридриха Великого были связаны с тяжелыми потерями для победителя, а также и для побежденного. Победа над австрийцами и саксонцами при Сооре (1745 г.) была куплена прусской пехотой ценой 25% потерь, успех над русскими при Цорндорфе стоил прусской пехоте половины состава убитыми и ранеными. Преследованию мешал состав армии, в которой после успешного боя необходимо было установить полный и строгий порядок; в этих условиях даже победа не всегда окупала потери. Фридрих Великий говорил, что со своими войсками он мог бы завоевать весь свет, если бы победа для них не была столь же гибельной, как для противников — поражение.
В начале войны, когда Фридрих располагал свежей, обученной армией с энергичными офицерами, с полными рядами в батальонах, он охотно шел на риск боя. Но общее отношение прусского короля, когда он созрел в военном отношении (1750 г.), выражается следующей мыслью из его "Военного Искусства", написанного французскими стихами: "Не вступайте никогда без серьезных оснований в бой, где смерть собирает такую ужасную жатву". Эта мысль очень характерна для стратегии XVI—XVIII веков и резко противоречит вытекающему из Наполеоновских войн учению, которое видит на войне только одну цель — уничтожение живой силы неприятеля, и знает только одно средство к тому — решительное сражение. Для Фридриха Великого, как и для других полководцев до Наполеоновского периода, сражение являлось только одним из средств для достижения цели: выдержка до конца, о которой вспомнил Гинденбург во время мировой войны ("победит тот, у кого нервы выдержат до конца"), заботила полководцев в первую очередь; надо было стремиться, чтобы каждый месяц войны наносил противнику в его экономических ресурсах и политическом сознании более тяжелые раны, чем нам — вот основания стратегии измора, отнюдь не отказывающейся, когда в том возникает необходимость, от принятия решительного сражения, но видящей в бою только одно из средств для достижения победы. Фридрих Великий — величайший мастер стратегии измора. В Семилетней войне он добился своей цели — не возвратить Австрии захваченной у нее Силезии — в борьбе против могущественной коалиции Австрии, России и Франции.
Стратегии измора, правильно учитывающей все политические и экономические условия войны, идущей к разложению мощи врага не только путем боевых операций армий, но знающей и другие Средства (экономическая блокада, политическая агитация, дипломатическая интервенция и .т.д.), грозит всегда опасность вырождения в противоположность Наполеоновской стратегии — в стратегию бессилья, в стратегию искусственного маневра, пустой угрозы противнику, за которой не следует удара. Такой лающей, но не кусающей стратегией явилась стратегий Фридриха, когда он, имея уже 66 лет от роду, предпринял войну за баварское наследство (1778 — 79 г.г.). Вся кампания протекла в бесплодном маневрировании; австрийский, полководец Ласси оказался достойным партнером для выдохшегося прусского короля, Фридрих Великий в эту эпоху, "уже уставший царствовать над рабами", несомненно потерял веру в моральные силы своей армии, понимая лучше всей восторгавшейся Европы ее слабости, и боялся рисковать. Война обратилась в вооруженную демонстрацию; противники разошлись без единого боя. Тогда как Суворов, с неукротимым порывом к решению военных задач боем, желчно критиковал "ученый Лассиев кордон", многие писатели увлекались этим новым видом бескровной войны, видели в нем знамение прогресса человечества и его гуманности (напр., будущий прусский военный министр Бойен); а солдаты, с их непосредственным чутьем, прозвали эту войну — посмешище — "картофельной войной", так как пострадавшими оказались только картофельные посевы.
Войны XVII и XVIII веков часто характеризуются, как кабинетные. Термин "кабинетная война" употр-удалено-ется, как понятие, противоположное народной войне. Война представляла дело только правительства, "кабинета", а не наций, не широких масс. Отсюда, однако, было бы ошибочно сделать вывод, что в то время, наряду с вооруженной борьбой, не существовало вовсе агитационного фронта борьбы. Бумажная война всегда сопровождала военные действия. Фридрих Великий не презирал фабрикацию фальшивых документов, которые позволили бы ему воспользоваться какими-либо национальными или религиозными козырями. Однако, фронт борьбы, обращенный к массам, являлся в XVIII веке еще чисто вспомогательным. Правительство шло своим путем, а какой-нибудь "прилежный правовед" выступал в роли его адвоката перед массами. Поведение армии в отношении населения имело решающее значение на агитационном фронте. Со своей циничной откровенностью, Фридрих Великий так инструктировал своих генералов: "надо обрисовывать неприятеля в самом неприглядном виде и возводить на него обвинения во всевозможных замыслах против страны. В протестантских странах, как Саксония, надо играть роль защитников лютеранской религии, в католической стране мы должны постоянно твердить о веротерпимости". Следует "заставить себе служить небо и ад".