министерство образования российской федерации
Бийский технологический институт (филиал)
Государственного образовательного учреждения
высшего профессионального образования
«Алтайский государственный технический университет им. И.И. Ползунова»
Тема: Сталинский скачок в индустриализацию
Выполнила:
студентка группы ТиЭТ-342 Молочнова Т.А.
Проверил: Косачев В.Г.
Бийск – 2003
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение- 3
1 предпосылки для перехода к индустриализации-- 4
1.1 Нэп – «новая эксплуатация пролетариата»- 4
1.2 Завершение восстановительного периода и изменение «генеральной линии»- 5
1.3 Внешнеполитический кризис и новая партийная идеология- 6
2 Начало «великого перелома»- 6
2.1 Политика индустриализации- 6
2.2 Кризис нэпа и хлебозаготовок- 8
2.3 Расстановка социальных сил накануне «великого перелома»- 10
2.4 Главная сила «великого перелома»- 11
3 план – закон жизни советского общества-- 12
3.1 Первый пятилетний план – «Пятилетку в четыре года!»- 12
3.2 Вторая пятилетка – «Кадры решают все!»- 16
3.3 Третья пятилетка – «Догнать и перегнать!»- 19
3.4 Коллективизация – движущая сила индустриального скачка. 21
Заключение- 23
список использованной литературы-- 25
Во второй половине 20-х годов важнейшей задачей экономического развития стало превращение страны из аграрной в индустриальную, обеспечение ее экономической независимости и укрепление обороноспособности. Неотложной потребностью была модернизация экономики, главным условием которой являлось техническое совершенствование (перевооружение) всего народного хозяйства.
Вопрос, который необходимо в связи с этим решить, является ли индустриализация объективной закономерностью исторического развития и как соотносится с ней понятие «социалистическая индустриализация»? Само понятие индустриализации не является плодом большевистского творчества. Индустриализация – обязательное условие модернизации страны. Одна из отличительных черт «социалистической индустриализации» – навешивание на нее идеологических и политических задач. Другое отличие состоит в том, что во главу угла возводится принцип планомерности и решающей роли государства в противовес «стихийной капиталистической индустриализации». В-третьих, теория «социалистической индустриализации» предусматривает своеобразный промышленный рывок путем максимального сосредоточения усилий на развитии тяжелой индустрии, производящей средства производства (группа «А») с целью технической реконструкции всего народного хозяйства. Теоретически после него должен быть осуществлен переход к сбалансированному пропорциональному развитию экономики. Как видим, в такой постановке проблема индустриализации в общем не противоречит взгляду на нее как на общеисторическую закономерность. Не противоречит ему и теория промышленного или технологического рывка, особенно для стран, в которых все слои общества и руководители государства осознают экономическую отсталость и пытаются ее преодолеть. В этом смысле необходимость промышленного ускорения также должна рассматриваться в качестве исторического закона.
Обычно считается, что в странах, которые вступают на этот путь, усиливается роль государственного вмешательства, устанавливается авторитарный режим, который призван подавить сопротивление старых общественных элементов и вовлечь их в систему нового общества. На этой основе происходит ломка социальной структуры и социальной психологии общества.
Дополнительным стимулом для форсирования индустриализации была экономическая и политическая изоляция страны на международной арене, враждебные отношения СССР с рядом стран, задача, как тогда говорили, «крепить оборону первого в мире государства рабочих и крестьян».
Нэп был соткан из противоречий. Немалая их доля носила политический характер, ибо «частичное возрождение капитализма» осуществлялось партией, становление которой не на путях компромисса с капиталом, а в жестокой и беспощадной борьбе с ним. Значительная часть коммунистов, а также некоторые слои населения воспринимали нэп как возвращение к частной собственности, а вместе с ней – к социальной несправедливости, неравенству, к классовым распрям. Практически не приняла новый курс «рабочая оппозиция», имевшая достаточно широкую опору в партии и рабочем классе, которая считала, что плодами победы рабочего класса воспользовались крестьянство, буржуазия и городское мещанство, тогда как пролетарии вновь превратились в эксплуатируемые слои общества. Например, выступавшая против нэпа, «Рабочая группа» расшифровывала эту аббревиатуру как «новая эксплуатация пролетариата».
В среде партийной элиты разворачиваются острые дискуссии по ключевым проблемам социально-экономического и политического развития страны, которые стали в значительной степени своеобразной идеологической завесой борьбы за власть, характерной для внутрипартийной жизни 1920-х годов.
Троцкий, одним из первых в партии предлагавший перейти от продразверстки к продналогу, уже в июле 1921 г. заявил об иррациональности нэповского курса. Бухарин предлагал считать нэп длительным процессом «врастания в социализм», в то время как значительная часть коммунистов рассматривала нэп лишь в качестве средства удержания власти до начала мировой революции. Разные политические силы в РКП(б) вкладывали в новую экономическую политику различный смысл, и политические схватки были неизбежны.
За годы нэпа так и не была демонтирована сформировавшаяся в период «военного коммунизма» чрезмерно централизованная система управления народным хозяйством. Как отмечал А.И. Рыков на XV партконференции (1926 г.) – «Созданная нами со времени Октябрьской революции система управления хозяйством не вполне соответствует новым задачам… С течением времени эта система организации в значительной степени была усовершенствована и в период нэпа более приспособлена к торговому обороту, но в настоящее время она покоится на такой централизации, которая исходит из недоверия к каждому нижестоящему звену». Назревал кризис нэпа.
К концу 1924 г. партийное руководство делает вывод о завершении восстановительного периода, когда советская экономика впервые дала объемы продукции, сопоставимые с дореволюционными. Отныне промышленное производство не могло расти исключительно за счет пуска прежде стоявших предприятий. Становилось очевидным, что промышленный потенциал, оставшийся в наследство от старой России, не обеспечивал приемлемых темпов экономического развития, так как основные производственные фонды фабрик и заводов морально устарели и безнадежно отставали от современных требований.
Наконец, предстояло решать и проблемы размещения экономического потенциала, который в основном сосредотачивался в европейской части страны. Причем только в Центральном промышленном районе, занимавшем всего 3% территории республики, концентрировалось 30% промышленного потенциала и около 40% квалифицированной рабочей силы. Этот район давал 25% национального дохода. Требовалось новое размещение производственных мощностей.
Начиная с 1926 г. наметились признаки изменения «генеральной линии». Толчком для этого послужили две причины: воздействие критики со стороны оппозиции и, как основная причина, господствующие в советском обществе настроения и интересы укрепляющейся номенклатуры. На словах еще сохранялась верность нэповским принципам, но на деле проводилась политика, ведущая к их свертыванию. На 1926/27 г. приходится налоговая реформа, которая акцентировала свое внимание на классовом расслоении деревни. Она меняла прогрессию обложения и систему распределения налогов. Если в 1925/26 г. от налога были освобождены 9% хозяйств, то на следующий год – 24%. В ближайшие годы намечалось увеличить эту долю до 35%. Одновременно резко возрастала налоговая прогрессия в сторону более зажиточных хозяйств.
В 1926 г. принимается новая инструкция по выборам в Советы, вводящая новые ограничения избирательных прав. Вместо опоры на середняка акцент был смещен на «бедняцко-батрацкий кадр» деревни и натравливание одной части крестьянства на другую. Подобный зигзаг обескуражил значительные слои деревенского населения. Годами, проводя политику поддержки малоимущих слоев населения и сдерживания роста зажиточных слоев, государство объективно способствовало осереднячиванию крестьянства.
На протяжении 1926 – 1927 гг. можно отчетливо проследить нарастание элементов централизации и административного нажима по всем направлением государственной политики и ухудшение общего положения в стране.
Свою роль играли и внешнеполитические факторы. Вследствие обострения международной ситуации (налеты на советские представительства и учреждения в Пекине и Лондоне, убийство советского полпреда Войкова в Варшаве, разрыв Англией дипломатических отношений с СССР) летом – осенью 1927 г. возник ажиотажный спрос на основные потребительские товары. Кроме того, советское правительство неоднократно заявляло о том, что страна находится во враждебном империалистическом окружении и живет под постоянной угрозой войны. Все это порождало панику, и, наученное недавним горьким опытом военного лихолетья, население бросилось закупать товары первой необходимости.