С.В. Юшков считал, что «веча были массовыми собраниями руководящих элементов города и земли по наиболее важным вопросам». Близкого мнения придерживается и И.Я. Фроянов. Он пишет: «Обращает внимание демократический характер вечевых совещаний в Киевской Руси. Вече - это народное собрание, являвшееся составной частью социально-политического механизма древнерусского общества. Подобно тому как в далекие времена народные собрания не обходились без племенной знати. Так и в Киевской Руси непременными их участниками были высшие лица: князья, церковные иерархи, бояре, богатые купцы. Нередко они руководили вечевыми собраниями. Но руководить и господствовать - вовсе не одно и то же. Поэтому наличие лидеров-руководителей (заметим, кстати, что без них не в состоянии функционировать любое общество, даже самое примитивное) на вечевых сходах нельзя расценивать в качестве признака, указывающего на отсутствие свободного волеизъявления «вечников». Древнерусская знать не обладала необходимыми средствами для подчинения веча. Саботировать его решения она тоже была не в силах».[6]
Интересно отметить, что последнее замечание есть логическое следствие из презумпции «широкого» состава городского веча: «рассмотренные нами вечевые сходы суть народные собрания в буквальном смысле слова. Состав вечевых собраний социально неоднороден: здесь встречаются как простые люди, так и «лучшие», т.е. знатные. Нет досаднее заблуждения, чем то, согласно которому народ на вече являлся чем-то вроде послушной овечки в руках знати. Напротив, глас народный на вече звучал мощно и властно, вынуждая нередко к уступкам князей и прочих именитых «мужей».
К тому же И.Я. Фроянов подчеркивает, что в вечевых собраниях «принимали участие не только горожане, но и сельские жители».[6]
И.Я. Фроянов ссылается на мнение Н.А. Рожкова о том, что в вечевых собраниях могли принимать участие и сельские жители. Однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что у Н.А. Рожкова речь шла не столько о реальном участии свободных селян, сколько о потенциальной, но чаще всего нереализуемой возможности такого участия: «Крестьянское население практически было мало заинтересовано в сохранении веча, потому что лишено было большею частью фактической возможности посещать вечевые сходки».[2]
Так что даже если предполагать возможность участия сельских жителей в вечевых собраниях, придется признать, что реально вече все-таки было городским институтом власти.
В отличие от приведенных и близких к ним точек зрения, П.П. Толочко, изучавший древний Киев, полагал, что институт веча «никогда не был органом народовластия, широкого участия демократических низов в государственном управлении». [5] К нему присоединяется В.Л. Янин - лучший знаток древнего Новгорода. Общегородское вече Новгорода Великого, считает он, - «искусственное образование, возникшее на основе кончанского представительств»', в котором в ранний период его существования принимали участие 300-400 владельцев городских усадеб. Вече тогда объединяло «лишь крупнейших феодалов и не было народным собранием, а собранием класса, стоящего у власти». В дальнейшем, «с образованием пяти концов число вечников могло возрасти до 500». [2]
Развернутую характеристику «аристократического» веча дал М.Б. Свердлов: «На основании известий о вече в древнерусских источниках и сравнительно-исторических материалов можно сделать вывод о прекращении практики вечевых собраний в X-XI вв. при решении государственных политических и судебных вопросов, а также об отсутствии областных органов народного самоуправления в условиях создания княжеского административно-судебного аппарата. Вероятно, народные собрания как форма общинного самоуправления продолжали сохраняться в кончанских вече крупных городах и общинных сходках сельской верви, косвенными свидетельствами чего являются признание верви как юридического лица в отношениях с княжеской властью и в то же время осуществление ею функций самоуправления и суда по отношению к своим членам...» [4]
Таким образом, источники позволяют установить различные судьбы народных собраний в Древней Руси: местные собрания, сельские и, возможно, кончанские (в развивающихся крупных городах), трансформировались в феодальный институт местного самоуправления племенное вече - верховный орган самоуправления и суда свободных членов племени - с образованием государства и суда свободных членов племени - с образованием государства исчезло, а в наиболее крупных территориальных центрах - городах (правда, не во всех русских землях) вече как форма политической активности городского населения появилось в XI-XII вв. вследствие растущей социально-политической самостоятельности городов. «Возрождение» термина «вече» объясняется сохранением его в практике древнерусской жизни с большим числом значений.
Можно сделать следующий вывод: в IX-X вв. простое свободное население было лишено права участвовать в политическом управлении государством; политический институт, посредством которого такое участие осуществлялось, - племенные народные собрания, или вече, исчез. Это означало, что вопрос о власти в Древнерусском государстве был однозначно решен в пользу господствующего класса. Функции племенного веча были заменены высшими прерогативами князя - главы государства и иерархии господствующего класса, а совет старейшин племени сменила старшая дружина и высшая часть административного государственного аппарата».
В обыденном мышлении вечевые собрания часто представляются как своеобразные полуанархические митинги, на которых решение определяется силой крика участвующих. На самом деле, как показывают источники, вече, видимо, имело достаточно четкую организацию. Это - хорошо срежиссированный и поставленный спектакль. Так, по свидетельству Лаврентьевской летописи, на вече 1147 г.:
«Придоша Кыян много множество народа и седоша у святое Софьи слышати. И рече Володимер к митрополиту: «Се прислал брат мои 2 мужа Кыянина, ато молвят братьев своей». И выступи Добрынъка и Радило и рекоста: «Целовал тя брат, а митрополиту ся покланял, и Лазаря целовал, и Кияны все». Рекоша Кияне: «Молвита с чем вас князь прислал». Она же рекоста: «Тако молвит князь. Целовала ко мне крест Давыдовичи и Святослав Всеволодичь, ему же аз много добра створих, а ноне хотели мя убити лестью. Но Бог заступил мя и крест честный, его же суть ко мне целовали. А ныне, братья, поидета по мне к Чернигову, кто имеет конь ли не имеет, кто ино в лодье. То бо суть не мене одного хотели убити, но и вас искоренити».
Кстати, по мнению И.Я. Фроянова это – «один из самых ярких примеров, иллюстрирующих народный склад древнерусского веча». [6]
Главное, однако, заключается в том, что рассказ летописца о вече 1147 г. у св. Софии воспроизводит порядок ведения вечевых собраний. Как пишет И.Я. Фроянов, «перед нами отнюдь не хаотическая толпа, кричащая на разный лад, а вполне упорядоченное совещание, проходящее с соблюдением правил. Выработанных вечевой практикой. Сошедшиеся к Софии киевляне рассаживаются, степенно ожидая начала веча. «Заседанием» руководит князь, митрополит и тысяцкий. Послы, как по этикету, приветствуют по очереди митрополита, тысяцкого, «киян». И только потом киевляне говорят им: «Молвита, с чим князь прислал». Все эти штрихи убеждают в наличии на Руси XII в. более или менее сложившихся приемов ведения веча. М.Н. Тихомиров счел вполне вероятным существование уже в ту пору протокольных записей вечевых решений». [6]
Довольно любопытной деталью оказывается то, что на вече участники сидели. Многие исследователи полагают в связи с этим, что на вечевой площади должны были стоять скамьи. Эта деталь возвращает нас к вопросу о числе вечников. Точно установив место, где в Новгороде Великом происходили вечевые собрания, В.Л. Янин провел, так сказать, следственный эксперимент: на вечевую площадь были выставлены скамьи, на которые сели участники Новгородской археологической экспедиции и студенты местных вузов. Оказалось, что при таких условиях на площади могло разместиться не более 300-400 человек, что косвенно подтверждало упоминания Кильбургрера, будто Новгородом управляют 300 «золотых поясов». По мнению В.Л. Янина, 300 боярским семьям могли принадлежать практически все крупные усадьбы, размещавшиеся в городской черте.
Одним из немногих специалистов, выступавших против такой точки зрения, является В.Ф. Андреев. Он полагает, что средняя плотность новгородских усадеб была раз в 4 меньше, что по его мысли, должно резко увеличить число горожан, присутствовавших на вече. Однако более основательной сегодня представляется все-таки точка зрения В.Л. Янина. А это в свою очередь влечет за собой и косвенное признание преимущества точки зрения этого исследователя относительно социального состава веча.
Приведенный материал источников позволяет сделать некоторые наблюдения и насчет того круга вопросов, которые могли решаться на вече. Он оказывается довольно широким. Прежде всего это вопросы войны и мира, судьбы княжеского стола и княжеской администрации. Кроме того на вече рассматривались проблемы, связанные с денежными сборами среди горожан, распоряжением городскими финансами и земельными ресурсами.
Как мы увидим в дальнейшем, круг вопросов, решавшихся на вече, практически совпадал со сферой тех проблем, которые князь обсуждал со своей дружиной. Следовательно, все они - князь, дружина и вече - могли совместно (или напротив, порознь и совершенно по-разному решать одни и те же задачи. При этом, несомненно рано или поздно должны были возникать конфликты. Как показывают приведенные примеры, князь далеко не всегда мог действовать по своему усмотрению. Часто ему приходилось сталкиваться не только со своим ближайшем окружением, но и с горожанами (независимо от того, сколь широкие городские слои имеются в виду в данном случае).