Присматриваясь к приведенным примерам, мы видим, что представленные в них значения неравноценны. Некоторые встречаются чаще, они первыми приходят в голову при изолированном упоминании данного слова. А другие появляются реже, только в особых сочетаниях или в особой ситуации. Соответственно различают относительно свободные значения слова и значения связанные.
Например, «цветовое» значение прилагательного зеленый наиболее свободно: его можно встретить в самых разных сочетаниях, так как цйогие предметы могут быть зеленого цвета; значение 'недозрелый' ченее свободно: оно встречается лишь в сочетаниях с названиями фруктов, плодов и т. п.; третье же значение является очень связан-''ым: оно представлено только сочетаниями зеленый юнец, зеленая молодежь и, может быть, одним-двумя другими.
Между отдельными значениями многозначного слова имеются определенные смысловые связи, и эти связи делают понятным, почему довольно разные предметы, явления, свойства и т. д. оказываются названными посредством одного и того же слова. И часовой промежуток между лекциями, и просвет между облаками или льдинами в некотором отношении похожи на окно в стене дома. Неспелый плод обычно действительно бывает зеленым по цвету, а неопытный юноша чем-то напоминает недозрелый плод. Благодаря такого рода связям все значения многозначного слова как бы выстраиваются в определенном порядке: одно из значений составляет опору для другого. В наших примерах исходными, прямыми значениями являются: для окна—'отверстие... в стене здания...', для зеленого— значение цвета, для вспыхнуть—'внезапно загореться'.. Остальные значения называются переносными. Между ними, в свою очередь, можно различать переносные первой степени, т. е. восходящие непосредственно к прямому, переносные второй степени, производные от переносных первой степени (зеленый в смысле 'неопытный'), и т. д.
Правда, не всегда отношения между значениями так же ясны, как во взятых примерах. Первоначальное направление связей может не совпадать с их осознанием в позднейший период развития языка. Так, в прилагательном красный исторически исходным было значение 'красивый, хороший' (ср. от того же корня: краса, прекрасный, украсить и т. д.), а «цветовое» значение возникло как вторичное на его базе. Для современного же языка значение цвета является, несомненно, прямым, а значение 'красивый, хороший' — одним из переносных.
Кроме переносных значений, как устойчивых фактов языка, существует переносное употребление слов в речи, т. е. «мимолетное» ограниченное рамками данного высказывания использование того или иного слова в необычном для него значении с целью особой выразительности, преувеличения и т. п. Переносное употребление слов — один из очень действенных художественных приемов, широко используемых писателями. Напомним в качестве примера такие писательские находки, как «пустынные глаза вагонов» (Блок) или «пыль глотала дождь в пилюлях» (Пастернак). Для лингвиста подобные поэтические «тропы», а также и аналогичные факты бытовой речи важны как яркое свидетельство неограниченной способности слова принимать новые значения. Но более существенно для лингвиста рассмотрение тех переносных значений, которые представляют собой «ходовую монету» в языковом обиходе данного коллектива, которые должны фиксироваться, и на деле обычно фиксируются словарями, и должны наравне с прямыми значениями усваиваться людьми, изучающими соответствующий язык.
Исследуя переносные значения в общенародном языке и переносное употребление слов в произведениях художественной литературы, филологи выделили ряд типов переноса названий. Важнейшими из этих типов можно считать два — метафору и метонимию.
С метафорой (от др.-греч. inetaphora 'перенос') мы имеем дело там, где перенос названия с одного предмета на другой осуществляется на основе сходства тех или иных признаков, как это видно в примере с окном или в третьем значении слова зеленый ('неопытный, молодой'). Сюда же относятся и значения слов вспыхнуть, тетка, а также идти в применении к поезду, времени, работе; улечься по отношению к ветру и т. д. Сходство, лежащее в основе метафорического переноса, может быть «внутренним», т. е. сходством не внешних признаков, а ощущения, впечатления или оценки. Так говорят о теплой встрече, о горячей любви или, напротив, о холодном приеме, о сухом ответе, о кислой мине и горьком упреке.
В основе метонимии (от др.-греч. metonymia 'переименование') лежат те или иные реальные (а иногда воображаемые) связи между соответствующими предметами или явлениями: смежность в пространстве или во времени, причинно-следственные связи и т. д. Кроме примера зеленый в смысле 'недозрелый' ср. еще следующие:
аудитория 'помещение для слушания лекций' и 'состав слушателей'; земля 'почва, суша, страна, планета'; вечер в смысле 'собрание, концерт' и т. п.; различные случаи, когда название сосуда используется как мера вещества («съел целую тарелку», «выпил полстакана»). Очень широко распространены и являются регулярными в самых разных языках метонимические переносы названия с процесса на результат (продукт) процесса (кладка, проводка, сообщение), на используемый в этом процессе материал (удобрение), на производственное помещение (ср. фотография—процесс, продукт процесса и помещение) и т. д.
Разновидностью метонимии является синекдоха (от др.-греч. synekdoche 'соподразумевание, выражение намеком') — перенос названия с части на целое (по латинской формуле parsprototo 'часть вместо целого'), например с предмета одежды — на человека («он бегал за каждой юбкой»), либо с целого класса предметов или явлений на один из подклассов (так называемое «сужение значения»), например машина в значении 'автомобиль', запах в значении 'дурной запах' («мясо с запахом»).
Сопоставляя факты полисемии слова в разных языках, мы можем отметить как черты сходства между этими языками, так и ряд интересных различий между ними.
Так, можно отметить ряд метафор, свойственных многим языкам. Например, глаголы со значением 'схватывать' или 'вмещать' нередко получают значение 'воспринимать, понимать', кроме русск. схватить («ребенок быстро схватывает»), это же наблюдаем в англ. tocatch, tograsp, в нем. fassen, шведск, fatta, фр. saisir, comprendre, ит. capire, словацк. chapat' и т. д. Существительные, обозначающие части человеческого тела, переносно употребляются для похожих предметов— ср. англ. theneckofabottle 'горлышко бутылки', thelegofatable 'ножка стола' (в русском соответственно используются уменьшительные образования, ср. также различные ручки — дверные и т. п., носик чайника, ушко иголки и т. д.). Нередко встречаются более или менее регулярные «интернациональные» метонимии, например язык 'орган в полости рта' —>- 'система звуковых знаков, служащих важнейшим средством человеческого общения'.
Выше рассматривалось русское прилагательное зеленый; те же три значения отмечаем и в нем. grun; англ. green прибавляет к этим значениям еще одно — 'полный сил, бодрый, свежий' (например, а greenoldage букв. 'зеленая старость', т. е. 'бодрая старость'); фр. vert имеет все значения англ. green плюс еще значение 'вольный, Игривый' и некоторые другие. Немецкое слово Fuchs 'лиса' обозна-1ает не только известное животное и — метонимически — его мех, И не только хитреца, пройдоху, но, в отличие от русского слова лиса, еще и лошадь рыжей масти, человека с рыжими волосами, золотую Монету и, наконец (на основании какой-то сейчас уже непонятной ассоциации смыслов), студента-первокурсника. С другой стороны, переносные значения, присущие русским словам окно и рыба ('вялый человек, флегматик'), не отмечаются словарями для соответствующих слов английского, французского и немецкого языков.
Полисемия слова не мешает говорящим понимать друг друга. В речевом акте каждый раз реализуется какое-то одно из значений многозначного слова, используется один из его семантических вариантов. Окружающий речевой контекст и сама ситуация общения снимают полисемию и достаточно ясно указывают какое из значений имеется в виду: «просторная аудитория» и требовательная аудитория»; «тихий вечер» и «пойдем на вечер»; «фотография — ее хобби», «фотография измялась» и «фотография закрыта на обед» или восклицание «настоящий медведь!», произнесенное ребенком, впервые попавшим в зоопарк, и такое же восклицание, произнесенное (правда, с другой интонацией) человеком, которому в толпе наступили на ногу. Лишь иногда встречаются — или специально создаются ради комического эффекта — случаи, в которых речевое окружение слова и ситуация оказываются недостаточными для снятия полисемии, и тогда возникает либо нечаянное недоразумение, либо каламбур — сознательная игра слов, построенная на возможности их двоякого понимания. Нормально же даже небольшого контекста бывает достаточно, чтобы исключить все посторонние для данного случая значения и таким образом на миг превратить многозначное «слово языка» в однозначно используемое «слово в речи».
Полисемия не только снимается контекстом, но и выявляется во всем своем многообразии с помощью постановки слова в разные контексты. Некоторые считают, что полисемия и порождается контекстом. Однако очевидно, что слово лиса не потому получило значение 'хитрый человек', что кто-то употребил это слово в одном контексте с человеческим именем (т. е. в предложении типа «Иван Петрович — лиса»). Напротив, употребить слово лиса в подобном контексте стало возможным потому, что согласно народным представлениям хитрость издавна рассматривалась как типичное свойство лис; когда возникла потребность в экспрессивном, эмоционально-насыщенном обозначении для хитрого человека, было естественно использовать для этого слово, обозначавшее данное животное. В подобных случаях контекст, в котором употреблено слово, лишь подсказывает слушателю (читателю) выбор нужного (актуального) значения из нескольких потенциальных, исторически развившихся в многозначном слове и присущих ему в качестве семантических вариантов в данную эпоху жизни языка.