Больше половины всех статей Псковской Грамоты (63 статьи из 120) посвящены нормам гражданского права. Это вполне закономерно. В Киевской Руси развитие товарно-денежных отношений не стояло на таком высоком уровне, как во Пскове. Псков в XIII-XV вв. вел оживленную торговлю с русскими и иноземными городами. Чрезвычайно было развито ремесло. Большим спросом на тортах пользовались продукты сельского хозяйства. Высокоразвитая экономическая жизнь Псковской республики нашла свое выражение в нормах Судной Грамоты.
Таким образом. Судная Грамота выражала в более развитом виде то русское феодальное право, которое первоначально было зафиксировано в Русской Правде эпохи Киевской Руси.
Даже последующие законодательные памятники Московской Руси XV-XVI вв., изданные после Псковской Судной Грамоты, а именно: великокняжеский Судебник 1497 г. и царский Судебник 1550 г., менее подробно и тщательно регулировали гражданско-правовые отношения, чем Псковская Судная Грамота.
В Псковской Судной Грамоте имеется ряд статей, регулирующих право собственности.
Прежде всего, Судная Грамота различает имущество недвижимое (отчина) и движимое (живот). О недвижимом имуществе (отчине) упоминается в ст. ст.88,89 и 100, о движимом имуществе (животе) - в ст. ст.14,15,31,84,86,89,100 и др.
К недвижимому имуществу относились: пахотная земля, земля под лесом, и сад, т.е. вода или рыболовный участок, двор, клеть (кладовая) и борть (пчельник).
Для лучшей защиты недвижимого имущества, принадлежащего господствующему классу. Псковская Судная Грамота обставляла приобретение и отчуждение недвижимого имущества большими формальностями, чем движимого.
Из движимого имущества Псковская Судная Грамота упоминала: серебро, платье, украшения (ст.14), вооружение, коня (ст.31), хлеб (ст.86), деньги (ст.107), корову, собаку и другой скот (ст. ПО). Движимое имущество (живот) делилось на “животное” (скот) и “на зрячее” (другое имущество).
Понятие преступления, характерное для Пскова, значительно изменилось по сравнению с понятием преступления, существовавшим в эпоху Киевской Руси. Русская Правда под преступлением понимала нанесение какого-либо материального, физического или морального ущерба отдельному лицу или лицам.
По мнению И.Д. Мартысевича, большим шагом вперед в развитии понятия преступления по русскому праву является понятие преступления, данное Псковской Судной Грамотой. Под преступлением подразумевался не только вред, причиненный отдельному частному лицу, но и государству в целом. Поэтому Судная Грамота упоминает политические преступления, о которых ничего не говорится в Русской Правде.
По Русской Правде преступление называлось “обидой”. Псковская Судная Грамота не содержит специального термина для обозначения понятия преступления.
Субъектами преступления по Псковской Судной Грамоте были представители господствующего класса - бояре, купцы и житьи люди, а также посадские люди и различные категории феодальнозависимого сельского населения, - изорники, огородники и кочетники.
В Пскове наряду с феодально-зависимым населением были и холопы, что подтверждают летописи и другие документы. Однако Псковская Судная Грамота не упоминала о холопах вообще и об их убийстве в частности.
Русская Правда не считала преступлением убийство господином своего холопа. Убийство чужого раба рассматривалось лишь как нанесение материального ущерба его хозяину. Нет никакого сомнения в том, что холопы во Пскове находились в таком же бесправии. Можно допустить, что положение холопов во Пскове регулировалось нормами Русской Правды. Поэтому псковскому законодательству не было необходимости повторять в этой отношении Русскую Правду. Бесправие холопов являлось характерной чертой и псковского права.
Если преступление совершило одно лицо, то это лицо должна было уплатить “вознаграждение” потерпевшему и, продажу в пользу князя, предусмотренную законом. В случае совершения одного и того же преступления несколькими лицами виновные несли долевую ответственность, т.е. все вместе они должны были уплатить причитавшиеся потерпевшему вознаграждение и продажу в пользу князя. А потерпевшие, независимо от их числа, получали все вместе предусмотренное законом вознаграждение.
Псковская Судная Грамота регулировала имущественные преступления более детально, чем Русская Правда. Псковскому праву известны следующие виды преступлений против имущественных прав; татьба, разбой, грабеж, наход и поджог.
В статье 1 Псковской судной грамоты говорится о княжеской юрисдикции. Выделены кража, разбой, наход, грабеж. Закон не говорит о размере ущерба, нанесенного кражей, внимание обращено лишь на характер хищения: по существу, как отмечает Ю.Г. Алексеев, это разные случаи кражи из закрытого помещения.
Вторая часть статьи 1 говорит о преступлениях, представляющих значительно большую опасность: разбой, наход, грабеж:. Разбой - наиболее опасное преступление. Он упоминается в Русской Правде, наказание за разбой самое суровое - поток и разграбление, или вира, в которую не вкладывается община.
В памятниках XV в. термин разбой сохранил значение неспровоцированного убийства с целью грабежа, вооруженной засады на дорогах с той же целью. По-видимому, в данном значении употребляется термин разбой и в Псковской Судной грамоте.
На тяжесть перечисленных преступлений указывает размер штрафа, определенного законом, - 70 гривен. Вряд ли можно согласиться с мнением А.А. Зимина о том, что 70 гривен - это описка, а правильно надо читать 9 гривен. Сама тяжесть деяния предполагает суровость наказания.
Если учесть, что преступления, предусмотренные этой частью ст.1, могли сопровождаться убийством или угрозой убийства, то вряд ли наказание за них могло быть равное наказанию за кражу сена из стога. Поэтому штраф в 70 гривен (или 2,3 рубля) представляется вполне допустимым (ср.: 2 рубля за оскорбление, выразившееся в вырывании бороды; 1 рубль за убийство).
Спорным является вопрос о характере 70-гривенного вознаграждения:
по мнению Ю.Г. Алексеева, это компенсация потерпевшему, а, по мнению, А.А. Зимина - штраф в пользу Пскова. Вероятно, вернее точка зрения А.А.
Зимина. В отличие от Киевской Руси, где великокняжеская казна составляла единое целое с личным имуществом князя, в Псковской феодальной республике такого единства быть не могло. Поэтому в Русской Правде мы видим, как правило, два вида денежных взысканий за преступление: штраф в пользу князя (вира, продажа) и компенсация потерпевшему (головничество, урок); иногда определялись отчисления в пользу людей князя (вирника, емца). В Псковской Судной грамоте другая картина: продажа распределялась между князем, посадниками и Псковом (государством, казной). Денежная компенсация потерпевшему определяется в грамоте не всегда.
Статья 52 Псковской судной грамоты относится к нормам, регулирующим вопросы уголовного права (ср. ст. ст.1,96,97,111,112,117). Кроме продажи - штрафа за совершение преступления, поступавшей в пользу князя, виновный должен был уплатить денежное вознаграждение потерпевшему или его родственникам. Если суд не устанавливал последнее, то и продажа князю не уплачивалась. Речь идет, видимо, о случаях, когда суд не мог определить виновного в совершении кражи или разбоя, т.е. не мог - удовлетворить поданный в суд иск. Есть и другое толкование статьи. И.Д.
Мартысевич полагает, что в ст.52 речь идет о случае отказа истца от иска. Таким образом, продажа соизмерялась с требованием истца, доказанным в суде представляли лишь надстройку над соответствующими нормами Русской Правды, которые продолжали действовать в Псковской республике. Но в отличие от Русской Правды Псковская Судная грамота не устанавливает никакой дифференциации вир в зависимости от социальной принадлежности убитого. Псковская Судная грамота упоминает лишь о рублевой продаже в пользу князя. А. А. Зимин справедливо предположил, что кроме продажи в пользу князя убийца должен был выплатить и материальную компенсацию семье убитого. Однако при сравнении виры Русской Правды и продажи за убийство, упоминаемой в Псковской Судной грамоте, А.А. Зимин, произведя расчеты, подсчитал, что продажа за убийство в Пскове равнялась 94 гривнам кун. Если вспомнить Русскую Правду, то вира равнялась 40 гривнам. Отсюда А.А. Зимин сделал вывод о “росте княжеской продажи”, свидетельствующем о “дальнейшем усилении уголовных репрессий княжеской власти”. Имеется и прямо противоположная точка зрения. Ю.Г. Алексеев произвел следующие расчеты. Он взял в качестве эталона стоимость овцы. Согласно ст.45 Русской Правды Пространной редакции, за овцу уплачивался урок в размере 5 кун. В гривне серебра Ю.Г. Алексеев насчитывает 50 кун (следует оговорить, что в разное время в гривне серебра содержалось разное количество кун: 50-кунное содержание гривны сложилось к концу XII - началу XIII вв., в то время как раньше в гривне содержалось 25 кун)”. Таким образом, 40-гривенная вира должна равняться стоимости 400 овец. Согласно ст.112 Псковской Судной грамоты, за овцу уплачивалось хозяину возмещение ущерба в размере 10 денег. В рубле, по мнению Ю.Г. Алексеева, насчитывалось 300 денег (большинство специалистов считают, что псковский рубль равен 220 деньгам). Значит, говорит 10.Г. Алексеев, продажа за убийство равнялась стоимости лишь 30 овец. Очевидно, что реальный размер штрафа за убийство в Пскове 79Алексеев Ю.Г. Псковская Судная Грамота и ее время Л., 1980. понизился по сравнению с Русской Правдой более чем в 10 раз. Ю.Г. Алексеев высказал предположение о том, что продажа в пользу князя могла умышленно назначаться низкой, поскольку псковские власти не были заинтересованы в обогащении князя.
Статья 117 очень сложна для понимания. Слово послух фигурирует еще в Русской Правде. Во времена Русской Правды оно заключало в себе по крайней мере два значения: свидетеля доброй славы и очевидца. В данном казусе послуху отводится, на взгляд Ю.Г. Алексеева, “роль стоятеля за правое дело” 84, что, по-видимому, не исключает роли очевидца происшествия.