Интеллектуальная активность индивидов и групп, которая формирует социальные представления, состоит в том, что она соединяет понятие, которым обозначается соответствующий политический объект, с его непосредственным восприятием. На этой основе создается образ политического объекта, который часто приобретает для субъекта символическое значение, как бы воплощая, представляя тот смысл, который объект имеет для его собственной жизнедеятельности.
Осуществляемую в политических представлениях «конкретизацию абстракций», воплощение понятий в образы называют объективацией. Обретение объектом смысла для политического субъекта, ориентирующего его практическое поведение, называют «укоренением». В процессе «укоренения» вновь сконструированных политических представлений происходит также их взаимосогласование с теми, которые существовали в сознании субъекта ранее, что обычно предполагает какую-то модификацию этих, более старых представлений и всей их системы. Таким образом этот процесс выполняет важную функцию интеграции новых знаний в политическом менталитете.
В образ внешней политической реальности люди невольно включают свой внутренний мир. Уровень здравого смысла в политических представлениях не может быть выявлен, следовательно, в отрыве от социальных и психологических свойств разделяющих их людей. Этот подход очень важен и для понимания специфики политических представлений по сравнению с идеологическим и научным.
Знание на уровне повседневности сплошь и рядом основывается также на иррациональных образах, потому что бессильно понять суть, логику, причинно-следственные связи явлений общественно-политической жизни, особенно в обстановке обвальных сдвигов в обществе.
В современной литературе выделяют разные типы политических представлений: стихийно-рациональные, рефлективные и инертно-фаталистические[106]. Политические представления, относящиеся к стихийно-рациональному типу, чаще всего противоречивы и алогичны, они не соответствуют логике какой-либо идеологии или теории. Однако это не означает, что эти представления вообще не связаны друг с другом: просто эта связь может быть основана на каком-то ином принципе. Таким принципом может быть функциональность представлений, соответствие их ситуации: человек в каждом случае может использовать те из них, которые позволяют ему ориентироваться с учетом своих интересов именно в данной ситуации. Кроме того, как отмечают П.Снайдермэн и Ф.Тэтлок, при отсутствии когнитивной согласованности политических представлений, может существовать аффективная их согласованность, например, по поводу того, что хорошо и что плохо в политической жизни[107].
Существует множество специальных объектов, которые поворачиваются к политическому субъекту разными своими сторонами в зависимости от того, в какое именно отношение он с ними вступает, соответственно неоднозначны и его представления о них. Можно вместе с тем предположить, что, ослабляя влияние идеологий, основанных на жестких стереотипах и непримиримой взаимной конфронтации, стихийно-рациональные представления расширяют почву для идеологических тенденций, ориентированных на смягчение этой конфронтации, сосуществование и компромисс различных приоритетов, терпимость, свободный поиск истины методом проб и ошибок.
Стихийно-рациональные политические представления сокращают также сферу влияния мифологических стереотипов, этнических и социально-групповых предрассудков, «комплекса врага» и тому подобных психических образований, питающих агрессивность в общественно-политических отношениях. В политических представлениях этого типа преодолеваются наиболее примитивные виды персонифицированного или группового обвинительного «приписывания причин». Это объясняется тем, что в той или иной мере стихийно-рациональные политические представления «питаются» научными знаниями, проникающими в обыденное массовое сознание.
Рефлективный тип политических представлений характерен для людей, проявляющих интерес к политической жизни и отличающихся высокой интеллектуальной активностью, стремящихся сконструировать логически взаимосвязанную и обоснованную картину политической действительности. Высокий уровень согласованности знаний типичен, с одной стороны, для политической и идеологической элиты, с другой - для рядовых граждан, в основном наиболее образованных. Их отличает «многополюсность» представлений, но как бы подчиненных какой-то одной «главной» идее. Следовательно, можно обнаружить связь между целостностью системы рефлексивных представлений и тенденцией к их «идеологизации». Однако отсюда неправомерно делать вывод об идеологическом догматизме как неизбежном следствии более интеллектуальных, стремящихся к целостности рефлексивных представлений. Скорее можно говорить об определенном риске догматизации этих представлений, который обусловлен тем, что более интеллектуальные и образованные люди активно используют в своих размышлениях идеологический материал, из которого они черпают готовые, логически организованные системы политических представлений.
Для инертно-фаталистических представлений характерно восприятие политической действительности как сферы действия сил и процессов, не поддающихся ни пониманию, ни контролю со стороны индивида или его социальной группы. При общем низком уровне интереса к политическим событиям и слабой информированности о них представители этого типа могут интересоваться теми из них, которые непосредственно затрагивают их личные судьбы. Однако поскольку происходящее на общественно-политической арене кажется им хаосом событий, не подчиненных какому-либо организующему принципу, они не испытывают желания понять причины и связи явлений. Их политические представления о конкретных процессах и событиях случайны и изменчивы, зависят от тех сведений и интерпретаций, которые в последний момент поступили к ним от доступных источников информации, от «чужих мнений» или стереотипов, распространенных в социальной среде.
Г.Г.Дилигенский подчеркивает, что «чистом» виде эти типы политических представлений встречаются довольно редко. Большинство людей используют различные способы выработки своих политических представлений, а сами эти представления могут резко различаться в зависимости от конкретного объекта или сферы действительности. Несмотря на невежество многих рядовых граждан в конкретных вопросах внутренней и внешней политики, это не означает, что эти люди не имеют рациональных представлений или идеологических стереотипов по затрагивающим их проблемам общественно- политической жизни[108].
Формой политических представлений является коллективное творческое воображение. Политическое воображение можно рассматривать как процесс создания новых образов на основе переработки и творческого преобразования политических представлений. Можно выделить различные способы трансформации этих представлений в образы воображения: аналогия, акцентирование, преувеличение.
Политическое воображение рассматривается иногда как внезапное «озарение», ведущее к созданию нового политического образа, открытие которого подготавливается в процессе поиска решения. Воображение развиваясь и совершенствуясь в политической деятельности, связано с личностью в целом (эмоциональной сферой, функционированием подсознания, интересами, способностями и привычками)[109].
Политическое воображение бывает непроизвольным (бесплодное фантазирование, уводящее человека от действительности) и произвольным (сознательное формирование политических образов в соответствии с целями деятельности). Последнее делится на воссоздающее (построение политических образов на основе опосредствованной знаковой информации) и творческое (создание принципиально новых политических образов[110].
Наиболее распространенными формами политического воображения являются политические мифы и политические утопии.
Политический миф - это некритически воспринимаемое иллюзорное воображение, замещающее и вытесняющее представление о политической реальности. Политический миф как форма иллюзорного постижения политического мира включает в себя либо прозрение, либо заблуждение. В политическом мифе могут воплощаться интимные человеческие вожделения и притязания, его галлюцинаторный политический опыт и особенности как индивидуального, так и коллективного бессознательного. Политический миф появляется тогда, когда люди сталкиваются с навыполнимой задачей, решение которой превосходит их естественные возможности[111]. Политический миф обладает определенной имплицитной логикой, с помощью которой можно обобщить все многообразие иррационального опыта[112].
Символичность политического мифа определяет его важнейшие черты -слабую артикулированность, недостаточную внутреннюю расчлененность мышления. В этом - особенность мифологического воображения - неявное разделение, а иногда и слитность политического субъекта и политического объекта, предмета и знака, дела и слова, существа и его имени. Мифологическое мышление оперирует, как правило, ситуативно-конкретным и индивидуально-персональным, внешними свойствами политического объекта.
В политическом мифе обычно происходит замена причинно-следственных связей ассоциативно-случайными, так как политическое воображение в мифе регулируется не нормативами, выработанными в рационально-логическом освоении политической действительности, а нормативами чувственно-образного освоения политического мира и соответствующего этому уровню духовного освоения мифа политической практики. В мифологическом воображении уже есть «рациональное» - это именно воображение, а не «чисто» чувственная деятельность. Но в мифологическом воображении рациональное подчинено чувственно-образному, а нормы политического мифа - это не нормы разума, сколь бы много сегодня ни говорилось о рациональности политического мифа.