Как заверил источник в Минобороны, на принятие решения сенаторами о применении армии не потребуется и нескольких часов – указ президента будет утвержден сразу. После этого войскам останется только выполнить приказ с применением всех необходимых средств.
Что касается применения армии против террористов внутри страны, что на данный момент запрещено законодательством, то, как стало известно «Газете», в Думе готовится поправка к закону «О борьбе с терроризмом». После принятия этой поправки на Вооруженные силы и другие войска, привлеченные к проведению контртеррористической операции, будет распространяться положение о Внутренних войска которые как раз и предназначены для действий на территории страны.
«Решение президента полностью отвечает сложившимся реалиям, – заявил «Газете» депутат фракции «Единство» генерал-полковник Юрий Родионов. – Я убежден, что эти слова на порядок серьезнее аналогичных, произнесенных полтора месяца назад министром обороны и начальником Генерального штаба». По его словам, уже после высказываний Сергея Иванова и Анатолия Квашнина должны были последовать реальные действия.
«Президент страны настроен решительно. В этом нет никаких сомнений», – считает зампред думского комитета по обороне от фракции «Яблоко» Алексей Арбатов. – Но главное, чтобы удары «по всем местам, где находятся сами террористы, организаторы этих преступлений, их идейные и финансовые вдохновители», действительно были «адекватными угрозе Российской Федерации» и не принимались сгоряча.
Решение одной проблемы не должно вести за собой другую проблему. Да, можно нанести, к примеру, удар по Панкисскому ущелью Грузии. Но давайте сначала оценим, а будет ли соответствовать эффект от такого удара возникшим проблемам, прежде всего политического плана. И не только во взаимоотношениях с Грузией, но и с Европой, со всем миром».
«Президент заявил то, что думает каждый из нас. – Отметил представитель фракции «Регионы России» генерал Николай Безбородов – И, по большому счету, он лишь повторил действия президента Буша. После 11 сентября прошлого года США официально заявили, что будут уничтожать террористов там, где их обнаружат. Почему Россия должна поступать по-другому?». («Президент объявил войну терроризму» // «Газета», 29 октября, 2002 г.)
Вопрос о Чечне стал главной темой обсуждения СМИ, главной политической проблемой, вставшей перед обществом и политическими силами в первые дни после штурма. Суть официальной позиции обозначилась отказом Владимира Путина от намеченного визита в Данию в связи с проведением там Всечеченского конгресса. Этим Кремль продемонстрировал, что отныне рассматривает Масхадова как непосредственного сообщника террористов и исключает для себя всякую возможность контактов с ним и его представителями. Сторонники «мирного урегулирования» и в России, и на Западе, напротив, поспешили указать, что отрицание такой возможности Москвой недальновидно, а полный отказ от идеи переговоров лишь усугубляет ситуацию «чеченского тупика». Редкий хор сочувствующих голосов напомнил обществу о том, что в Москву в образе террористов пришли «дети войны» с деформированной психикой. Смерть для них – обыденное явление, потому что ничего, кроме войны, где жизнь не представляет большой ценности, они не знают.
Свой прогноз развития взаимоотношений России и Чечни после «Норд-Оста» представил политолог Дмитрий Фурман:
«Создается впечатление, что чеченские войны – неотъемлемая характеристика новой России.
Мы не можем ни победить друг друга, ни договориться друг с другом, ибо мы не можем верить друг другу, что доказал период между войнами.
Выход из нашего порочного круга, конечно, не просто в выводе войск, которые потом можно будет снова ввести. Выход – в принятии простых, понятных и приемлемых и нам, и чеченцам принципов и неуклонном следовании им. Главный из них был сформулирован человеком, ни в действиях, ни в последующих словах которого нет ни намека на то, что он им руководствуется, – нашим теперешним президентом. Он как-то сказал, что для нас важен не статус Чечни, а только то, чтобы это была мирная и не угрожающая соседям Чечня. Скорее всего, эта замечательная и загадочная фраза имеет не больше значение, чем фразы Ельцина о новой эпохе отношений России и Чечни. Но если бы этот принцип был действительно серьезно принят и обществом и властью (как он вполне может быть принят чеченцами), это открыло бы путь к настоящему миру.
Террористы требовали мира в Чечне. Но то, что они – террористы, отнюдь не значит, что ответ должен быть – «никакого мира». Сейчас, когда террористическая атака отражена, ясное провозглашение властью этого все-таки один раз озвученного ею принципа могло бы открыть путь к выходу из чеченского тупика. Это было бы хорошо для Путина, для России, для Чечни и для всего мира.
Но шансы на это – ничтожно малы». (Д. Фурман: «Чеченские циклы новой России» // «Московские новости», № 42, 2002 г.)
Уже в первые дни после штурма было предсказано проведение в ближайшие месяцы референдума по Конституции, а затем и выборов Ахмада Кадырова главой республики. Говорилось о российских солдатах, побывавших в Чечне, которые возвращаются оттуда испорченными людьми, привыкшими к грабежам и насилию, что при общем господстве криминалитета еще более углубляет нестабильность общества, о нарастании античеченских настроений, на которых станут спекулировать РНЕ.
Определяя последствия теракта на Дубровке для российской политики В. Никонов, президент фонда «Политика», («Время новостей» 28.10.02 г.) заметил в первые же дни после штурма: «Мы будем иметь ужесточение российской политики в Чечне. Можно прогнозировать обострение межнациональных и межконфессиональных противоречий в крупных городах России, а также усиление моральной поддержки со стороны мирового сообщества в отношении оценки действий чеченских террористов».
После «Норд-Оста» произошла парадоксальная ситуация: заговорили о необходимости налаживания в Чечне мирной жизни и одновременно с этим СМИ начали с удвоенной энергией отрабатывать образ чеченца – бандита и террориста. При этом начались массовые зачистки чеченцев в России.
Несмотря на публичную риторику официальных лиц с обвинениями в адрес международного терроризма, и попытку увязать проблему Чечни с исламским экстремизмом Кремль и общество объединил общий вопрос: после освобождения заложников дальше или ближе находится Россия от мира в Чечне. Обнаружилось, что после десяти лет «самостоятельности» и шести лет войны в Чечне нет структур и лидеров, способных представлять ее как политическое целое.
«Московский теракт нанес сокрушительный удар по тактике поиска коалиционной «третьей силы» и, напротив, резко усилил позиции «партии войны». Чеченские кризисы в новейшей истории России традиционно становятся рычагом политических переворотов в российской политической власти. В 1994 г. вторжение в Чечню обозначило резкое усиление коржаковской группировки и разрыв Ельцина с «демократами». Решение о прекращении войны в 1996-м – падение этой группировки. Возобновление войны в 1999-м стало поворотом, позволившим администрации президента сформировать коалицию во главе с Владимиром Путиным и победить на выборах. Московский теракт 2002 г. вполне может стать новым разворотом российской политической истории». (К. Рогов «Консерватор», 1-7 ноября 2002 г.)
«День сегодняшний можно характеризовать двумя фразами. Трагедия свершилась, теперь ничто не мешает Президенту России действовать в единственно правильном, принципиальном и нравственном направлении. Если считать, что выполнение требований захватчиков – мирные переговоры – он не принял, следуя общей установке не выполнять требования террористов, то теперь, когда террористы уничтожены, только мирные переговоры будут достойным выходом из ситуации, в которую поставлена Россия. Поставлена не террористами, а восемью годами бессмысленной чеченской войны. Вдумайтесь в этот срок – он равен двум Отечественным войнам. Сколько еще это может продолжаться и сколько трагедий, подобных захвату «Норд-Оста», нас еще ждут?» (Елена Боннэр «Как две Великие Отечественные» // «Московские новости», № 42)
Среди оценок Чеченской войны звучали и такие: «Предлагаю нашу операцию (в Чечне – ред.) назвать Звездными войнами! Ведь сколько начальства нахватало тут себе больших звезд! Созвездие Кассиопеи «отдыхает» вместе с Большой Медведицей!» – эти строки Олега Жадана («Новая газета») из вышедшей в 2002 г. к годовщине его трагической гибели книги «А мы пришли с Жаданом».
«Мне уже приходилось произносить эти жесткие слова, но они стоят того, чтобы их повторить: верхушка интеллигенции предает первой. Возможно, это закон жизни русской (или всякой иной) интеллигенции. Когда «простой» народ в минуту смертельной опасности инстинктивно смыкается вокруг родины, вокруг нации, вокруг ее лидера, когда чиновники и функционеры, совершая ошибки, но хотя бы выполняя свои обязанности, действуют в интересах нации, верхушка интеллигенции, первой оказываясь у микрофона и у телекамеры, изрыгает аргументы, позволяющие оправдать предательство. Предательство ею народа, который она якобы любит, и предательство ею власти, с руки которой она кормится – деньгами, званиями, наградами, собственностью, – власти, которую в спокойные времена она обожает, конечно же, меньше, чем себя, но все-таки гораздо больше, чем кого-либо иного в этом мире. Газ-убийца – красиво сказано. А главное – физиологически точно. И лишь легчайший намек на тех, кто открыл кран. Интересно, какие заголовки дали бы газеты, если бы этот кран не открыли и «девушки в черном» сомкнули свои провода? Кого бы тогда назвали убийцами? Опять не террористов?