Наивно и в конце концов антинаучно предполагать, что национализм, равно как и политическое использование его, возможно исключить из общественной жизни, привитием идей толерантности, мультикультурализма и т.д. К сожалению, он всегда являлся и является мощнейшим идеологическим и мобилизационным ресурсом, позволяющим использовать его в любой идеологической платформе, ибо очень велик эмоциональный отклик людей на национальные символы-призывы. Безусловно, он неоднороден по степени агрессивности и нетерпимости, разности национальных требований и интересен. Его претензии меняются во времени, могут не совпадать в разных социальных слоях в рамках одной нации. Но он всегда остается очень эффективным фактором политического воздействия на общественные умонастроения. Существует очень зыбкая грань между национализмом и патриотизмом. Скорее, здесь важна социальная цена того или иного провозглашенного национального проекта, который может быть идеальным для одного народа и одновременно шовинистическим для другого. Для полиэтничной России очень важно четко определить эту грань. Сторонники имперской идеи возрождают идеологический тезис прошлого века: православие, самодержавие, народность, – что, безусловно, является неприемлемым для других народов в составе России, причем последняя установка – народность – как отмечает Бенедикт Андерсон, «была несколько преждевременна для эпохи, когда половину «нации» все еще составляли крепостные, а более половины говорили на родных нерусских языках». В свою очередь русский национализм порождает и вдохновляет национализм российских этнических периферий, вооружая последний ответными идеями и образами. Россия прошла уже существенный этап национализма, или, точнее сказать, ту стадию формирования национальной идентичности, которая позволяет проанализировать результативность используемой имперской тактики и стратегии и определить их эффективность. История продемонстрировала несостоятельность имперской идеологии, значит, имеет смысл поискать альтернативу. Панславизм, идеология российского империализма и русского национализма – эти составляющие проекта национального строительства Российской империи девятнадцатого века могут ли быть приемлемы для демократической России века двадцать первого? Российская модель модернизации (русификация, ассимиляция) не выдержала вызова времени. Надо ли наступать на одни и те же грабли?
В сфере полиэтничности Россия действительно страна уникальная. Главная особенность ее в том, что все народы бывшей империи – коренные и своими землями наращивали тело этого могучего государственного образования. Теперь им пытаются отвести роль пасынка, обсуждается модель интегрирования их в российское культурное пространство с обязательным соблюдением приоритетов государственнообразующего русского этноса. И что самое опасное, подобная позиция характерна не только для национал-патриотов.
Может ли русская культура быть платформой для национального объединения? Отвечая на этот вопрос, Михаил Швыдкой («Известия», 5.08.2003 г.) вполне резонно отметил: «Сейчас, прежде чем объединяться, надо как следует размежеваться. Мы должны поддерживать именно многообразие в культуре… Потеря территорий определила концентрацию духовных сил страны. Это плата за какой-то очень важный шаг самим себе. Эта концентрация пробудит огромную энергетику России.
На самом деле все это многоцветие народов и составляет культурный контекст России. Эта тема требует общественной дискуссии с учетом мнений всех заинтересованных сторон, но перспектива на ближайшее ее осмысление, к сожалению, не просматривается. В век информационного взрыва отмечается необходимость такой системы коммуникаций, которая позволяла бы формировать и воспроизводить идею национальной общности. К сожалению, отечественная пресса не соответствует масштабу задач, диктуемых третьим тысячелетием.
Какие вопросы для обсуждения можно предложить в контексте данной темы? Прежде всего, главный, так и не решенный до сих пор – это проблема соотношения государство – нация. Что мы создаем – империю, унитарное национальное государство, федерацию или ряд независимых национальных государственных образований? Служит ли национализм государственным интересам современной России? Если в основе государственной стратегии предполагаются имперско-династические интересы, тогда национализм можно воспринимать как политику самозащиты этих интересов, в противном случае его можно признать антигосударственным и антимодернизационным. Суть «официального национализма», сформулированного Бенедиктом Андерсоном, красноречивей любых пространных рассуждений на эту тему: «средство натягивания маленькой тесной кожи нации на гигантское тело империи». Равна ли русская нация империи, а в сегодняшнем контексте, Российской Федерации? Если нет, то где границы русской нации? Что есть «русскость»: культурный стандарт или этнический? Насильственная русификация давно осталась в прошлом. Сегодня эффективна языковая и культурная ассимиляция через демократизацию страны и ускорение ее экономического развития. К такой постановке вопроса готовы все этнорегионы, и нет препятствия для реализации подобного подхода. Националистический всплеск в этнорегионах, порожденный эпохой Ельцина (берите суверенитета сколько можете…) давно утратил свой накал, к тому же тенденциозность и примитивность националистических движений в этносубъектах РФ привела к их самодискредитации в глазах населения.
Очевидно, что в поиске адекватной реалиям России государственной модели придется учесть как собственный исторический опыт, так и мировые общественно-политические и культурные модели государственного строительства.
Государство – это мы
Кто мы? Общество подданных или общество граждан? Этот главный для российской демократии вопрос, пожалуй, объединил в общей позиции печатные издания всех платформ и ориентаций. Имеем ли мы сегодня государство, основанное на общественном договоре между властью и гражданином, в результате действий которого государственные институты работают на благо и во имя каждого россиянина? Защищает ли нас наше государство? Как продвинуться в сторону идеологии общественного договора, создав дееспособные условия для развития гражданского общества в России? При всей полифоничности суждений на данную тему, все они сводятся к решительной констатации отсутствия в стране сильной власти, способной в максимальной степени служить своим гражданам.
«Отчуждение народа от своих руководителей зиждется на их полярных экономических основаниях, все живут вроде бы в одной стране, но в разных измерениях. Массы заняты единственной проблемой – выживанием, а истеблишмент, который сидит в бронемобилях и окружен охраной, занимается всем остальным. К тому же эта отчужденность усиливается расколом политического класса в целом и правящей элиты в частности. Неспособность властей защитить граждан своей страны от непрекращающихся посягательств террористов, является, видимо, следствием их социально-экономической политики (депопуляция продолжается), безволия власти, недееспособности силовых структур и всепроникающей коррупции» (К. Воронов, кандидат исторических наук, ст. научный сотрудник ИМЭМО РАН. «Независимая газета» – 1.11.02 г.)
Под рубрикой «Государство или человек: кто для кого существует в России?» провела блиц-опрос газета «Известия» (30.10.02 г.)
Алексей Симонов, президент Фонда защиты гласности: «Как всегда – человек для государства. В этом смысле в России со сменой властей и правительства ничего не меняется. Единственный выход – обретение собственного достоинства. Пока на перемены, мне кажется, надежды нет».