Объективности ради следует отметить, что общественную тишину иногда «нарушают» будоражащие голоса. Параметры этнического кризиса адыгов (напомним, что это разорванный этнический массив, проживающий в четырех республиках Северного Кавказа) обозначил профессор из КБР Барасби Бгажноков, подразумевая под этническим кризисом состояние социума, при котором существенно меняются, приходят в упадок или резко снижают свою действенную силу его основные этновоспроизводящие признаки и механизмы: язык, культура, психология, национальная государственность, территория, этнонимические обозначения и т.д. Такой кризис знаменует определенный этап или рубеж в историческом развитии народа, когда осуществляется эволюционный выбор между бытием и небытием, между жизнью и гибелью этноса. Но это не единовременный акт, а процесс, который длится достаточно долго, порой столетие. Он имеет свои стадии (стадии кризиса), свои спады и подъемы, является в этом смысле определенной эпохой в истории народа.
В числе основных компонентов кризиса, Б. Бгажноков выделил: 1) геодемографический кризис, 2) кризис национальной государственности, 3) этнонимический кризис, 4) кризис языка, 5) кризис культуры и базовой личности. Особенно ученый отмечает кризис национальной государственности, которая была привнесена на кавказскую периферию Россией и не стала выражением собственного социального и политического развития горских народов. Выступая как реконструкция русской, а затем советской, политико-правовой и государственной культуры на «чужой культурной территории», в период постперестроечной модернизации она, к сожалению, терпит определенную деформацию. «По существу, национальная государственность адыгов, в особенности кабардинцев, в том виде, в каком мы ее имеем сейчас, служит не столько целям воспроизводства и развития этнической культуры, поиску адекватной этнической идентичности, сколько более или менее организованной, плавной и безболезненной аккультурацией и ликвидацией этноса». (Б. Бгажноков)
Что в реальности принесла рыночная экономика и объявленный Ельциным суверенитет республикам Северного Кавказа? Имеет ли под собой реальные основы тот информационный бум на тему сепаратизма регионов и выхода из-под контроля Центра? К этому регулярно добавлялась страшилка об оттоке русского населения из этнорегионов, особенно из республик Северного Кавказа, что не соответствовало реальной ситуации. Некоторые русские семьи, действительно, старались переехать в исконно русские регионы, но связано это было не с тем, что их вытесняло аборигенное население, а скорее, они были напуганы сложившейся в 90-е годы взрывоопасной ситуацией с ичкерийским эпицентром. Как всегда, процессы, происходящие в Чечне и вокруг нее, экстраполировались на весь северокавказский регион.
Помню, как лаконично усмирял фрондирующую общественность и в частности нас, журналистов, президент КБР В.М. Коков в период так называемого подъема национально-возрожденческого движения: «Запомните, что из тысячи рублей республиканских бюджетных денег только сто заработаны самой республикой, остальные мы получили из Москвы». Какой уж тут суверенитет, какой сепаратизм, которым так пугали россиян политики и журналисты. Региональные «бароны» – еще один новорожденный образ – в действительности стали единственным субъектом суверенизации, сохранив в реальности государственно-социалистическую систему хозяйствования, сделав национальное имущество главным механизмом удержания власти. Экономическая эффективность мало занимает административную элиту, так как главная подпитка республиканского бюджета идет не от налоговых поступлений, а в виде трансфертов из федерального бюджета. Возможна ли в этих условиях оппозиция? До недавнего времени это представлялось маловероятным по многим причинам. Вот это, пожалуй, характерная ситуация для всех северокавказских субъектов. Поэтому претензии на независимость от Центра дотационного Северного Кавказа и экономически самодостаточного Татарстана, как говорят в Одессе, есть «две большие разницы». Как может действовать суверенитет без экономического подкрепления, когда его полноценность зависит от донора-патрона России. До сих пор остается одной из главнейших проблем отсутствие экономической базы для полноценного суверенитета. Это не значит, что у республик нет экономического потенциала, но развитие его, видимо, России не нужно. Выстроив властную вертикаль, Центру удобнее дергать за веревочки непослушных бедняков, в усмирение дав им копеечку. В условиях разрушения единого общероссийского хозяйственного комплекса, который содержал национальное имущество и обеспечивал существование республиканских политических элит, как совместить желание субъектной независимости с дотационностью из Центра. Ведь практически в северокавказском регионе отсутствует эффективная экономика, а следовательно и налоговые отчисления с хозяйственного комплекса. Малый бизнес загнан в тупик поборами всевозможных надзирающих органов, добавьте к этому разворовывание трансфертов из федерального бюджета. Тогда справедливо возникает вопрос – что же мы имеем на сегодняшний день на предмет государственности: действительно политический суверенитет или всего лишь этнографическое присутствие в российском государственном пространстве?
Для каждой северокавказской республики существует своя ниша политической и экономической модернизации. Для Осетии – ее стратегическое приграничное с Большим Кавказом положение, практически мононациональный и моноконфессиональный состав, ее лояльное к России историческое прошлое и оставшийся от советских времен высокотехнологический ВПК. Кабардино-Балкария также имеет комплекс стратегических заводов некогда союзного значения, аграрную базу, вольфрамо-молибденовый комбинат в Тырнаузе, обслуживавший в СССР космическую и военную отрасли, лечебно-бальнеологическую санаторную базу, лыжно-туристический район Приэльбрусья. Аналогичным экономическим базисом располагает Карачаево-Черкесия. Но все это, к сожалению, полноценно не работает ни в одной из трех названных республик. Ситуация в Дагестане, Чечне и прилегающей к ней Ингушетии остается по-прежнему обусловленной военной обстановкой. Аграрная Адыгея находится в бедственном положении, обещанные миллиарды нового президента так и не стали реальностью для жителей республики. Если провести сегодня референдум о вхождении ее в Краснодарский край, то, думаю, и сами адыгейцы, и уж тем более проживающие там русские, трижды поставят знак согласия, ибо республика находится в полном экономическом, социальном и культурном запустении.
К сожалению, животрепещущие, основополагающие для нынешнего и будущего существования вопросы исключены из сферы гласного общественного обсуждения. Причины просты. Неизбежно при анализе ситуации приходится затрагивать реальное участие действующих региональных правительств в процессах модернизации. К сожалению, это практически невозможно. И трудно требовать от людей гражданской смелости, ибо малейшая фронда может стоить им работы, а в условиях замкнутого национального пространства в случае опалы сложно найти возможность заработать себе на хлеб. Это не преувеличение. Работая на телевидении Кабардино-Балкарии, я пыталась делать дискуссионный клуб на тему «Национальная культура: выбор пути». Ни диалога, ни дискуссии не получается – у собеседника срабатывает самоцензура и инстинкт самосохранения, а разговор в жанре «оды» и «панегирика» не имеет смысла.
В этой связи следует отметить, пожалуй, единственную такого уровня на Северном Кавказе инициативу осетинской творческой и научной интеллигенции. Как приложение к литературно-художественному и общественно-политическому журналу «Дарьял», совместно с республиканским фондом «Реформа», в 1997 году был выпущен научно-популярный альманах «Осетия. XX век» (в двух номерах). Автор идеи и составитель – В. Цагараев, главный редактор – Р. Тотров. Материалы сборника позволяют заключить, что целью творческого коллектива явилась необходимость, используя методологический инструментарий геополитики, философии, социологии, экономики, поставить северокавказскому обществу своеобразный «диагноз» и попытаться спрогнозировать на этой основе возможные варианты будущего. Очень хотелось бы надеяться, что знакомство с этим сборником расширит диапазон интересов столичной журналистики к Северному Кавказу не только как к «горячей точке» на карте России, а как к региону, который живет сегодня очень трудным, напряженным поиском себя в пространстве России и очень нуждается в поддержке российской интеллектуальной элиты.
Научный сотрудник Центра этнополитических исследований Северо-Осетинского фонда «Реформа», кандидат философских наук Артур Цуциев представил в сборнике развернутый профессиональный анализ реакции северокавказского общества на вызовы модернизации: как происходит столкновение экономических, социальных и культурных новаций с традиционными горскими культурами. Мы приводим основные положения публикации: