Но вообще все собеседники Newsweek – и в Кремле, и близкие к нему – считают тезис о том, что Запад России вовсе не друг, а противник, аксиомой. И именно из него может произрасти та идеология, на которой президент попытается объединить и мобилизовать нацию. в Кремле уже давно в моде концепция изоляционизма, призывающая власть культивировать особый образ жизни, особую российскую цивилизацию, построенную на приверженности православию и презрении к западной культуре. «Вообще-то война – хороший повод выстроить адекватные гражданские структуры без «пятой колонны», которая лезет и лезет наперерез», – рассуждает журналист Михаил Леонтьев, которого считают близким к самому Путину. «Выстроить, наконец, государство, где элита не присягает Вашингтону, а служит Родине». «Внешний враг – гораздо более конструктивный инструмент объединения нации, чем поиски врага внутреннего», – предлагает свои аргументы источник в администрации». (М. Фишман, О. Рашидов, В. Рыклина: «Растерянная власть» // ж-л «Русский Newsweek», № 15, 2004 г.)
«Но утраты, спровоцированные трагедией в Беслане, измеряются не только страшными цифрами погибших. Надо признать, что враги Путина, враги России своей основной цели достигли. Миллионы людей в шоке, они действительно осознали, что государство не в состоянии им обеспечить элементарную безопасность, что происшедшее в Беслане могло произойти в каждом городе России. Наше везение, если о нем можно говорить, состоит в том, что Россия уже давно погрузилась в царство пофигизма и равнодушия, что население наше за годы нашей очередной революции привыкло к катастрофам, утратило многие нормальные человеческие реакции. Нет традиционной русской веры в силы безопасности, в человека в погонах. Мы утратили элементарную способность прогнозировать угрозы и опасности, адекватно и профессионально с ними бороться.
…Путин, на мой взгляд, правильно сделал, что связал все наши слабости с произошедшим распадом великого государства, распадом СССР, сказал, что война в Чечне, на Северном Кавказе стимулируется теми, кто даже в ослабленной России, сохраняющей ядерное оружие, видит для себя стратегическую угрозу и кто старается изо всех сил ее устранить, растащить по кускам.
…Несомненно, те, кто подталкивал людей Басаева к рейду на Беслан, стремились не только сместить неугодного Путина, но и организовать этнический конфликт на Кавказе, ускорить распад на этот раз Российской Федерации. Но столь же несомненно, что эта политика перманентного разрушения российской государственности является успешной потому, что она опирается на наших внутренних, собственных борцов с духом «великодержавности» и государственности. И совсем не случайно сразу же после захвата заложников в Беслане наши так называемые либеральные, независимые газеты начали говорить о необходимости смены руководства России, об отказе от курса на «российскую великодержавность». Субботний выпуск «Известий», где утверждалось, что федералы стреляли по детям, служил этим же целям, окончательному разрушению российской государственности.
Россия слаба не только из-за незащищенности наших государств, а прежде всего потому, что значительная часть ее элиты сознательно или бессознательно вовлечена в этот продолжающийся процесс распада, уничтожения российской государственности. Сила Басаева, сила боевиков коренится в неувядающей силе борцов с российской государственностью. Я не верю в теорию заговоров. Но глубоко убежден, что идеология недоверия, даже ненависти ко всему государственному, которая сидит в порах нашего режима, до сих пор доминирует в наших СМИ, стимулирует варварские акции боевиков. Враг не может питать кого-либо уважения к государству, элита которого живет, дышит ненавистью ко всему отеческому» (А. Ципко: «Когда Отечество в опасности» // «Литературная газета», № 35, 2004 г.).
При оценке пакета мер, заявленных президентом России 13 сентября в ответ на террористический вызов, замдиректора Института общественного проектирования Михаил Рогожников предложил использовать два основных критерия: в какой степени они приводят к непосредственному и быстрому уменьшению уровня террористической угрозы; в какой степени они обеспечивают долгосрочность защиты от этой угрозы.
«В отношении первого критерия следует признать, что немедленного ответа на террористическую угрозу у власти нет. Собственно, об этом президент писал еще 4 сентября. 13-го он подписал указ «О неотложных мерах по повышению эффективности борьбы с терроризмом».
…если для США угроза международного терроризма, то в России с ним пытаются бороться уже много лет, и только сейчас обозначены действительно кардинальные меры противодействия. Удивительно, кстати, но именно на них практически никто из комментаторов не обратил особого внимания, сосредоточившись на обсуждении политических реформ.
…Критики Путина говорят, что его предложения недемократичны. И действительно, данные реформы не принадлежат целиком к парадигме демократизации. Но, во-первых, можно заметить, что по меньшей мере одно обстоятельство заставляет уважать причины, по которым президент не выписал стране какой-нибудь сильный демократический рецепт. На протяжении нескольких лет, в течение которых, если даже считать только с «Норд-Оста», в России происходят теракты один страшнее другого, ни одна общественная или политическая сила не заявила, что считает и себя ответственной за удручающее полоение в области безопасности, да и не только в ней, и готова участвовать совместно с президентом и силовыми структурами в борьбе с терроризмом. Между тем если не ответственно общество, не ответственна и власть.
А во-вторых, Владимир Путин не проигнорировал демократический потенциал. Хотя введение исключительно пропорциональной системы при существующей политической практике строительства партий сверху можно трактовать как сужение сферы демократии, одновременно эта система способна привести и к более осознанному представительству политических интересов. И, как следствие, к укреплению влияния института представительной демократии. Как пишет, например, доктор исторических наук А. Гордон, «важно, чтобы они (партии) справлялись со своей задачей институционализации политического порядка, обеспечивая тем самым стабильность в обществе».
Другим шагом, который можно расценивать как принципиально новый и демократический, можно считать включение в пакет антикризисных мер Общественной палаты, идея создания которой была высказана впервые еще на Гражданском форуме в декабре 2001 года: «Хотел бы также подчеркнуть: если мы рассчитываем на помощь общества в борьбе с террористами, то люди должны быть уверены, что их мнение будет услышано. В этой связи считают продуманной идею образования общественной палаты как площадки для широкого диалога, где могли бы быть представлены и подробно обсуждены гражданские инициативы, и, что не менее важно, такая палата должна стать местом проведения общественной экспертизы тех ключевых государственных решений и прежде всего законопроектов, которые касаются перспектив развития всей страны и имеют общенациональное значение».
И от власти, и особенно от степени зрелости некоторой части неправительственных организаций России зависит эффективность такого формата, как Общественная палата. Помимо того, что общественные инициативы и общественная поддержка действительно нужны власти в борьбе с терроризмом, палата по сути является площадкой для выявления интересов общественных групп, что способно дать импульс и гражданскому, и политическому развитию страны.
В целом комплекс мер, инициированных президентом 13 сентября, является ответом на еще более фундаментальный вызов, нежели собственно вызов терроризма. И это логично. Но в то же время сегодняшний способ реагирования на угрозы остается ситуативным. А по-прежнему хотелось бы, чтобы был сделан следующий шаг, появился системный курс, то есть – национальная стратегия». (М. Рогожников: «Политический смысл террора» // «Эксперт», № 35, 2004 г.)
Оптимистически настроенные эксперты видят в демонтаже многих избирательных процедур (в частности, переход к полностью пропорциональной системе формирования российского парламента при семипроцентном барьере для прохождения в него политических партий) шанс для объединения демократов и появления мощной либеральной партии. Окончательная зачистка политического пространства может простимулировать консолидацию невостребованных на политическом плацдарме сил. Сергей Митрофанов считает, что «не представленные в политике игроки и социальные силы попробуют воспользоваться системой, чтобы сыграть в политику по новым правилам – возможно, даже вернется эра политклубов с перспективой создания неожиданных «народных фронтов».
«Поражение демократии в России не фатально. Поправки Путина еще не утверждены, и на их утверждение уйдет какое-то время, что размывает эффект внезапности. Поворот/переворот надо производить сразу либо не производить вовсе. Кроме того, в России найдутся люди и силы, которые инициируют процесс в Конституционном суде, мотивируя тем, что пропорциональная система подрывает основополагающее право гражданина выбирать и быть выбранным. И хотя специалисты КС уже отвечали через прессу, что «пропорциональная избирательная система в настоящее время действует в подавляющем большинстве стран Европы», а на процессе в КС наверняка выдвинут и тот аргумент, что гражданину никто не мешает создавать свою партию и, следовательно, реализовать вышеуказанное право, общественная легализация нового курса все-таки будет подорвана» (С. Митрофанов: «Семь проходных» // «Политический журнал», № 36, 2004 г.)