В приемной депутата Госдумы от Чечни Асламбека Аслаханова «Известиям» сообщили, что действительно приходят сведения о возможной кремации московских террористов. «Но подтверждения мы не получали. Родственники к нам не обращались», – говорят там.
– Кремация в исламе – это тяжкий грех, – заявил «Известиям» имам мечети Анас-Хаджи, – но грех берет на себя тот, кто совершает обряд. При любом нарушении ритуала. Душе усопшего неправильными похоронами повредить нельзя – она уже в высшем суде. Террористы получат свое наказание. Не может быть шахидом человек, который сознательно идет на грех, готов совершить грех самоубийства.
«Известия» выяснили, что кремирование тел боевиков без разрешения родственников – это нарушение закона «О похоронном деле», который гарантирует каждому россиянину «погребение с учетом его волеизъявления» или желания близких.
А. ИГОРЕВ: «Воры в законе обсудили захват заложников» // «Газета», 30.10.2002 г.
Действующие в Москве кавказские преступные группировки по-своему отреагировали на историю с захватом заложников в театральном центре «Норд-Ост». На Варшавском шоссе состоялась воровская сходка, участники которой намеревались обсудить, как действовать в условиях усиленного режима работы правоохранительных органов. Сотрудники ГУБОПа МВД прервали сходок и задержали 16 человек. После проверки документов почти всех отпустили, одного, находившегося в розыске, отправили за решетку.
<…> По данным Газеты, сейчас в Москве действуют несколько северокавказских и закавказских организационных преступных сообществ – чеченское, грузинское, дагестанское, армянское, ингушское и азербайджанское. Практически не «работают» в столице осетины, кабардинцы, карачаевцы и черкесы. Общая численность группировок, по приблизительным подсчетам, сейчас составляет более 5 тысяч активных членов. Кавказцы контролируют в Москве практически весь автобизнес, торговые коммерческие структуры, прежде всего рынки, квартирные и карманные кражи (большинство так называемых барсеточников находятся «под грузинами») и незаконное производство алкоголя. В последнее время кавказцы активно вмешиваются в незаконные операции с драгоценными камнями и металлами.
А. БАБЯШКИНА: «Телевидение играло на руку бандитам»
В субботу по телевизору показывали «Крепкий орешек» с Брюсом УИЛЛИСОМ. Наверняка многим из вас запомнился беспринципный журналист, который в погоне за «горячей» информацией наплевал на жизни многих людей. У которого не хватило мозгов и совести задуматься, какую информацию можно давать в эфир, о чем лучше помолчать, дабы не сыграть на руку террористам.
В эти ужасные дни наши телевизионщики вели себя не лучше циничного киношного журналюги.
В «Крепком орешке» телерепортер, подслушавший разговор полицейских, тут же выбалтывает в прямом эфире подробности планируемой операции по спасению заложников. Этого же журналиста мы видели в «Крепком орешке-2», где он опять же помешал работе спецслужб, создав панику в аэропорту.
Наши телевизионщики в эти трагические дни вели себя не лучше. Сбежавшие «норд-остовцы» рассказывали в прямом эфире, где висит веревка, по которой могут спастись оставшиеся в гримерках актеры. Журналисты тиражировали на всю страну интервью женщины, которая сообщила всем, в том числе и террористам, что в здании находятся как минимум пять человек, которых бандиты еще не нашли. Что они прячутся в темной комнате и каждые полчаса звонят родственникам. Почему женщина выложила это перед телекамерой, понятно – она просто была в шоке. Но телевизионщики должны были сознавать, что, давай это сообщение в эфир, они тем самым ставят под угрозу жизни этих пятерых человек. А возможно, и других людей, спрятавшихся в гримерках.
Выпивший незадолго до захвата заложников на светской вечеринке коньяка, Александр Цекало в прямом эфире «Первого канала» под нажимом корреспондента Сомова рассказал о том, как и какими путями «Альфа» может штурмовать здание. Рассказывал о подземных коммуникациях и черных ходах. Этот же Сомов долго отказывался покинуть территорию, прилегающую к захваченному террористами ДК. Милиционеру пришлось силой выпихивать журналиста с места событий, доказывая, что работа силовиков на данный момент важнее того, чтобы по ящику была картинка с места событий. Но телевизионщики будто не понимали, что они показывают расклад сил не только зрителям, но и террористам. Ведь, по мнению специалистов, штурм был возможен именно в самом начале, когда террористы еще не успели «окопаться» и заложить взрывчатку вокруг несущих колонн зала. И когда телевизионщики заявили с экрана о том, что прибыла группа «Альфа», раздалась вторая волна звонков от заложников – они, по указке террористов, умоляли отказаться от штурма.
Журналисты подробно докладывали бандитам, сколько приехало милиционеров, военных, когда прибыла «Альфа», какие позиции они заняли. Сообщали террористам о том, что пожарные лестницы приставили к окнам и через них спасают людей, показывали, где расположились снайперы. Лишь на следующий день Министерство печати смогло вернуть трезвость мысли журналистам и предупредило, что предоставление эфира террористам и выбалтывание подробностей действий спецслужб – преступление, за которое придется нести ответственность. Хотя лишение зарвавшегося телеканала лицензии – слабое утешение для родственников тех, кто оказался под крышей злосчастного ДК
«Вопрос в лоб Дмитрию РАГОЗИНУ» // «Завтра», № 45, 2002 г.
«Завтра». Большинство СМИ западных стран освещало недавнюю трагедию с захватом заложников в сочувственных к террористам тонах. Как это вы прокомментируете, учитывая, что правительства тех же стран официально поддерживали руководство России?
Дмитрий Рагозин, председатель Комитета по международным делам Госдумы РФ: «То циничное жонглирование словами, которое было во многих западных СМИ, когда террористов не называют террористами, а называют кем угодно, вплоть до вооруженных диссидентов, неприемлемо. Зло имеет конкретный адрес и конкретную личность. Зло имеет имя. Это зло – терроризм. И если называть террористов то «повстанцами», то «бунтарями», то еще кем-то, пусть тогда люди, которые пишут об этих терактах, берут на себя и ответственность за содеянное террористами. Поскольку эти журналисты фактически тоже участвуют в терроризме – политическом и моральном. Повторяю, их действия не приемлемы, так как все прекрасно понимают, что в борьбе с террором слово порою играет не меньшую роль, чем пуля!»
«Послание президенту» // «Завтра», № 44, 2002 г.
– Ах, Володя, что ж ты смотришь и молчишь?
Под Москвою – нынче новый Тохтамыш!
Да и только ль под Москвою? Посмотри –
Враг давно уже бесчинствует внутри.
Вот он ходит в черной бурке у Кремля…
Не под ним, а под тобой горит земля!
И все ближе у Кремлевских гордых стен
Разгружается чеченский гексоген.
…Ах, Володя! Хоть зима торит к нам путь,
Ты костюмчик «адидасовский» – забудь,
Не до слаломов, родимый, не до лыж,
Когда край твой разоряет Тохтамыш.
Ты же – русский!
Ты ж мужчина, черт возьми!
Аль не стыдно перед Богом и людьми?
Д. ОЛЬШАНСКИЙ: «Оптимистичная трагедия» // Журнал «VIP Premier» – декабрь 2002 г.
Жертв драмы на Дубровке оказалось слишком много. Поэтому – безусловно трагедия. Но их могло быть еще больше. И поэтому трагедия эта – оптимистическая. Однако любая трагедия – это возможность извлечь уроки. Такое не должно повториться. Но для этого надо уметь делать выводы.
Московский «Стокгольмский синдром: чего хотели террористы
Вообще-то они хотели все того же, что и раньше – независимости Ичкерии. Абстрактно – немедленного вывода федеральных войск из Чечни. Более конкретно – повторения модели «Буденновск – Хасавюрт». Своими действиями они хотели добиться прямых переговоров Владимира Путина с Шамилем Басаевым или хотя бы с Асланом Масхадовым. Наконец, совсем конкретно, они хотели распространить знаменитый «стокгольмский синдром» на всю Москву, а возможно, и на всю Россию.
…Путин боялся стать похожим на Ельцина, который просто «сломался» после Буденновска и потом мог только лишь крутить головой, демонстрируя действия «38 снайперов» в Первомайском. Путин боялся стать похожим на Черномырдина, который, сорвавшись, ухитрился даже назвать верховного военного имама террористов «товарищ Басаев». Путин боялся многого. И стихийных античеченских «этнических чисток» по российской глубинке – о готовности к этому сообщало МВД. И повторных террористических актов.
Путин попытался найти свой, третий путь. Так жертвы среди заложников оказались неизбежными. Для высокой политики они осмысленны – их принесли, как раньше говорили, «на алтарь Отечества». Россия не встала на колени. Президент показал свою твердость. Террористов «замочили» недалеко от сортира. Могло ли жертв быть меньше: не исключено, что могло. Но это – предположение. А могло ли быть больше жертв? Разумеется. И это – почти бесспорный факт. Если бы рванула хотя бы часть найденной в зале взрывчатки, дворец культуры сложился бы как карточный домик. Не исключено, что вместе с соседними домами. Это была бы большая братская могила. Так что выбора практически не было. Любое число жертв при штурме оказывалось заведомо меньше, чем при взрыве. Так драма Путина превратилась в драму заложников. Пространство для маневра у власти было сужено до предела. У прикованных к своим креслам заложников его не было вообще.
…Миф о «международном терроризме» поддерживается в нашей стране теми, кому необходимо представить конкретный терроризм в абстрактном виде, без национальности. Без религии и много без чего еще. Как этакий бесплотный дух с «Калашниковым» в руках. Это удобно этническому бизнесу в Москве – иначе он может пострадать. Это удобно тем политикам, которым надо разыгрывать мирную исламскую карту. Иначе за них не проголосуют избиратели. Но это не удобно нам, мирным жителям. Увидеть бесплотный дух невозможно. Тут бессильны любые спецслужбы. От «мирового терроризма» защиты нет – он вездесущ по определению.