20. Как вы считаете, если бы взрыв у «Макдоналдса» сразу признали терактом, МВД перешло бы на усиленный режим работы в столице, террористам было бы сложнее захватить ДК?
21. Ведется ли расследование по фактам мародерства в театральном центре «Норд-Ост», о котором писали газеты?
22. После штурма представителя ФСБ и Ястржембский заявляли, что пособникам террористов, захвативших ДК, удалось скрыться. Известно ли, сколько террористов ушло?
23. Почему зачистки, проводившиеся силами оперативно-следственной группы в течение трех дней. Не выявили людей, оказывавших помощь террористам извне?
24. Случайно ли теракт совпал с первым визитом принца Саудовской Аравии Турки аль-Фейсала в Россию? Принц – бывший руководитель разведки Саудовской Аравии. Как заявил Гейдар Джемаль, он должен был встретиться с директором ФСБ Николаем Патрушевым.
25. ФСБ заявляла о связи организаторов теракта в ДК с арабскими странами. С кем конкретно?
(Рустам Арифджанов, главный редактор газеты «Версия», шеф-редактор холдинга «Совершенно секретно»)
Интерес газеты «Версия» к данной теме закончился обысками в редакции и изъятиями редакционной документации и техники.
«Сейчас еще не время подводить итоги и выставлять оценки: слишком велик накал эмоций и велика боль потерь» – констатировал ситуацию первых дней после штурма председатель депутатской группы «Регионы России» О. Морозов в интервью «Комсомольской правде» (30 октября 2002 г.). Но, быстро оправившись после первого эмоционального шока, общество продолжило случившегося.
Какие уроки извлекли для себя власть, силовые структуры, СМИ, общество после теракта? Где граница свободы слова, которую сами для себя должны обозначать журналисты? Занимается ли власть профилактикой расизма, ксенофобии, антисемитизма, антикавказских настроений в обществе? Замечает ли власть общественное мнение? Мы общество подданных или общество граждан?
«Поначалу казалось, что в день освобождения заложников мы проснемся в другой стране, мы станем иной нацией, для которой солидарность и сочувствие – не пустые слова. Ничего не изменилось. Та же страна. Те же спекуляции на человеческой драме, то же трамвайное хамство охранников, справочных, та же бессмысленная скрытность органов, то же пренебрежение к человеку и человеческой жизни, приносимой на алтарь так называемых государственных интересов». (Андрей Колесников «Формула газа» // «Консерватор», 1-7 ноября 2002 г.)
В прессе стали часто звучать сравнения террористического акта на Дубровке с событиями в Нью-Йорке годичной давности, но история Америки после чудовищного взрыва небоскребов четко разделилась на «до 11 сентября» и «после». Можно было предположить, что и с нашей страной должно случиться то же самое после этой страшной трагедии, потому что «Норд-Ост» поставил перед российским обществом серию глобальных вопросов, ответы на которые определяют будущее российского государства.
«Наше общество хочет, чтобы «старший брат», отец нации, человек, который взял на себя ответственность, – решил их проблемы. Это видно во всех социологических исследованиях. Общество само (в смысле самостоятельно) не знает, чего оно хочет. Это скорее общество подданных, а не общество граждан, потому оно бы хотело, чтобы кто-то другой принимал решения» (Игорь Бунин, политолог – «МК» – 30.10.02 г.)
«Кончился сюжет – и кончилась память. Гром грянул – мужик перекрестился и затих», – грустно отметил Р. Абдулатипов в «Моменте истины» (ТВЦ).
«События 11 сентября в США имеют последствия, которые будут проявляться еще в течение нескольких лет. Но последствия московского теракта будут, на мой взгляд, меньшими. Специфика нашего сознания: оно не может долго концентрироваться на чем-то одном, даже на такой трагедии» – сказал в интервью «Известиям» (31.10.02 г.) президент фонда «Политика» Вячеслав Никонов. Здесь же в рубрике «Карт-бланш» были приведены итоги опроса Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ), проведенного 25-28 октября, которые продемонстрировали резкую смену общественных настроений по отношению к чеченской проблеме. Впервые за последние два года сторонников силовых действий оказалось больше, чем тех, кто выступает за мирные переговоры.
«Да, «Норд-Ост», похоже, не стал для Москвы, тем более для России, каким-то «моментом истины». Мне кажется, что хотя многие люди испытали глубокое потрясение, большинство осталось достаточно спокойным (а то и равнодушным). Не увидело опасности лично для себя, а общество в целом не прозрело. В нашей психологии ничего, на самом деле, не изменилось – не появилось ни сплочения нации перед лицом угрозы, ни ощущения военного времени, ни памяти, ни мужества, – ничего существенно нового. Такую реакцию нельзя назвать ни «хорошей» ни «плохой». Она наша, национальная. Равнодушие, фатализм, вялость, отсутствие «театрального» патриотизма (и не театрального тоже)». (Л. Радзиховский «Время МН», 12.11.02 г.)
«Вопреки нервическим комментариям псевдопозиционной общественности, особого шока бандитский разбой в центре Москвы у самих москвичей не вызвал – в разгар событий рестораны и кинотеатры были забиты людьми, и в городе не стало меньше автомобильных пробок. Иначе было в Америке. После 11 сентября Нью-Йорк долго и мучительно приходил в себя, а сошедший с ума нью-йоркский снайпер-мусульманин вызвал 50%-ное падение торгового оборота столицы США.
К сожалению, гордиться здесь нам нечем. Американцы рождаются, живут и умирают с уверенностью в том, что их государственные институты работают хорошо, и те, кто по долгу службы обязан думать об общественной безопасности, действительно о ней думают. Поэтому каждый раз, когда жизнь вносит поправки в эту кажущуюся нам наивной веру, они впадают в ступор». (А. Сталесский «На страже беспорядка» // «Известия» – 30.10.02 г.)
«Драму на подмостках Театрального центра на Дубровке для России считают многие своим 11 сентября. Сходство нашей трагедии с американской ограничивается, пожалуй, горами цветов на месте преступления. Ведь на фоне демонстрации всему миру национального сплочения в США: от усилий элиты (ужесточения законодательства и выделения Конгрессом дополнительно 20 миллиардов долларов на борьбу с терроризмом) до выпуска бейсболок и всего прочего с госатрибутикой, – наше общество в целом реагирует вяло и пассивно.
В чем причина этих различий и каковы их последствия? Корни общественной апатии и неверия населения лежат в устранении гражданина и человека от политического процесса и общественной жизни». (К. Воронов «Война может длиться вечно» // «Независимая газета»)
Некоторые публикации отметили, что причины различий умонастроений в американской общественной жизни после 11 сентября и реакции российского общества на трагедию «Норд-Оста» лежат гораздо глубже. Нью-йоркский теракт породил целую антологию культурологического анализа: обществоведы, политологи, геополитики обозначили терроризм как раковую опухоль постиндустриального общества. Многие авторитетные суждения об истоках терроризма рассматривают его как ответ на всемирный процесс глобализации и панамериканизма. Кроме того, после 11 сентября мировая общественная мысль обеспокоилась анализом ситуации, возникшей с правами человека, дальнейшего развития демократии. Риск отказа от гуманистических ценностей, выстраданных человечеством, – вот что волнует Запад. И здесь у нас с ними есть принципиальные расхождения. Если американцы (по крайней мере часть их) готовы урезать демократические свободы ради собственной безопасности, то в России этих гражданских свобод и не было. Или скорее их состояние можно определить как зачаточное. Наша готовность к усилению контроля государства в личной и общественной сферах – это генетическая привычка к сильной, властной, единой руководящей руке.
После падения башен в Америке на некоторое время воцарилась атмосфера страха, подозрительности, случались арабские погромы, усилился визовый режим, но, оправившись от первого шока, развитое гражданское общество начало осуждать правительственные меры по борьбе с терроризмом. В России же с наибольшей силой обострился поиск внутреннего замаскированного врага, роль которого в большей степени отведена гражданам Российской Федерации, народам Северного Кавказа (так называемым «лицам кавказской национальности», получившим теперь новое обозначение в прессе – «южане»). Еще очевидней после «Норд-оста» стало неумение и нежелание России вести диалог с горцами: 150 лет совместного общения так ничему и не научили. «Что толку смотреть вперед, когда весь опыт сзади», – заметил со свойственным ему масштабным лаконизмом Михаил Жванецкий.
После «Норд-Оста» усилился раскол России по линии православие-ислам. Если существенной причиной активизации исламского терроризма в мире явилось поведение США, то у нас – отношение самой России к инородцам, непродуманная национальная политика, проводимая в национальных провинциях. Важнейшей составляющей американской жизни после 11 сентября стала общественная дискуссия о новом соотношении свободы и безопасности, ставка в которой была сделана не на профессионализм руководства страны, а на силу развитой американской демократии и нравственного состояния американского общества.
«Сегодня впору говорить о полном несовпадении взглядов россиян и европейцев на многие ключевые вопросы. В дни кризиса, связанного с захватом заложников в Москве, ценности, разделяемые гражданами ЕС и России подверглись серьезной проверке на прочность, и выявилось их глубокое расхождение. Если целесообразность штурма Театрального комплекса в принципе не исключается ни в России, ни в Европе, то относительно причин происшедшего оценки разошлись. Для общественного мнения в Европе очевидно, что в основе непрекращающихся терактов в России – затянувшаяся чеченская война и нежелание российских властей искать мирное политическое решение. Для В. Путина причина, прежде всего, – «слабость государства», не позволяющего «довести контртеррористическую операцию до конца».