План Берлускони по сталкиванию интересов России с мусульманским миром выгоден лишь европейским правым. У них сегодня время нового поиска врага и соответствующего идеологического угара.
Этот план также простой ход по настраиванию европейской России против неевропейской. Вступление в Евросоюз и отождествление страны с Европой способно принести России только кратковременную тактическую выгоду. Стратегически же это может обернуться только полным и безоговорочным провалом». Е. Русакова («Европа от Атлантики до интифады?» // «Независимое обозрение», № 1, 2003 г.):
«Общество вправе судить», – написал в «Известия» (8.11.02 г.) читатель Г. Трубников (Санкт-Петербург) после трагедии на Дубровке. И отвечать ему нужно как гражданину России, выражающему сомнение в том, что «терроризм не имеет религии и национальности».
«Куда денешься от факта: буквально все авторы ужасающих терактов последнего времени либо мусульмане, либо называют себя таковыми. И это исторический вызов именно исламу. Кто на него ответит? У мусульман нет всемирного единоначалия. Но кто-то должен взять на себя право говорить от имени исламского мира.
Скажут: «Вы, что же, предлагаете судить религию?»
Во-вторых, «судить» не означает «осудить». Как человек, честь которого подвергнута сомнению, сам требует над собой суда, так и полномочные представители ислама могли бы на это пойти.
А пока полномочный орган всемирного ислама не создан, мы, граждане всего мира, имеем право и должны по меньшей мере сформулировать вопросы к идеологии ислама».
Письмо Трубникова, как и множество других вопросов к сегодняшнему состоянию исламской религии, имеют под собой реальную основу. Одним только цитированием сур из Корана ситуацию не объяснишь.
Как случилось, что ислам стал ассоциироваться с религией,
несущей угрозу всему человечеству?
Анализ материалов печатных и электронных СМИ по данной тематике позволяет сделать неутешительный вывод, что в большинстве публикаций уже почти стираются грани между исламом и исламизмом, когда речь идет о сути исламской религии. Между тем, ислам – это мировая религия более полуторамиллиардного населения Земли. А исламизм – идеология и практика построения всемирного мусульманского государства отдельных течений политического ислама, чьи базовые установки редко озвучиваются в российском массмедийном пространстве. «Презумпция виновности» по отношению к последователям этого течения стала нормой для большинства СМИ. Но политический ислам есть выражение воли полутора миллиардов мусульман. Поэтому его аргументы надо по крайней мере выслушать. Эту мысль в свое время подчеркивала «Независимая газета», предоставляя свои страницы для обнародования полифоничных мнений по узловым общественным проблемам. О возможном ответе политического ислама действием США по дискредитации мусульманской идеологии писал Гейдар Джемаль – председатель Исламского комитета
«Нетрудно заметить, что усилия западных политтехнологов в последние десятилетия были направлены на то, чтобы изолировать умму от международного протестного движения, развивающегося как в «третьем мире», так и на самом Западе. В итоге из исламского культурного пространства организаторам нового мирового порядка удалось создать нечто вроде цивилизационного гетто, лишив мусульман союзников среди антиимпериалистических и антиколониальных движений. Сегодня последствия такой изоляции, идеологической слабости и политической раздробленности могут стать непосредственными предпосылками к развязыванию Соединенными Штатами третьей мировой войны». (Г.Джемаль «НГ», 10.10.2001 г.)
«Однако существует еще один фактор, который усложняет и без того тяжелую ситуацию в арабском мире. Он связан с внешним влиянием. Ближний восток – регион острой геополитической борьбы за раздел сфер «жизненных интересов», в которой нефть играет немаловажную роль. В условиях неурегулированности внутренних противоречий любое вмешательство в дела региона со стороны внешних сил вдет к росту напряженности в этих странах и озлоблению толпы. На этом фоне планируемая США акция возмездия с нанесением ударов по центрам международного терроризма способна кардинально изменить последующую картину мира в XXI веке» (А. Хасянов «НГ», 10.10.2001 г.)
Одним из стереотипов мусульманской тематики является понимание джихада (араб. «усилие» или «борьба» (за веру)) как обязательной священной войны против неверных. Многие авторы, желая представить джихад как святую обязанность каждого мусульманина, забывают некоторые существенные нюансы. Прежде всего концепция джихада была разработана в эпоху мусульманских завоеваний (673 – 752 гг.), когда весь мир был разделен на три сферы:
– «область Ислама» (дар ал-Ислам), т.е. страны, исповедующие Ислам, находившиеся под властью мусульманских правителей и мусульманского права;
– «область мирного договора» (дар ас-сулх), т.е. области, подчинявшиеся мусульманам путем договора (сулх), немусульманское население которых (ахл аз-зимма) находилось под покровительством Ислама платя за это подушную подать (джизйа).
– «область войны» (дар ал-харб), т.е. немусульманские страны, не имевшие мирного договора с мусульманами, а, следовательно, находившиеся с Исламом в состоянии вечной войны, где отсутствие военных действий рассматривалось как временное затишье.
Законники-факихи подразделяли джихад на несколько видов: «джихад сердца» (борьба со своими собственными недостатками), «джихад языка» (разрешение одобряемого и запрет порицаемого) и «джихад меча» (вооруженная борьба с неверными, падшие в которой обретают вечное блаженство). Последний вид джихада называют также «газават» (мн.ч. от газа – «набег») или «фатх» («завоевание», «победа»). В такой войне запрещается убивать женщин, детей, стариков и невооруженных священнослужителей любого вероисповедания. Воинам противника можно оказывать пощаду (аман) без каких-либо дальнейших обязательств (ср. с мирным договором сулх), население и движимая собственность вражеской страны могут быть получены победителем как добыча (ганима, фай).
«За последние несколько десятилетий никакой другой термин не был столь превратно и неверно истолкован мусульманами и немусульманами как слово «джихад». Как в мусульманских странах, так и на Западе, джихад прежде всего связывают с военными конфликтами, применением силы, принуждением в вопросах веры и отсутствием всякой толерантности. Все концепции джихада радикально противоречат кораническому тексту. Именно это одно из главных препятствий на пути диалога между мусульманами и Запада». (кандидат философских наук, Загир Арухов: «В лабиринтах джихадизма» // «НГ», 10.10.2001 г.)
Представляет интерес, что писалось о джихаде в девятнадцатом веке, когда ислам еще не был столь политизирован.
«Мы уже видели из жизнеописания Магомета, что вскоре по его прибытии в Медину была объявлена священная война против неверных, под которыми в то время подразумевались жители Мекки. Уже из этого мы видим, что обязанность воевать с неверными налагалась не на отдельные личности, а на всю общину, и установление ее должно было повести к уничтожению язычества как общественного учреждения. Поэтому Магомет приказывал разрушать языческие капища и под страхом тяжкого наказания запретил некоторые языческие обычаи. Что касается христиан и евреев, то, придя к заключению, что они признают иное учение, Магомет решил сломит сперва их политическое могущество, а затем разрешить им свободное исполнение их богослужения с известными ограничениями и с уплатой определенного налога. В таком случае они составляют как бы государство в государстве, управляемое собственными законами и установлениями, но для них всегда невыгодно, если кто-нибудь из его членов вступит в пререкание с магометанином, так как свидетельство их против верного в расчет не принимается, и т.д. Последователи Магомета постоянно руководствовались этими правилами, за исключением того, что в пределах Аравии они вовсе не терпели неверных, в том числе христиан и евреев, а живших там оседло они высылали из страны, действуя по примеру самого Магомета, который следовал такой же политике в отношении некоторых иудейских племен Медины. Напротив того, вне Аравии они терпели не только евреев и христиан, но, например, и персидских магов; последние впрочем, находились в полной зависимости от произвола наместников, которые в отношении их не были связаны божеским законом и часто пользовались случаем, чтобы выжать из них деньги или еще более ухудшить положение несчастных, так что лишь жалкие остатки их могли сохраниться в Персии до настоящего времени.
Таким образом, общепринятое мнение касательного того, что ислам оставляет лишь выбирать между смертью и обращением, совершенно неправильно. Священная война имеет целью не обращение иноверцев, а лишь уничтожение их политического могущества. Принимают ли покоренные ислам или нет – это их дело. Напротив того, магометанские правители смотрели на обращение в большинстве случаев очень неодобрительно и лишь в редких случаях покровительствовали таким попыткам, так как они были убыточны для фиска. Тем не менее закон священной войны, который вначале способствовал возвышению ислама, в настоящее время, при совсем изменившихся условиях, является для него источником многих затруднений, так как официально все немагометанское должно признаваться враждебным, следовательно, жить в мире можно только из соображений оппортунизма. Столь же значителен и нравственный вред, им приносимый, потому что верные впадают в умственное высокомерие, заставляющее их смотреть на иноверцев с большим презрением и вызывающее их довольно часто на насилие и несправедливость». («Иллюстрированная история религии» под редакцией проф. Д.П. Шантепи де ля Соссей)