Поскольку Россия сталкивается с феноменом пробуждения ислама и стоит перед необходимостью определить свое стратегическое отношение к нему, прежде всего, необходимо понять все многообразие российского мусульманского мира. От правильного осмысления этой проблемы во многом зависит будущее Российского государства. Несомненно, что государство должно относиться к традиционному российскому исламу так же, как к православию: поддерживать, укреплять его, помогать ему бороться с внутренним врагом – экстремистами под личиной ислама. Лишь в редких публикациях транслируется понимание, что в Чечне столкнулись не православно-исламские интересы – в основе чеченского сепаратизма лежит внешний импульс, геополитическая механика враждебных России мировых сил. «И чеченский, и исламский факторы в Чечне были использованы инструментально теми мировыми силами, которые ставят своей целью развал России, ее ослабление, ее вовлечение в серию конфликтов малой и средней интенсивности». Ваххабиты (а через них более серьезные враги России) использовали чеченскую психологию – чеченскую пассионарность, определенный анархизм, своенравность, национальную идею и т.д. Использовали для своих стратегических целей. Эти положения легли в основу конференции «Угроза ислама или угроза исламу?», которую движение «Евразия» провело в июне 2001 года. При участии представителей посольств исламских стран, духовных авторитетов традиционного ислама, законодателей, востоковедов, представителей РПЦ были проработаны основные стратегические вопросы, касающиеся отношений России с исламским миром. К сожалению, пресса обошла молчанием это событие и уж тем более не ознакомила общественность с материалами конференции. Не стал достоянием общественности и состоявшийся в Свято-Даниловском монастыре в ноябре 2002 года с участием духовных лидеров христианства, ислама, иудаизма, буддизма из России и других стран СНГ Межрелигиозный миротворческий форум, в основу которого был положен поиск новых форм межрелигиозного сотрудничества. Как правило, СМИ мало интересует подобные мероприятия. Сообщения о них, если и появляются в печати или на ТВ, то, как правило, в форме констатации.
С определенной долей иронии обсуждался в прессе иск трех жительниц города Нижнекамска республики Татарстан к Управлению паспортно-визовой службы МВД республики о защите своих прав. Поводом для этого послужил запрет МВД РФ фотографироваться на общегражданский паспорт в предписанных исламом головных уборах (хиджабах). Татарские женщины отстаивали свое право соблюсти законы веры, по которым мусульманка, достигшая 13-14 лет, не имеет права оставлять открытым иные части тела, кроме лица и кистей рук: без хиджаба женщину могут видеть только муж и близкие. «Дело о хиджабе» длилось более года, в итоге Верховный суд России разрешил женщинам-мусульманкам фотографироваться на паспорт в хиджабе. Среди заголовков на эту тему встречались и такие: «Гюльчатай закрывают личики», «Если мусульманкам позволено в хиджабе, то матросам – в бескозырке». Татьяна Миткова, комментируя на НТВ сюжет, посвященный заседанию Верховного суда, выразила мнение, что «данное решение наверняка вызовет вопросы у юристов». Следует отметить, что в освещении этого вопроса избирательность в предоставлении демократических прав продемонстрировали СМИ, позиционирующие себя либерально-демократическими. Журналисты писали о том, что «Коран стал источником права». Не обошлось и без спекуляций – например, довольно распространенным было мнение, что власти «пошли на поводу» у мусульман, а решение Верховного Суда – это просто попытка умиротворить мусульманское сообщество страны в целях недопущения и предотвращения возможной террористической активности. В «Известиях» от 16 мая 2003 года на первой полосе была опубликована статья под ироническим заголовком «Главное, чтобы хиджабчик сидел». Авторы этой статьи утверждают, что в результате решения, вынесенного кассационной палатой ВС РФ, «Россия стала менее светским государством, чем была», пожертвовав светскими принципами в пользу религиозных обычаев.
Однако так ли это? Действительно ли Верховный суд при вынесении своего решения руководствовался скорее аятами Корана, нежели нормами Конституции? И действительно ли его определение принесло в жертву принцип светскости российского государства?
На этот вопрос ответил журнал «Религия и право»:
«Верховный суд в своем решении руководствовался исключительно положениями Основного закона Российской Федерации – а не религиозными текстами, не культурными предрассудками и не политическими соображениями – чего, увы, нельзя сказать о многих из комментаторов этого решения. Ситуация, в которой прямое применение конституционных норм для защиты прав граждан характеризуется как ущемление принципа светскости, парадоксальна, но вполне характерна для спутанного и деформированного общественного сознания современной России, видящего опасность там, где ее нет и отказывающегося видеть там, где она действительно присутствует.
«Мы стали свидетелями чрезвычайно редкого случая, – заявил Владимир Ряховский, – когда государство в лице судебной власти проявило уважение к своим гражданам и ради обеспечения их прав пошло на определенное ограничение своих полицейских функций, расставаться с которыми оно обычно не спешит».
Необходимо отметить еще один аспект, который, как правило, упускался из виду во время бурного обсуждения определения Верховного суда. Решение это касается не только ограниченного числа заявительниц, и даже не только мусульманского вероисповедания. поэтому необоснованны доводы о том, что это решение представляет собой не более чем попытку сгладить остроту «исламского вопроса», что данное решение не связано исключительно с исламским вопросом, поскольку в судебном определении не исключительно мусульманам, но и представителям любых других религиозных организаций разрешено фотографироваться в головном уборе, если ношение такового предусмотрено нормами их религии. Суд в своем определении защитил не ислам, который не нуждается в судебной защите, равно как и не нуждаются в ней ни христианство, ни буддизм, ни иудаизм. Религии защищены своим многовековым нравственным и духовным авторитетом. В защите земной власти и земного закона нуждаются обычные граждане, люди, исповедующие разные религии и придерживающиеся различных убеждений» (ж-л «Религия и право», № 2, 2003 г.)
Естественно, положительное решение суда вызвало удовлетворение многих мусульманских лидеров, оценивших его как первый шаг по достижению консенсуса, позволящего всем гражданам РФ (независимо от вероисповедания) чувствовать себя комфортно в России. Некоторые журналисты усмотрели в разрешении мусульманкам фотографироваться в платках далеко идущие политические последствия.
«Хиджаб и джихад – это одна и та же энергия, но только направленная к разным целям. Некоторые, впрочем, считают, что к одной и той же – скрытая пружина многих проблем, с которыми сталкиваются мусульмане и мусульманки, претендующие на то, чтобы жить в светских государствах строго по шариату, – это порождаемая исламским экстремизмом исламофобия. В религиозных требованиях видится претензия на этнокультурную автономию, а в этнокультурной автономии – первый шаг к политической экспансии.
Мало того, что ислам не является жестко структурированной религией, – в России, к тому же, не существует единого ислама, единой мусульманской общины. А попытки ее образовать «политтехнологическим» путем, создать общероссийскую исламскую структуру, оказываются чрезвычайно рискованны – ведь создав «единый российский ислам», вполне можно расколоть страну по религиозному признаку» (Е. Холмогоров «Два закона» // «Консерватор», 23-29.05.03 г.)
С характерным для этой газеты отношением к мусульманам «Известия» сообщили о важном событии в российско-мусульманском сообществе. Руководители духовных управлений мусульман России провели семинар «Исламские финансовые отношения и перспективы их осуществления в российском мусульманском сообществе». Речь на нем шла о знакомстве российских мусульман с исламскими принципами экономики, где главное отличие исламской финансовой системы от традиционной – отсутствие ссудного процента: исламский банк берет (и предоставляет) деньги не на кредитной основе, а на инвестиционной – вознаграждение банка (вкладчика) не является гарантированным, а возникает вследствие (в случае) получения прибыли. Характерна интонация, с которой автор публикации Илья Максаков оценивает это мероприятие. При этом следует отметить, что в рубрике «Кавказский хребет», которую он вел в «Независимой газете», относительно ислама и всей северокавказской тематики его материалы отличались объективно-аналитическим тоном и толерантностью. Остается предположить, что журналистские оценки меняются в соответствии с требованиями «заказчика» информации: «После судебного разрешения мусульманкам фотографироваться на паспорт в платках-хиджабах лидеры российских мусульман, ободренные успехом, поднимают вопрос об исламских принципах в экономике. Таким образом запущен пробный шар для выяснения реакции государства на перспективы исламизации – конечно, не всей российской экономики, но ее отдельных отраслей в отдельных регионах уж точно». («Деньги для диктатуры шариата» // «Известия», 10.06.03 г.)
Еще одной темой обсуждения стал «Коран и пенсионная реформа» – под таким заголовком «Известия» опубликовали заметку о возникшей для российских мусульман «серьезной проблеме», так как «начавшаяся пенсионная реформа предполагает вложение пенсионных отчислений в ценные бумаги с фиксированной доходностью. Такие доходы категорически осуждаются Кораном».
«До сих пор российские мусульмане могли без труда избегать участия в запретных для них финансовых сделках. Если это и ограничивало их экономические возможности, то по крайней мере не создавало проблем с законом. Все изменилось с началом пенсионной реформы: теперь отчисления компаниям, которые инвестируют управляемый капитал в традиционные инструменты фондового рынка, стали обязательным условием трудоустройства.