При всей общности взгляда на проблему отношения России к «совокупному Востоку» С. Караганова и М. Маргелова любопытно выделить их отношение к роли Америки в этом регионе. Если С. Караганов видит необходимость перерастания российско-американского партнерства «из области двусторонних отношений в проблемы регионов Третьего Мира, которые угрожают и США, и России», то М. Маргелов, напротив, считает, что «активное участие России в исламских странах способно внести весомый гуманитарный элемент в отношения с Югом, смягчить последствия реальной политики США, способной даже усилить радикализацию и архаику переферии как объекта глобализации».
Это сладкое слово «свобода»!..
В ряду последствий трагедии, пережитой страной в октябрьские дни 2002 года, многие журналисты констатировали наметившийся перелом в отношениях прессы с властью и обществом. Впервые журналистский корпус России заговорил о самоцензуре. Генеральный директор Первого канала Константин Эрнст, оценивая освещение трагедии на Дубровке собственной информационной службой, сказал: «Мы собрались и приняли решение, что вводим очень жесткую самоцензуру. Мы руководствовались единственным решением: никакая наша информация не должна повредить заложникам, а все наши действия должны способствовать их быстрейшему вызволению».
«Война и свобода слова – это вещи абсолютно несовместимые», – ужесточил формулировку генеральный секретарь Союза журналистов России Игорь Яковенко. Министерство печати затребовало материалы общенациональных каналов, выходившие в эфир с 23 по 26 октября.
«В пресс-службе Минпечати «Газете» подтвердили информацию о том, что в ближайшее время будет проведен мониторинг всего радио– и телеэфира на предмет поиска нарушений Закона о средствах массовой информации, Закона о борьбе с терроризмом, а также выявления сюжетов и комментариев, разжигающих национальную рознь. Эксперты министерства искать будут огрехи не только юридические, но и морально-этические. После завершения этой работы Минпечати обещает сделать выводы, соответствующие тяжести журналистских и редакторских проступков. Первые оргвыводы Минпечати начало делать уже по ходу развития трагедии.
<…>В свою очередь, представители журналистских объединений не видят явных нарушений в работе журналистов в дни трагедии. В частности, секретарь Союза журналистов России Игорь Яковенко считает, что «пресса в основном выполнила свою функцию и обеспечила граждан достаточным объемом информации». Некоторые ограничения, которые были наложены на действия СМИ, были оправданными: «Я бы даже отметил, что это был тот редкий случай, когда власть действовала чрезмерно робко, поскольку некоторые СМИ, как рентгеном, просвечивали деятельность наших силовых структур, поставляя ценную информацию террористам и их пособникам».
Руководство всех телеканалов, участвовавших в освещении трагедии, уверено, что их работа явно вне претензий и подозрений. «Нам не стыдно за то, что мы делали», – согласно сказали «Газете» на ОРТ, РТР, НТВ, ТВС, REN TV. Эта уверенность основана не только на внутренних ощущениях, но также и на том, что журналисты, дежурившие у ДК, постоянно консультировались с представителями оперативного штаба и многое из того, что могло навредить заложникам, просто не выдавали в эфир...». (Е. Кузин: «Начался разбор телеполетов» // «Газета», 29.10.2002 г.)
Первые санкции последовали в отношении радиостанции «Эхо Москвы» в связи с тем, что в четверг вечером один из террористов в течение почти получаса получил возможность высказывать свои требования в прямом эфире. Находящиеся в студии Матвей Ганапольский, Сергей Бунтман и Сергей Марков объяснили слушателям, что, предоставляя эфир террористу, они пытаются спасти жизни детей, находящихся в здании. В пятницу Минпечати направило представление в Минсвязи о прекращении работы сайта «Эхо Москвы». Спустя некоторое время расшифровка этого разговора была удалена из электронной версии радиостанции, и Минпечати отозвало свой запрет. Вопрос о дисциплинарной ответственности был поставлен перед руководством радио «Маяк» в связи с тем, что, по мнению Минпечати, оно нарушило правила освещения антитеррористической операции.
В дни трагедии Министерством печати было приостановлено вещание «3-го канала», больше известного как канал «Московия» в связи с демонстрацией в эфире обращения террористов, захвативших заложников, записанное телеканалом «Аль-Джазира», а также заявление гендиректора агентства «ИНТЕР-Кавказ» Шарипа Асуева в программе «Регион», и сюжеты этой же программы о приеме новых членов в РНЕ, которые рассказали о своих планах отомстить за московских теракт. Кроме того, в эфире канала прозвучали высказывания участников и журналистов о том, что «для москвичей все кавказцы на одно лицо» и они не видят «разницы между террористами Бараева и торговцами на рынке». Аналогичным образом в Минпечати расценили продемонстрированные в программе «Регион» маршруты возможных отходов террористов и планы запасных аэродромов Москвы, а также фактическую рекламу информационного сайта террористов, транслировавшуюся в программе «Главная тема». Вскоре после встречи первого заместителя главы Минпечати Михаила Сеславинского с генеральным директором «3-го канала» Владимиром Желонкиным в субботу вещание канала было восстановлено в полном объеме в обмен на обещание руководства телекомпании, что подобные сюжеты больше не повторятся.
Нареканию подверглась работа телекомпании НТВ, которая квалифицировалась как фактическое пособничество террористам: якобы, камеры НТВ стали показывать перемещение спецподразделений около ДК на Дубровке перед штурмом
Были применены санкции в отношении другого государственного СМИ – «Российской газеты». В пятницу г-н Сеславинский заявил, что министерство считает неэтичной публикацию фотографии трупа заложницы на первой странице номера. «Фотоснимок, опубликованный на первой странице «Российской газеты», оскорбляет не только память и достоинство погибшей заложницы, но и является безнравственным по отношению к находящимся сейчас в зале людям и их родственникам», – подчеркнул он. Редколлегия газеты нашла замечания Минпечати справедливыми, первому заместителю главного редактора Юрию Макарцеву был объявлен выговор.
«Судя по истерике в Госдуме, где срочно приняты поправки к закону о СМИ, по выступлению ряда политиков, да и авторов некоторых телепередач и газетных статей, виновные найдены и разоблачены – это, конечно же, журналисты. Не так показывали. Не тем дали слово. Слишком остро комментировали. Впервые за многие годы появилась в одной из столичных газет установочная статья, от которой потянуло запахом отделов пропаганды и агитации. Формулировки «должен быть отстранен», «требует опровержения» и т.д. мы уже когда-то и где-то встречали. Статья требует крови журналистов и руководителей одного из телеканалов, который провинился хотя бы уже тем, что в три страшных дня имел самые высокие рейтинги.
Если отвлечься от адресов и фамилий, все мы, оказывается, виноваты в том, что неверно работали с обществом и общественным мнением. Некоторые из нас, как теперь оказалось, ни черта не понимая в тонкой материи терроризма, лезли со своими телекартинками и комментариями.
Известно, что в минувший четверг на заседании Совета безопасности шел разговор об ответственных за случившееся (хотя и назывались отнюдь не журналисты). Плохо, что этот разговор остался за закрытыми дверями. Перевод стрелок ответственности на журналистов нельзя считать точкой в обсуждении того, что случилось на Дубровке и после нее. Названные поименно бездари и предатели – это тоже страховка от новых терактов» (В. Лошак, главный редактор газеты «Московские новости, № 43)
О том, что после «Норд-Оста» изменятся отношения власти и СМИ, стало ясно после интервью Глеба Павловского, президента Фонда эффективной политики, данное газете «Время новостей» (28.10.02 г.) сразу после штурма. Он назвал политическим распадом, за который ответственна не власть, а общество сам подход средств массовой информации к освещению теракта, когда на телеэкранах проходили «ток-шоу» с несчастными родителями, чьи родственники сидели под дулом автомата, развалившийся бандит дирижировал политиками и несчастными людьми, приказывая им идти на демонстрацию и т.д.
«Мы живем в демократическом обществе, и именно поэтому уязвимы для терроризма, и именно поэтому это вопрос (что это значит для России) ни к какому-то определенному центру по принятию решений, а отдельно к политическому сообществу, к культурным и информационным элитам, отдельно исполнительной власти, отдельно к обывателю. Ясно, что сейчас начинается процесс осмысления происходящего.
Понятно, что возникают проблемы по реорганизации системы пропаганды. Нужна информационная политика ясности, которая использует все виды коммуникационного воздействия, включая пропаганду. Когда в наши коммуникации включаются террорист, то ничего страшнее просто нет. Он не просто может убивать людей, он может переключать всю систему функционирования системы демократического общества. Он работает как вирус компьютерной сети, и так же, как вирус, он может вам грохнуть всю сеть и отформатировать жесткий диск».
Дальнейшую ситуацию со СМИ, которых неизбежно призовет к себе на службу государство, спрогнозировал Дмитрий Орешкин:
«В ближайшем будущем нам предстоит пережить вторую, заметно более длительную фазу спецоперации – на мозгах. Называется глубокая промывка. Будет предложен широкий ассортимент простых ответов на сложные вопросы.
…следует ожидать повышенной активности заинтересованных и хорошо мотивированных лиц на ниве позитивной журналистики. Всплеск простого и все объясняющего патриотизма в СМИ неизбежен как наступление снегопадов.