Вместе с тем, как справедливо замечает И.А.Ильин: «Дух есть любовь к качеству, и воля к совершенству – во всех областях жизни: в науке, в искусстве, в политике»[527]. И в другом месте: «…вера в Бога есть главный и глубочайший источник чувства ранга и воли к качеству»[528]. Поэтому оздоровление и укрепление духовных начал в сотрудниках есть залог высоких показателей их деятельности, качества результатов их труда, есть тот фундамент, на котором и выстраивается вся система управления качеством. И чем прочнее этот фундамент, тем выше стремление к качеству, тем выше воля к совершенствованию как самой деятельности организации, так и к результатов такой деятельности. Поэтому и в системе управления качеством, и в правовой работе первым и главным должно быть укрепление внутренних качеств личности, которые с неизбежностью будут приводить к улучшению качественных характеристик результатов их деятельности. Однако правовых механизмов такого укрепления духовных качеств сотрудников организации ни в системе управления качеством, ни в Наставлении по правовой работе в ВС РФ не имеется, что и указывает на зыбкость и непрочность всего «здания» системы качества и правой работы.
Данный недостаток особенно актуален для военных организаций, которые и строятся и функционируют в первую очередь благодаря наличию этих высоких духовных качеств их личного состава. Чем ниже эти качества, тем выше преступность, ниже боевой дух, морально-психологическое состояние и морально-деловые качества воинов, боеспособность подразделений, а, следовательно, и эффективность деятельности военной организации в целом. К сожалению, Наставление по правовой работе в ВС РФ повторяет этот недостаток Стандартов и не предусматривает комплекса мероприятий по воспитанию у личного состава высоких воинских качеств, не выделяется этот важный участок деятельности органов военного управления и в самостоятельное направление правовой работы, несмотря на его очевидную существенную значимость в деле обеспечения обороны страны, что является существенным упущением.
3.5 Главные направления правовой работы в Вооруженных Силах России.
Главные направления правовой работой должны ориентироваться на цели организации, основные, наиболее важные виды ее деятельности. Применительно к Вооруженным Силам в целом такие направления должны определяться исходя из социального предназначения Вооруженных Сил, их целей, задач.
В начале ХХ века военные исследователи отмечали, что обязанности офицера выражаются в трех направлениях: офицер должен руководить своими подчиненными в бою, обучать своих подчиненных требованиям военного дела и воспитывать их в сознании воинского долга, духа и чести[529]. Не изменились задачи командиров и в настоящее время. Исходя из этих главнейших направлений и должна строиться правовая работа, призванная содействовать успешному решению этих непростых обязанностей и задач.
Согласно ст. 10 ФЗ «Об обороне» Вооруженные Силы Российской Федерации - государственная военная организация, составляющая основу обороны Российской Федерации и предназначенная для отражения агрессии, направленной против Российской Федерации, для вооруженной защиты целостности и неприкосновенности территории Российской Федерации, а также для выполнения задач в соответствии с международными договорами Российской Федерации. Следовательно, одним из главных направлений правой работы должно быть содействие с помощью правовых средств как деятельности органов военного управления по подготовке к вооруженной защите, так и деятельности по самой вооруженной защите. Вершиной военного дела является победа в войне (сражении), успешное проведение боевых операций, эффективное выполнение различных боевых задач по уничтожению (поражению) сил и средств противника. На достижение этого результата направлена вся деятельность военного организма, на это в первую очередь должна ориентироваться и правовая работа, организуемая и проводимая в войсках. Поэтому на первое место выдвигается такая разновидность правовой работы, как правовая работа по организации и проведению боевых действий (операций), другими словами, – вопросы, связанные с содействием правовыми средствами успешной подготовке и ведению военных действий.
Как справедливо замечает профессор И.Н.Арцибасов если война перестает подчиняться праву, она становится простым насилием, злоупотреблением силою[530].
В последнее время в юридической литературе как в нашей стране, так и за рубежом, появились публикации по новому виду обеспечения боевых действий – правовому и о существовании в ряде развитых зарубежных государств оперативного права[531].
Вопросы, связанные с возникновением и развитием такого явления как правовое обеспечение боевых действий, в сущности призванного при помощи правовых средств в максимальной степени способствовать наиболее эффективному решению боевых задач и в то же время по возможности исключить бессмысленные или неоправданные жертвы и разрушения, которые зачастую сопровождают практически любое вооруженное столкновение как международного, так и внутригосударственного характера, – безусловно заслуживают самого пристального внимания и изучения. В этом смысле особенно большой интерес представляет деятельность государств по выработке и внедрению конкретных правовых мер, направленных на достижение этой цели.
На стыке права и оперативного искусства немецкие военные юристы разработали “оперативное право”, которое детально регламентирует применение военной силы в мирное время, переходный период от мира к войне и в военное время[532]. Германия приняла ряд правовых мер по выполнению Женевских конвенций, в том числе по соответствующей корректировке боевых уставов. В командно-штабных учениях обязательно участвуют юридические советники, которые анализируют планы операций с точки зрения международного гуманитарного права.
Оперативное право уже около 25 лет развивается в США. Как сообщает полковник Джеймс Бургер[533], юридический советник Штаба Объединенного командования ВС США в Европе, в Соединенных Штатах существуют определенные обязанности командиров относительно планов операций и правил ведения боя. Планы проведения операций и правила ведения боя должны соответствовать праву войны, и “в моей стране полагается представлять все эти планы и правила на рассмотрение военных юристов, имеющих специальную подготовку в области права войны”. Что касается обучению праву войны, то участие в нем входит также и в обязанности военных юристов. Они должны консультировать командира относительно того, насколько исчерпывающей является его программа обучения. Им следует анализировать учебные планы. Они не должны оставаться в стороне от процесса обучения.
На страницах юридической литературы последнее время дискутируется вопрос об объективной необходимости для России как великой военной державы при формировании оперативного права перенять позитивный опыт зарубежных стран в этой сфере правового регулирования[534].
В частности, А.А.Гурвич и Ю.Ю.Соковых отмечают[535], что операции и боевые действия, проводимые объединениями, соединениями и частями Российских Вооруженных Сил, крайне остро нуждаются в правовом регулировании и правовом обеспечении, документы боевого применения Вооруженных Сил РФ составлены без учета положений МГП. Они приходят к выводу, что для устранения этих проблем следует воспользоваться зарубежным опытом в этой области и предлагают примерные разделы, которые могло бы иметь оперативное право в России.
Однако, в вопросе о необходимости перенять зарубежный опыт в развитии оперативного права существует и противоположная точка зрения.
Так, автор статьи “Международное гуманитарное право и его применение в Вооруженных Силах Российской Федерации” И.И.Котляров заявляет о несостоятельности такого предложения[536]. Вместе с тем, в обоснование своей позиции автор приводит доводы, которые по существу не столько оспаривают необходимость заимствования зарубежного опыта в сфере правового регулирования боевых и сопутствующих им действий, сколько затрагивает проблему терминологического характера – ставит под сомнение удачность выбора термина “оперативное право” для наименования этой сферы правового регулирования. С одной стороны, название, по его мнению, неадекватно содержанию, с другой – использование термина “оперативное право” за пределами военного искусства может привнести, по мнению этого автора, излишнюю путаницу при использовании этого термина, поскольку вызывает ассоциацию с использованием довольно широкой сферы отношений, связанных с оперативной деятельностью (правоохранительной, производственной, банковской).
Безусловно, доводы И.И.Котлярова небезосновательны и заслуживают внимания. Действительно, выбор термина “оперативное право” применительно к правовой системе России может оказаться не совсем удачным. Однако из этого совершенно не следует, что для России неприемлемо перенимать накопленный в этой сфере правового регулирования положительный опыт других стран, в том числе и США. Скорее наоборот, необходимо активно развивать эту область права в России, с тем, чтобы четко определив ее границы и содержание, можно было бы найти возможно более удачный термин для ее наименования, который больше бы соответствовал этой сфере правового регулирования и не привносил бы излишней путаницы при его использовании.