По утверждению архимандрита Рафаила (Карелина): «наука – это процесс, не имеющий конца, где одна гипотеза сменяет другую по мере накопления фактов, при этом на одних и тех же фактах могут быть созданы различные теории. Наука не может решать мировоззренческую проблематику, так как метафизические вопросы лежат за пределами ее наблюдений, т.е. вне ее компетенции… Что касается философии, то она оперирует логикой, как инструментом для построения мысленного здания, в основе которого лежат постулаты – недоказуемые положения»[568].
Как видно из всего выше изложенного доверять оценку права и правовой работы науке, не основанной на христианском учении, опасно, поскольку научные знания, не основанные на Законе Божием, как показывает история России (дореволюционный, советский и постсоветский периоды), зыбки и изменчивы, а чем дальше научные знания от Богооткровенных истин, тем ощутимее ложность, фальшь и лицемерие научных теорий, их пагубное воздействие на общество и человека. Особенно остро это ощущается в праве, правовой деятельности, правовой работе, выступающей своего рода проявлением духовного мира в мире материальном; невидимого мира – в видимом; духа, идеи, замысла – в материи, плоти, действии, работе. При этом правовая работа является не только результатом воздействия духовного мира, но и средством, с помощью которого осуществляется воздействие духовного мира одних людей (законодателей, правоприменителей, правовоспитателей) на духовный мир других (исполнителей, законопослушных граждан, обучаемых). А это значит, что посредством правовой работы может насаждаться ложь и различные духовные заболевания, повреждающие правосознание и затрудняющие, ухудшающие жизнь людей, либо распространяться и утверждаться в жизни людей истина, опираясь на которую оздоравливается, укрепляется, возвышается дух, а вместе с ним повышается уровень правосознания, правовой работы и благосостояния граждан.
Проводя различие законов вещественного и разумного мира Святитель Феофан Затворник отмечает: «Всеправящая десница Божия имеет два закона для действий своих: иначе действует она на мир вещественный, и иначе на разумные твари. Вещественный мир течет по положенным в нем силам и законам к указанной ему мере неуклонно. Тут нет места произволу!... Не то в отношении к разумным тварям, для которых вещественный мир есть только место развития, поприще и сцена действования. Здесь назначает Господь и частные, и общие цели; но к достижению их никого не связывает, а ожидает, чтоб разумно свободные твари сами осознали сии цели и сами себя свободно определили к достижению их. Те, кои входят в намерения Божии, ублажаются и блаженствуют. Те, кои не хотят войти в сии намерения и уклоняются от них, отвергаются и страдают. Но это уклонение некоторых не делает того, чтоб намерение Божие осталось неисполненным. Одни не исполнили, другие вступят на место их, чтоб исполнить. – Если и сии не исполнят, воззваны будут третьи и четвертые пока, наконец, явятся такие, кои верно исполнят их. Неизменность законов промышления Божия относительно разумных тварей состоит в неизменности целей, а в исполнителях их оставлен полный произвол, полная свобода – и, стало, – изменчивость. Вся задача, стало быть, и частных лиц, и целых обществ, и государств – в том, чтоб войти в намерения Божии и исполнять их, попасть на путь промышления Божия и идти по нему. Народ верный указаниям Божиим, благословляется и благоденствует, стоит и крепнет; народ, перестающий быть ему верным, слабеет по мере неверности, как по мере верности стоит и продолжает жить.
Как же попасть на путь промышления Божия? – Верным исполнением воли Божией и преданностью Его водительству. Воля Божия изложена во святой вере Христовой: ходи по указанию и требованию сей веры – и будешь ходить в воле Божией»[569].
Именно Богом установленные «неизменные цели», «законы промышления Божия» являются теми критериями, эталонами, относительно которых необходимо оценивать как правовую работу, правовой режим в целом, так и каждое правовое средство на предмет того, насколько они способствуют, помогают или наоборот – вредят, мешают верному исполнению воли Божией и достижению тем самым главных целей существования на земле и частных лиц, и целых обществ, и государств.
Архимандрит Рафаил (Карелин) указывает: «Спасение – это синергетический акт, в котором человеческая воля соединяется с божественной волей, становится покорной благодати и дает возможность благодати действовать в душе человека. Благодать – это жизнь и истина. Где нет истины, там нет вечной жизни, там дегенерация бытия, вечный распад, который перестает быть жизнью, но не превращается в небытие. Грех – это ложь интеллектуальная и нравственная: имеющая своим началом, источником и олицетворением сатану. Человек чрез покаяние, силой благодати должен преодолевать ложь своей жизни, но для этого ему необходимо иметь твердый критерий истины, а не свои субъективные представления о ней. Таким критерием является Церковь, хранящая Откровение»[570].
Отсутствие в обществе единых твердых критериев истины, правильных духовных знаний, единых твердых, незыблемых духовных ориентиров, системы духовных ценностей, основанной на неизменных духовных законах, приводит ко многим пагубным последствиям. Ярким примером тому является активное внедрение в сознание людей посредством науки и права термина «безопасность».
Безудержное распространение термина «безопасность» (например, безопасность военной службы, информационная безопасность, военная безопасность, экологическая безопасность и т.п.) – результат непонимания духовных основ и духовных целей человеческой жизни, средство усыпления бдительности и внимания к угрозам[571], результат подмены понятий, ведущий к дезориентации, путанице, ложным, заведомо неосуществимым целям. Как может быть военная служба без опасностей, тягот и лишений, особенно в военное время? Как можно добиться отсутствия опасности в области информации, если именно она как раз и является главным источником возникновения преступных помыслов, беззакония и зла, опасностей и угроз, как это и было выявлено и наглядно показано во второй главе настоящего исследования?
Между тем, эта прописная истина была известна издавна. Так, фламандский иеромонах Фома Кемпийский (1379-1471) в своих наставлениях о духовной жизни прямо указывал: «Не может быть в мире безопасности и полного мира… ибо в нас самих то, что искушает нас»[572].
В большинстве случаев безопасность определяется (в научной литературе, а вслед за ней и в правовых актах) как состояние защищенности того или иного объекта[573], а не как состояние отсутствия опасности (как это следует из его буквального значения). Если же внимательно посмотреть и вдуматься в содержание этого термина и его определение, то обнаруживается тонкая подмена понятий, явное противоречие: состояние отсутствия опасности отождествляется с состоянием защищенности, т.е. готовности противостоять опасности. Возникает в этой связи бросающееся в глаза недоразумение – как можно защищаться от опасности, которой не существует?
В этой связи нелепыми звучат и выражения с применением этого ложного термина, например, «повышение безопасности» (непонятно, как можно повышать или понижать то чего нет, – если нет денег в кармане, то никому не приходит в голову говорить о повышении отсутствия в этом кармане денежных средств, поскольку пустоты в кармане от этого больше не станет) или «обеспечение безопасности» (абсурдно даже в далеком будущем надеяться на возможность достижения обществом или человеком состояния полностью исключающего все возможные опасности уже хотя бы потому, что человек никогда не сможет выявить все потенциальные объективно (а не субъективно) существующие опасности (в силу ограниченности своих знаний об окружающем мире и человеке), тем более все их предотвратить, а пытаться обеспечить такое состояние полного отсутствия опасностей и вовсе безрассудно).
Между тем, опасность это категория субъективная, психологическая. Осознание степени опасности или осознание ее отсутствия зависит от многих личностных качеств (знаний, духовного уровня, внимательности, чуткости, наблюдательности, аналитического склада ума, памяти и т.п.) и в первую очередь от бдительности. То, что для одного человека представляет серьезную угрозу, для другого может показаться незначительным, а для третьего и вовсе не представлять никакой опасности. Поэтому и самый «надежный» способ борьбы с опасностями – не обращать на них внимания, не придавать им значения, стараться их не замечать. А самый «верный» путь достижения безопасности – распространение в общественном сознании и воспитание в обществе беспечности, безразличия, равнодушия к угрозам, с одной стороны, и вытеснение бдительности, с другой. Также все более важное значение приобретает управление общественным вниманием путем переведения его с более важных угроз на незначительные, посредством его организованного и целенаправленного отвлечения, захвата и удержания на менее важных, специально, искусственно созданных объектах.
Таким образом, произошедшая подмена понятий и фактическая замена, повсеместное вытеснение термина «защита» термином «безопасность» оказывает пагубное воздействие на сознание людей и их деятельность, поскольку вместо призыва к бдительности, концентрации усилий общества для защиты от подстерегающих опасностей и угроз гражданам постоянно внушают прямо противоположную мысль об отсутствии опасности (возможности достижения с помощью законов, тех или иных правовых средств некоего состояния безопасности общества), что, в свою очередь, неизбежно приводит к беспечности и расслаблению людей, а вслед за этим – к духовной и физической деградации, разложению и гибели как граждан, так и всего народа в целом.