Вот какую оценку этому опасному явлению дают с позиции духовных законов опытные в духовной жизни представители Церкви: «Свобода – это триумф победы в духовной борьбе. Без этого свобода будет насмешкой циника или оскалом звериных клыков насильника. Люди не понимают, что они находятся в состоянии самого постыдного рабства, от которого не могут освободить никакие внешние формации или либеральные реформы. Человек – раб своих страстей именно потому, что страсти не свои, не его, что они всегда чужие для духа; это паразиты, впившиеся в душу и сосущие из нее жизненные силы. А человек отождествляет страсти со своей душой, с самим собою и стремится создать условия, чтобы эти страсти свободно и легко осуществлялись и чтобы они воспринимались обществом не как нечто неизменное, но как обычная форма жизни.
Под свободой современный либерализм понимает оправдание страстей. Страсти не могут удовлетворить человеческой души, поэтому они, будучи сами выродками, продолжают вырождаться в патологические формы. Эта патология также требует свободы, и поэтому либерализм должен прийти к вседозволенности, не только провозгласить, но и оправдать ее. Каждый из нас испытал на себе гнет страстей, которые, как цепи, сковывают человека. Какие усилия требуются, чтобы противостоять им! И, увы, побеждать их случается не так уж часто!
Христианство указывает нам, в чем свобода. Она – в возможности человека следовать своему главному призванию и осуществлять вложенный в него потенциал – образ и подобие Божие. Каждый может увидеть в своем внутреннем опыте, как страсти сужают человеческое сердце, и наоборот – победа над страстями дает для души какой-то внутренний простор»[579].
Развивая эту мысль далее архимандрит Рафаил (Карелин) касается очень серьезной проблемы: «Это мнимая свобода, которую человек ищет в грехе, в борьбе с нравственными устоями и, прежде всего, с той внутренней удерживающей силой, которая называется совестью. Грех – это внутренняя революция против собственной совести, желание отделаться от нее, разрушить, задушить и растоптать. Порок не имеет границ и дна, на котором бы он задержался. Поэтому порочная жизнь, подчиненная страстям, - это падение в бездну. Падение демона было полетом вниз, и каждый грех в миниатюре повторяет ложную свободу демона. Это полет падения во мрак и хаос. Свобода порока – это освобождение от своего человеческого достоинства, как образа и подобия Божиего, в котором заключается истинная свобода. Всякое нравственное падение влечет за собой опустошение души, отягченной материальностью, которую человек чувствует в своем теле. Это реальная тяжесть греха. Мысль человека становится грубой и косной, сознание – опредмечено, воля – расслаблена, чувства – импульсивны и аффективны. Грех разрушает личность человека и как бы пригвождает его к земле. Грех входит в привычку, привычка делается господином, и человек думает, что он свободен делать все, что хочет. На самом деле он превращается в жалкого раба. Грех не только опредмечивает человека, но он влечет его в те нравственные пропасти, недоступные для других существ земли, которые мы назвали бы демоноуподоблением»[580].
Приведенный анализ убедительно показывает, к каким последствиям может привести правовая работа, сориентированная на ложные ценности либерализма, которыми вот уже два десятилетия увлечены законотворческие органы государства Российского – печально (для России и русского народа) закончившиеся революции в начале и конце ХХ века наглядное историческое тому подтверждение. Особую опасность это явление представляет для Вооруженных Сил, поскольку оно лишает воина необходимых боевых качеств, играющих решающую роль на войне. Дух либерализма, проникая через законодательство в правосознание воинов, разъедает основы военного управления – единоначалие, воинскую дисциплину, чинопочитание, воинскую иерархию, беспрекословное повиновение начальникам, жертвенное служение Отечеству и т.п. Мнимые свободы либерализма, по сути, низвергают в общественном сознании, сводят на нет, патриотизм, воинский долг и обязанности по защите Отечества, жертвенное служение без которых ни военная организация, ни военное строительство немыслимы.
Вместе с тем, необходимость ограничения такой мнимой свободы предписывает, например, 100 правило Шестого Вселенского Собора, которое устанавливает: «Очи твои право да зрят, и всяцем хранением блюди твое сердце (Притч. 4, 23-25), завещает премудрость: ибо телесныя чувства удобно вносят свои впечатления в душу. Посему изображения на досках, или на ином чем представляемыя, обаяющие зрение, растлевающие ум, и производящия воспламенения нечистых удовольствий, не позволяем отныне, каким бы то ни было способом, начертовати. Аще же кто сие творити дерзнет: да будет отлучен»[581].
Примечательно и то, что в последние десятилетия в правовой работе происходит постепенное вытеснение высокой роли правосознания (как духовного, творческого начала при издании и применении правовых норм – через сущностное, смысловое, целевое осмысление предмета правового регулирования) духом доктринерства, нормативизма и формализма (посредством занормированности всех сторон жизни – резкого увеличения количества правовых норм – и формального, бездумного, без должного глубокого сущностного осмысления, претворение этих правовых норм в жизнь). Это, в свою очередь, отучает человека думать над тем, как лучше претворить закрепленный в правовой норме замысел законодателя, и достигнуть цель нормотворчества в той или иной жизненной ситуации, сковывает его творческий потенциал, инициативу. Ведь порядок действий подробно прописан и отклоняться от него нельзя, даже если он не учитывает все богатство и разнообразие жизненных обстоятельств, предусмотреть которые в полном объеме практически невозможно, как невозможно в полном мере объять конечным человеческим умом бесконечного разума Творца вселенной и Его законов, в соответствии с которыми она существует и развивается.
Доктринерство, нормативизм и формализм, таким образом, закрепощают духовное и творческое развитие личности, создают правовые системы, сориентированные на внешне привлекательные человеку угодные доктрины, а не на духовные законы мироздания, угодные Богу и Им сотворенные. Так и происходит устранение заповеди Божией преданием человеческим, которое обличал Иисус Христос, отвечая на вопрос книжников и фарисеев (Мф 15, 1-9)[582]. Подобные негативные действия есть, по сути, фарисейство – явление своего рода духовной слепоты в правовой работе. «Оставьте их: они – слепые вожди слепых; а если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму» заключает Христос (Мф 15, 14). В яму последнее время в результате неправильной правовой работы падает и русский народ, в след за законодателями и государственными руководителями, запутавшимися в сетях доктринерства, нормативизма и формализма, которые тщетно пытаются повысить благосостояние и обороноспособность в стране, второпях создавая огромный массив правовых норм (заповедей человеческих), в то время как сердце (правосознание) их далеко отстоит от истинных целей государственного и военного строительства (служения делу Божию на земле и поддержания высокой боеготовности в войсках).
Без опоры на духовные законы, без духовных ориентиров и критериев измерения и оценки, без духовной системы координат правовая работа обречена на разложение. И ключевым в повышении качества правовой работы является прежде всего духовное очищение и оздоровление правосознания т.к. в Священном Писании Христос прямо в наглядных образах указывает: «Я есмь истинная виноградная лоза, а Отец Мой – виноградарь. Всякую у Меня ветвь, не приносящую плода, Он отсекает; и всякую, приносящую плод, очищает, чтобы более принесла плода. Вы уже очищены через слово, которое Я проповедал вам. Пребудьте во мне, и Я в вас. Как ветвь не может приносить плода сама собою, если не будет на лозе, так и вы, если не будете во Мне. Я есмь лоза, а вы – ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15, 1-5). Правосознание общества и его руководителей, не просвещенное светом Истины, ведет к бесплодной правовой работе, а народ, имеющий такое (не основанное на истинах Православия) правосознание, унаследует участь слепых вождей слепых – и те и другие упадут в яму. Именно это и происходит с Россией каждый раз по мере уклонения от Богом данных законов бытия.
Характерным примером этого негативного явления выступает, в частности, и всемерное принижение роли прокуратуры в государственном строительстве по отношению к судебным органам (как одному из трех ветвей власти), на которое уже выше указывалось в параграфе 3.6 настоящего исследования. Приведем еще один пример, подкрепленный практикой прокурорского надзора. Так, по сообщению заместителя главного военного прокурора в 2001-2002 гг. военные прокуроры активно использовали предоставленные им АПК РФ полномочия по обращению за судебной защитой имущественных интересов государства и поднадзорных войск и в этот период в арбитражные суды ими было направлено около 3 тысяч исковых заявлений о взыскании с коммерческих организаций и индивидуальных предпринимателей задолженности по арендным и коммунальным платежам, а также платы за пользование федеральной собственностью. По удовлетворенным искам с ответчиков взыскано в пользу федерального бюджета денежных сумм в размере более 800 млн. рублей. Однако с сентября 2002 г., после введения в действие нового АПК РФ, прокурор утратил право обращаться в арбитражный суд с любыми материально-правовым требованиями по всем категориям имущественных споров. Это обстоятельство во многом привело к тому, что в конце 2003 года только задолженность арендаторов недвижимого военного имущества перед федеральным бюджетом по арендным платежам превысила 50 млн. рублей[583]. Вот такой дорогой ценой обходится государству и Вооруженным Силам правовая работа, основанная на доктринерстве и либеральных ценностях, возвышающих судебные органы и принижающих прокуратуру. В результате чего прокуратура в значительной степени утратила реальные возможности по обеспечению сохранности военного имущества, борьбе с нарушениями в этой области в угоду коммерческим организациям, активно этим злоупотребляющим и наносящим государству большой материальный ущерб.