В создавшейся ситуации министру финансов пришлось объ-явить о займе в 44,4 млрд ф.ст. для возмещения недополученных налогов и обеспечения роста социальных выплат. Но если безработица продолжит расти, то подобные меря тем более не позволят сократить дефицит госбюджета. Меры жёсткой экономии – палка о двух концах; пока что коалиция не создаёт, а уничтожает рабочие места. Об этом свидетельствует и то, что отказов в предоставлении кредитов на создание малого и среднего бизнеса в Британии с 2007 г. (предкризисный год) по 2010 г. стало в 4 раза больше[18].
Политические последствия социально-экономического курса Кабинета Д. Кэмерона уже становятся очевидными. Правительству пришлось отложить свои планы повышения пенсионного возраста для женщин, пообещав «переходные меры» (направлены на то, чтобы 330 тыс. женщин не пришлось ждать лиш-них два года до получения государственной пенсии). Запланированное повышение пенсионного возраста до 66 лет в апреле 2020 г. отложено на полгода до октября 2020 г., что обойдётся казне в 1 млрд ф.ст. Социальная политика консерваторов особенно больно ударила именно по женщинам из-за снижения по-собий и льгот семьям с детьми. Реформа пенсионной системы в государственном секторе также в основном касается женщин (две трети из тех, кого затронет пенсионная реформа, – женщи-ны); сокращения в государственном секторе также преимущест-венно касаются женщин, и безработица среди них уже достигла уровня 1988 г. Неудивительно, что, согласно опросам в октябре 2011 г., поддержка женщинами консерваторов снизилась до 29%, и 65% из них не будут голосовать за консерваторов на следующих выборах[19]. Таким образом, отложенная пенсионная реформа – уступка женщинам.
Журнал «Нью Стейтсмен» в октябре 2011 г. обнародовал письмо девяти экономистов с мировым именем, включая лауреата Нобелевской премии 2010 г. К. Писсаридеса, советника канцлера казначейства, а также трёх бывших членов комитета по монетарной политике. Авторы письма призывают министра финансов перейти к альтернативным и радикальным мерам по стимулированию экономического роста и созданию новых рабочих мест. Нобелевский лауреат, заведующий кафедрой в Лон-донской школе экономики, пишет: «Я знаю, что Вы беспокоитесь о дефиците [бюджета], но, думаю, что это беспокойство чрезмерно…». Считая Осборна «негибким», Писсаридес полагает, что сокращение государственных расходов «замедлит вос-становление экономики и даже может вызвать двузначную рецессию». С его точки зрения, снижение налога на богатых с 50 до 40% (на доходы свыше 150 тыс. ф.ст. в год) вряд ли создаст больше рабочих мест, ведь выплачивают такой налог только 275 тыс. человек – менее 1% налогоплательщиков. Намного более действенным с точки зрения оживления рынка труда и снижения безработицы было бы возвращение НДС на прежний уровень (с 20 до 17,5%) или сокращение страховых взносов для ма-лоимущих слоев населения. «Снижать дефицит за счёт урезания расходов следует при восстановлении экономики, а не за счёт повышения налоговых сборов в условиях её падения. Срока полномочий этого парламента хватит, чтобы добиться цели сни-жения дефицита бюджета за счёт курса, благоприятствующего созданию рабочих мест»[20].
* * *
По мере развития идей «синего лейборизма» и «красного то-ризма» станет очевидно, какие из них воплотятся в жизнь, а ка-кие окажутся лишь отражением страхов перед нынешней фазой общественного развития. Люди испытывают ностальгию по прежней жизни с традиционным семейным и общественным ук-ладом, но в то же время они уже привыкли принимать самостоя-тельные решения, плохо сочетающиеся с общинным сознанием. Глобализацию вряд ли удастся приручить в такой стране, как Британия, где не существует институтов, присущих, например, германскому «организованному капитализму». Вместе с тем ав-густовские беспорядки 2010 г., проходившие на фоне постоянных скандалов в политических верхах, выдвинули пост-либера-лизм на авансцену политической жизни, поместили его в центр политической полемики. Представляется, что «синий лейборизм» и «красный торизм» останутся ключевыми проводниками новых идей на годы вперёд.
Описанные процессы протекают на фоне слабых и бездейст-вующих левых сил. В отсутствие организованных социальных движений и социальной памяти о коллективистских методах борьбы, августовские беспорядки лишь подтвердили доминирование в общественном сознании ценностей потребительства. Следствием прокатившихся по стране погромов стал лишь рост авторитаризма, расширение полномочий полиции и усиление крайне правых. Можно согласиться с Мэри Риддел из газеты «Дейли телеграф», перефразировавшей клише Д. Кэмерона о Британии как «разбитом обществе»: Британия разбита не в низах, а в верхах[21].
Е.С. Громогласова*
Социальная Европа: ненужный багаж для
«красных тори» и «синих лейбористов»?
Проиграв всеобщие выборы в мае 2010 г., лейбористское правительство Великобритании оставило в наследство коалиции консерваторов и либеральных демократов политические программы и методы взаимоотношения с Евросоюзом, пронизанные концепцией «третьего пути». Это наследие, как и сама идеология сохраняют мощный потенциал развития. Тем не менее, реализация этого потенциала зависит от отношения к идеям «новых лейбористов» современного поколения британских политиков. Не будучи государством-основателем Европейских сообществ, Великобритания оказала существенное влияние на развитие ряда ключевых черт нынешнего облика Евросоюза.
В настоящее время влияние Великобритании на эволюцию идеи единой Европы и на разработку отдельных направлений интеграционной политики может оказаться решающим. Глобальный экономический кризис 2008–2009 гг. и борьба с его по-следствиями усилили противоречия внутри Евросоюза. Именно позиция Великобритании, не входящей в зону евро, в создав-шихся условиях определит альтернативу идеи федерализации Евросоюза. Ключевым остаётся вопрос, будет ли эта альтернатива основана на традиционном для Великобритании отстаива-нии преимуществ Единого внутреннего рынка или она обогатится в результате переосмысления европейской политики «но-вых лейбористов».
Европейское наследие «нового лейборизма»
Говоря о том, как повлияли на развитие политической системы ЕС политики, отождествлявшие себя с идеологией «тре-тьего пути», необходимо подчеркнуть, что это влияние вырази-лось в развитии, прежде всего, инструментов мягкого права. Да, приход к власти «новых лейбористов» в 1997 г. принято связывать с полной интеграцией Социального протокола в Амстердамский договор в виде специального раздела, посвящённого социальной политике. Но в целом идея «третьего пути» применительно к объединённой Европе выразилась в попытке изменить сам подход к интеграционному строительству, отойти от крайностей наднационального и межправительственного методов выработки политики, создать новую модель взаимодействия, основанную на обмене опытом.
В ЕС удалось развить ряд элементов этой модели во многом благодаря тому, что Т. Блэр, активно продвигая идею «третьего пути» в среде европейских левых, сумел заручиться поддержкой Г. Шрёдера. Совместно Блэр и Шрёдер опубликовали поли-тический манифест «Европа: Третий путь/Новый центр»[22], в ко-тором отметили, что социал-демократическое движение почти во всех странах Европы переживает период обновления, а программы политических партий модернизируются. В этом документе смысл концепции «третьего пути» раскрывается как идея гармонии или разумного компромисса между ценностями социальной справедливости и предпринимательства. Среди общих задач, стоящих перед государствами-членами ЕС, авторы мани-феста называют повышение уровня занятости и благосостояния, борьбу с бедностью и социальной изоляцией, сохранение конкурентоспособности объединенной Европы в мире.
Как средство достижения этих целей лидеры двух стран предлагают новый для интеграционной практики механизм: вза-имное обучение. Они подчёркивают, что «новые социал-демо-краты» не выступают за единую европейскую модель и ещё ме-нее – за трансформацию Европейского союза в сверхгосударство. Вместо этого предлагается метод совместного достижения целей, который не подразумевает ни переноса полномочий на наднациональный уровень, ни длительных процедур поиска консенсуса между всеми государствами-членами. В декларации заявляется, что европейцам необходимо учиться друг у друга, сопоставляя успешный национальный опыт с помощью статистических данных (бенчмаркинга). Отмечается и необходимость разработки новых реалистичных комплексных стратегий разви-тия общества и экономики. В целом эти тезисы соответствуют новому взгляду на объединение Европы.
Один из разработчиков концепции «третьего пути» социолог Э. Гидденс в работе «Третий путь для Европейского союза»[23] отмечает, что «ни одна из двух основных моделей постро-ения ЕС – ни федерализм, ни минималистский свободный рынок не дают возможности размышлять над тем, чем является ЕС или чем он должен стать». ЕС, по мнению Гидденса, это прежде всего эксперимент в области транснационального уп-равления, вносящий вклад в модификацию институтов национального государства.
Вскоре эти идеи оформились в виде институциональных но-вовведений на наднациональном уровне. Так, на Лиссабонской сессии Европейского совета в марте 2000 г. была принята амби-циозная Лиссабонская стратегия[24], основная цель которой – превращение объединённой Европы в «самую инновационную, конкурентоспособную и динамично развивающуюся экономику в мире». Как известно, эти цели не были достигнуты к намеченному сроку, но более примечательным в контексте анализа влияния идеологии «третьего пути» на процесс европейской интеграции является метод, выбранный для реализации данной стратегии. Он получил названия метода открытой координации. В его основе лежит тезис, согласно которому интеграция дости-жима в условиях растущего разнообразия через социализацию, взаимное обучение и обмен информацией. Очевидна концептуальная связь открытого метода координации, как и самой Лиссабонской стратегии, с положениями, выдвинутыми Блэром и Шрёдером, а также с социал-демократической идеей в целом, с социал-демократической трактовкой конкуренции.