Лейтмотивом «синего лейборизма» стал протест против пре-вращения индивидов и окружающего мира в товары – предметы потребления. С этой точки зрения финансовый капитал в по-гоне за максимизацией прибыли, оказывает разрушающее воздействие на личность и природу, овеществляет их. «Синий лей-боризм» видит выход в укреплении демократии в первую очередь на местном уровне. Отсюда бережное отношение «синих лейбористов» к истокам этого движения, т.е. к прошлому. Отсюда и элемент консерватизма, давший название этому направ-лению идейной эволюции лейборизма. «Синие лейбористы» по-лагают, что ресурсы, необходимые для обновления партии, заключаются в её истории. Они напоминают, что характерная че-рта лейбористского движения – принципы взаимности и солидарности. Примечательно, что и для «синего лейборизма», и для идеи «большого общества» характерен упор на роли гражданского участия в обновлении демократических традиций.
«Синему лейборизму» присущ и радикализм. В своём стре-млении защитить традиционные формы труда от внешних вызо-вов (прежде всего экономической миграции) его приверженцы идут дальше консерваторов. «Синие лейбористы» настаивают на том, что люди не являются предметами потребления и не дол-жны перемещаться по миру в поисках максимальной оплаты тру-да. Следовательно, национальные политические системы долж-ны контролировать свои границы и миграцию. Отсюда следует, что свободное передвижение рабочей силы и конкуренция между наёмными работниками, сбивающая уровень зарплаты, выгодны собственникам производства и управленцам, однако понятие солидарности трудящихся не имеет с этим ничего общего.
В результате «синие лейбористы» отрицают преимущества Единого внутреннего рынка, подчёркивая, что реализация прин-ципов свободного передвижения капитала и труда была ошибкой. Ставя под вопрос основу основ экономической интеграции в ЕС, «синие лейбористы» выступают за некую «Европу отечеств», не высказываясь при этом за создание сильного наднационального регулирования в сферах социальной политики. Обеспокоенность в отношении иммиграции – ещё одна точка соприкосновения современных консерваторов и «синих лейбористов». И те, и другие подвергают критике политику мультикультурализма.
Между тем к «синему лейборизму» испытывают симпатии руководители партии. Так, в речи Э. Милибэнда в Фабианском обществе[33] прозвучали положения, созвучные «синей» риторике. Перечисляя причины, по которым от Лейбористской партии отвернулась значительная часть избирателей, он, в частности, назвал рост технократии в системе партийного управления. Ми-либэнд обратил внимание на традиции лейбористского движения – взаимность и общие узы солидарности – как ресурсы воз-рождения партии. Важным тезисом стало требование защиты тех традиционных норм в жизни избирателей, которые оказались под угрозой, но по-прежнему востребованы. В одном из интервью Милибэнд открыто заявил о том, что «новые лейбористы» в вопросах миграции выбрали неверный подход[34].
Таким образом, «синий лейборизм» укореняется в качестве официальной линии Лейбористской партии. Его отличительной чертой является приверженность традиции и желание сохранить её посредством укрепления демократических институтов не только на местном уровне, но и в практике работы транснацио-нальных организаций. В контексте европейской интеграции «си-ний лейборизм» вряд ли имеет потенциал, замыкаясь в национальных границах.
* * *
Сегодня британские политики разных направлений используют идейные воззрения «новых лейбористов», в особенности концепцию «третьего пути», в качестве отправной точки для разработки подходов к ответам на новые вызовы. Но, подвергая критике «менеджеризм» «новых лейбористов», они упускают из виду крайне ценный и актуальной опыт своих предшественников в сфере европейской интеграции. Это наследие могло бы послужить идейной и практической основой укрепления британского лидерства в Европе в ближайшее десятилетие.
С.П. Перегудов*
ЛИБЕРАЛЬНО-ДЕМОКРАТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ
ПОСЛЕ ВЫБОРОВ 2010 г.: ОТ «ПОЛИТИКИ
СОГЛАСИЯ» К ПОИСКАМ НОВОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ
Не обеспечив большинства мест в парламенте ни одной из главных политических партий, выборы 2010 г. предоставили Либерально-демократической партии, казалось бы, уникальный шанс не только войти в правительство, но и способствовать реа-лизации ряда мер, главной из которых должно было стать изме-нение избирательной системы с мажоритарной на «полупропор-циональную». В случае реализации реформы, партия автомати-чески получала бы в полтора раза больше мест в парламенте и становилась почти обязательным участником правительственного большинства. В дальнейшем открывался бы путь к «чистой» пропорциональной системе выборов, что могло бы поставить ЛДП в один ряд с двумя другими партиями и даже, возможно, превзойти одну из них.
Ещё в канун выборов, однако, ситуация начала складываться для ЛДП не самым благоприятным образом. «Естественным» её союзником была Лейбористская партия, выходцы из которой в своё время в союзе с либералами разработали ряд мер по реформе политической системы страны. Главными из предполагаемых мер были предоставление более широкой автономии Шотландии и Уэльсу, ликвидация наследственного характера Палаты лордов и переход системы выборов к пропорциональной или «полупропорциональной».
Как известно, придя в 1997 г. к власти, правительство Тони Блэра осуществило довольно радикальные меры по деволюции Шотландии и Уэльса, запустило реформу Палаты лордов, провело некоторые меры по изменению избирательной системы (главная из них – избрание членов Европарламента по пропорциональному принципу). Однако, получив большой перевес в Палате общин, правительство наотрез отказалось от своего пред-выборного обязательства провести референдум относительно реформы системы формирования состава палаты общин.
Исход выборов 2010 г., в ходе которых возник «подвешенный парламент» (в котором ни одна из партий не получила абсолютного большинства, что позволяло бы сформировать однопартийное правительство), дал реальный шанс ЛДП добиться проведения референдума. В соглашении с консерваторами о формировании коалиционного правительства такое обязательство было зафиксировано. Однако, поставив подпись под этим обязательством, руководство партии тори тут же заявило, что в принципе выступает против реформы, и не будет побуждать своих членов голосовать за неё. Лейбористы же, отказавшись от коалиции с ЛДП, которой те активно добивались, также с са-мого начала довольно прохладно отнеслись к идее реформы и чем дальше, тем решительнее её критиковали.
Формирование правительственной коалиции консерваторов с ЛДП ставило последнюю в затруднительное положение и по ряду других вопросов.
Сейчас нет смысла рассуждать о том, не лучше ли было для ЛДП предоставить тори шанс сформировать правительство меньшинства, а самим, оставшись в оппозиции, продолжить сближение с лейбористами. Судя по всему, немалую роль в ре-шении о союзе с тори сыграл лидер ЛДП Ник Клегг, который, с одной стороны, жаждал приобщиться к власти, а с другой – имел довольно много общего с Д. Кэмероном и в сугубо личном плане, и в идейно-политическом. В меньшей мере, но стремление прорваться «наверх» относилось и к некоторым другим ру-ководителям ЛДП, мечтавшим о министерских портфелях.
«Генеральная идея» консерваторов – построение «большого общества» («big society»), смысл которого они видели в том, чтобы переложить основное бремя социальных расходов с госу-дарства на само общество и его организации. Идея подавалась как «прогрессистская», якобы нацеленная на поощрение общественной самодеятельности и дебюрократизацию. Несмотря на обоснованную критику концепции, в том числе со стороны вид-ных экономистов и социологов, лидер Либерально-демократи-ческой партии Н. Клегг активно выступил в её поддержку. В своей статье «Большое общество и либерализм» в газете «Гардиан» он утверждал, что оба понятия «равнозначны» и что пар-тии коалиции едины в своём подходе к реформе государственной системы социального обеспечения и услуг («public servi-ce»)[35]. Что касается аргументации, то она мало чем отличалась от озвученной Д. Кэмероном и его коллегами[36]. Поддержал Клегг и идею «локализма», нацеленную на ограничение полно-мочий местных органов власти в социальной сфере (он сформу-лировал её, как «конкурентный локализм»)[37].
Принятие этих принципов во многом объясняет ту лёгкость, с которой либеральные демократы шли на уступки Кэмерону, Осборну и другим ведущим деятелям тори[38]. И если лидеру то-ри и его коллегам пришлось в целом ряде случаев идти на попятную, то поступать так их побуждали не столько либерал-де-мократы в правительстве, сколько протесты широкой общественности, и прежде всего врачей, учителей, студентов, госслужащих и других категорий граждан, становившихся жертвами сокращений министра финансов.