Здесь выражен, с одной стороны, этатистский подход к взаимосвязи государства и права, который безраздельно господствовал в советской политико-идеологической практике, а с другой – естественно-правовой, который основывается на признании прав человека как изначальной и непреложной ценности. Он только сейчас взят на вооружение и законодательно закреплен в новой российской Конституции.
Идея правового государства предполагает связанность власти правом, законами, которые она обязана уважать и соблюдать. Согласно этой идее, право не просто «спутник» государства или его «приложение», «придаток»; в нетоталитарной системе оно способно играть существенную ограничительную роль. Это один из фундаментальных принципов всякого демократического общества, гарантия от волюнтаризма и произвола. Однако конкретные формы проявления этого принципа могут быть различными.
В современной литературе указывается на три возможные модели во взаимоотношениях государства и права: 1) тоталитарная (государство выше права и им не связано); 2) либеральная (право выше государства); 3) прагматическая (государство создает право, но связано им). Первая – для России не подходит, вторая – выражает скорее желаемое, третья – также по своей сути либеральная, но она ближе к нынешним реальностям. Именно эта модель сегодня практически осуществима.
Наиболее рациональное решение вопроса может быть найдено не на путях противопоставления государства и права, а на путях их «взаимовыгодного сотрудничества», что при нормальном ходе вещей обычно и происходит. Словосочетания «государственное право» и «правовое государство» уже одним своим звучанием и смыслом подчеркивают неразрывную связь этих явлений. Это высшая форма их единства.
Право имеет качество государственного регулятора общественных отношений – таков его социальный статус. С другой стороны, деятельность государства носит по преимуществу правовой характер. Поэтому был бы неуместен чисто риторический спор о том, что важнее и нужнее – государство или право, ибо здесь заведомо нет никакой дилеммы. Представляется не совсем корректным исходить из принципа, что первично и что вторично, или рассматривать их с позиций дели и средства.
Важны и нужны оба эти института: один – как «организация силы», другой – как форма выражения воли. Нет нужды ни возвеличивать, ни умалять какой-либо из них. В их логической связке объективную ценность имеет не только право (о чем в последнее время чаще всего говорят и пишут), но и государство. Более того, на определенных этапах именно твердая государственность оказывается более всего необходимой. Не переживаем ли мы сегодня как раз такой период?
Б.А. Кистяковский с горечью писал:
«В представлении многих государство является каким-то безжалостным деспотом, который давит и губит людей. Государство – это чудовище, зверь – Левиафан, как прозвал его Гоббс. Государство даже в настоящее время вызывает иногда ужас и содрогание. Но действительно ли государство создано и существует для того, чтобы угнетать и мучить личность? Мы должны самым решительным образом ответить на эти вопросы отрицательно. Все культурное человечество живет в государственном единении. Культурный человек и государство – это два понятия, взаимно дополняющие друг друга. Настоящие задачи и истинные цели государства заключаются в осуществлении солидарных интересов людей. При помощи государства осуществляется то, что нужно, дорого и ценно всем людям»[4].
Между государством и правом могут быть противоречия, коллизии, расхождения (в целях, методах, устремлениях), их отношения не всегда складываются гладко. Помимо прочих причин это объясняется тем, что I осударство и право, будучи тесно связанными, в то же время в некотором роде «антиподы», их позиции не во всем совпадают. Власть имеет тенденцию к неограниченности, выходу из-под контроля, она тяготится всякой внешней зависимостью, а право стремится «поставить ее на место», ввести в юридические рамки. Как заметил С.С. Алексеев, «право существует и развивается в известном противоборстве с государством... оно – мощный антитоталитарный фактор»[5].
Право способно лишь в принципе ограничить, «обуздать» власть, не допустить ее произвола, но на деле это редко ему удается, если власть сама не пойдет на известное самоограничение. В сущности, так всегда и происходит – государственные структуры (точнее, власти предержащие) сами определяют ту или иную меру своей связанности правом. Никто со стороны не в состоянии продиктовать государству свои условия, поскольку оно суверенно, независимо. Но это не значит, что вообще бессмысленно ставить вопрос о подчиненности власти праву, необходимости уважения ею прав человека, законов. Или что такой подход изначально неверен.
В свое время концепция правового государства критиковалась у нас за то, что она поднимала право над государством, проповедовала «господство», «примат», «первенство» права. Считалось, что право не может на равных конкурировать с властью, так как выступает ее инструментом, средством, орудием и т.д. Особенно, когда речь шла о «диктатуре пролетариата», которая представляла собой «ничем не ограниченную, никакими законами, никакими абсолютно правилами не стесненную, непосредственно на силу опирающуюся власть».
В этих условиях праву не придавалось сколько-нибудь самостоятельного значения, его всячески принижали, отодвигали на второй план. В лучшем случае в нем видели политико-идеологическую силу, «орудие в руках господствующего класса». На этой почве укоренился и расцвел юридический нигилизм.
Лишь в середине 80-х годов с выдвижением идеи правового государства и признанием таких его принципов, как верховенство закона, уважение к праву, положение стало меняться. Но скорее в теории, чем на практике. В праве начали усматривать не только один из «рычагов» политики, но и общепризнанную историческую, социальную и культурную ценность.
Было наконец признано, что в подлинно демократическом правовом государстве должен господствовать закон. В этом смысле (в идеале) закон сильнее власти. Старая истина гласит: «Там, где кончаются законы, начинается произвол, самоуправство». Это хорошо понимали еще римляне, заявлявшие: «Пусть рухнет мир, но восторжествует закон»; «Закон – единственный Бог, которому все обязаны поклоняться»; «Надо быть рабами законов, чтобы стать свободными»; «Государством должен править закон».
Соотношение государства и права включает в себя три главных аспекта: единство, различие и взаимодействие.
Единство, как уже показано, выражается в их происхождении, типологии, детерминированности экономическими, культурными и иными условиями, общности исторической судьбы; в том, что они выступают средствами социальной регуляции и упорядочения, аккумулируют и балансируют общие и индивидуальные интересы, гарантируют права личности.
Есть и другие грани единства и взаимообусловленности рассматриваемых категорий. Они, в частности, проявляются в идее правового государства, о чем свидетельствует само это выражение; в сочетании в них классовых и общечеловеческих начал, корреляции функциональных связей. О родственности указанных понятий говорит и то, что они традиционно изучаются одной наукой – общей теорией государства и права. Ведь государственное и правовое развитие – единый процесс. Поэтому искусственный его разрыв неизбежно сказался бы на глубине научного осмысления двух сложнейших феноменов общественной жизни.
Сказанное не означает, что все свойственное государству свойственно и праву, и наоборот. Они остаются достаточно автономными и самобытными образованиями. Именно поэтому познание сущности государства и права предполагает необходимость выявления как их общих, так и специфических черт.
Различия вытекают уже из определений этих понятий, их онтологического статуса и общественной природы. Если государство есть особая политико-территориальная организация публичной власти, форма существования классового общества, то право – система официально установленных и охраняемых норм, выступающих регуляторами поведения людей. У них разное социальное назначение, различные роли. Государство олицетворяет силу, а право – волю. Эти категории лежат в разных плоскостях, не совпадают по форме, структуре, элементному составу, содержанию.
Они, каждая по-своему, отражают реальную действительность, назревшие потребности, по-разному воспринимаются и оцениваются общественным сознанием. Наконец, при известных обстоятельствах государство и право могут действовать в противоположных направлениях, резко коллизировать между собой.
Взаимодействие государства и права выражается в многообразном влиянии их друг на друга. Воздействие государства на право состоит прежде всего в том, что оно его создает, изменяет, совершенствует, охраняет от нарушений, претворяет в жизнь. «Право формируется при непременном участии государства, оно есть непосредственный продукт, результат государственной деятельности».
Разумеется, первопричины права лежат не в государстве как таковом, а в социальной необходимости, общественных потребностях. Но после того как эти потребности осознаются государством, оно переводит их на язык законов, юридических норм, т.е. создает, учреждает право. Правотворчество – исключительная прерогатива государства. При этом имеется, в виду как аутентичное (авторское) Правотворчество, так и делегированное.
Государство либо само устанавливает правовые нормы, либо санкционирует уже действующие. Оно может также делегировать возможность принимать отдельные юридические акты общественным и иным негосударственным организациям, придавать силу закона судебным и административным прецедентам, нормативным договорам и соглашениям.