Воины были вооружены кинжалами и мечами. В Средней Азии первых веков нашей эры преобладали крупные (до 1,2 м длиной) железные двух лезвийные мечи без перекрестия и с длинной штангообразной рукоятью. Из других видов оружия следует упомянуть копье, боевой топор, пращу.
Для ведения строительства и для функционирования ремесленных мастерских необходимо было иметь сырье. Добыча полезных ископаемых в кушанское время резко возросла. Из недр земли извлекались металлические ископаемые, строительные материалы, полудрагоценные и драгоценные камни и т. д. Часть продукции горного и металлического ремесла шла на экспорт.
Внешняя и внутренняя торговля
Для кушанской эпохи характерно наличие развитой монетной системы, разнообразных номиналов, обильного чекана. Все это свидетельствует о существовании в стране товарного производства и обращения. В этой связи важно то обстоятельство, что основную часть кушанской эмиссии составляли медные монеты. Это может свидетельствовать о внедрении денежного обмена в сферу повседневной жизни. При изложении исторической канвы кушанского царства были уже отмечены некоторые существенные изменения, которые претерпел кушанский чекан в различные периоды. Вместе с тем следует заметить, что нумизматы до сих пор уделяли основное, почти исключительное, внимание классификационной обработке кушанских монет, вопросам иконографии и т. д. Социально-экономическая сторона до сих пор остается практически неразработанной.
Наряду с внутренней большого развития достигает и внешняя торговля. Плиний (XII, 84) сообщает об огромном объеме ввоза (на 100 млн. сестерциев) из Индии, страны серов (Восточный Туркестан) и Аравии в пределы Римской империи. Определенная часть этого импорта происходила с территорий кушанского царства, в том числе среднеазиатских. Так, по словам Плиния (XXXIV, 145) из Серики вывозилось в Римскую империю высоко ценившееся железо. Как предполагает М. Хвостов, речь идет о привозе в Римскую империю не самого железа, а изделий из него. Можно также думать, что, по крайней мере, часть этого железа, как и других товаров, происходила на самом деле из Средней Азии. Для более позднего времени — средневековья — экспорт железа и изделий из него за пределы Средней Азии неоднократно отмечается арабскими географами IX—X вв.
Есть данные о том, что бактрийские купцы проникали в пределы Римской империи, в частности в один из крупнейших торговых центров — Александрию в Египте, с другой стороны — римские купцы приезжали в Среднюю Азию 133.
В Средней Азии имеются, причем довольно многочисленные, находки римских изделий, а также римских монет — все это ясно документирует глубину и размах римско-среднеазиатских связей. Ввоз в Среднюю Азию предметов римского (точнее — средиземноморского) производства способствовал изготовлению аналогичных вещей в самой Средней Азии. Римские произведения искусства оказали значительное влияние на эволюцию среднеазиатского искусства, в частности на сложение гандхарского искусства, которое господствовало в Северо – Западной Индии, Афганистане и, по-видимому, на юге Средней Азии.
Велась торговля и с Китаем. Через Среднюю Азию пролегал «шелковый путь», по которому следовали на запад караваны с шелком. Шелковые изделия оседали и в самой Средней Азии—так, например, если верить сообщению Флора (3,11), у парфян уже в середине 1 в. до н. э. были шелковые знамена. Наряду с шелком в Среднюю Азию из Китая привозились бронзовые зеркала, лаковые изделия и др. Велик был и среднеазиатский экспорт в Китай.
Во второй книге «Махабхараты» — «Сабхапарва», которую датируют второй половиной IV в. н. э., упоминается о дарах, которые были привезены к царю пандавов Юдхиштхире, жившему в районе современного Дели, представителями различных народов, среди которых были и среднеазиатские. Эти представители преподносили царю дары, которые, очевидно, соответствовали обычным предметам импорта из этих областей. Так, из страны Бахли (Бактрии) доставили «шерстяные одеяла, соразмерные, красивой окраски, приятные на ощупь», различные ткани, овечьи шкуры, оружие, драгоценные камни; «шаки» (саки), «тукхары» (тохары), «канки» (кангюй) доставили коней, «способных пройти долгий и далекий путь» («Махабхарата», II, 47).
Археологические данные показывают, что велась торговля и с приуральскими и поволжскими сарматскими племенами. Через их территории проходили торговые пути, связывающие Среднюю Азию с Кавказом и Причерноморьем.
Выше упоминалось о появлении бактрийцев в Александрии, в Египте. Согдийцы основывали целые торговые фактории далеко за пределами Согда. В Дуньхуане (Восточный Туркестан) найдены письмена начала IV в. н. э. на согдийском языке. В одном из писем упоминается, что в Друане (Дуньхуане) находилось 100 свободных (или благородных) самаркандцев. Как не без основания полагает В. Б. Хеннинг, общее число согдийцев (вместе с рабами и членами семей) в этом городе должно было достигать тысячи. Некоторые из писем содержат сведения о товарах, ценах и т. д. Согдийцы, жившие в Восточном Туркестане, поддерживали самую тесную связь со своей метрополией в Самарканде, где оставались жить их родственники.
2. КУЛЬТУРА И РЕЛИГИЯ КУШАНСКОЙ СРЕДНЕЙ АЗИИ
Памятники письменности
Кушанское время характеризуется серьезными сдвигами в области духовной культуры народов Средней Азии. Это был период сложных и во многом противоречивых явлений, переплетающихся тенденций и влияний.
Уже в IV—II вв. до н. э. в Средней Азии возникают, на базе арамейской, местные письменности.
Древнейшими памятниками согдийского письма являются надписи на согдийских монетах начала нашей эры. Далее следуют «старые согдийские письма». В них знаки ясно различаются и большей частью не соединяются друг с другом. Это письмо еще не далеко отошло от арамейского прототипа. Вместе с тем, по словам В. А. Лившица, эти письма показывают, что в то время «уже сложились основные нормы согдийского письменного языка, сохранявшиеся, по крайней мере, до X в.».
«Старые согдийские письма», которые, как показал В. Б. Хеннинг, датируются 312—313 гг. н. э., являются не только важными историческими документами, но и образцами эпистолярной прозы. Подлинные события человеческой жизни отражены в них с безыскусной правдивостью. Натиск хуннов, тревожные дни согдийских колоний, страх, гнев и любовь — вся гамма человеческих чувств и переживаний без каких-либо литературных украшений запечатлены в этих документах. Горечью и обидой проникнуто письмо, адресованное молодой согдианкой Меванчой (это имя означало «тигренок» или «кошечка») своей матери в Самарканд. Ее опекун, которого зовут Нанидат, хочет против ее воли жениться на ней, и она диктует писцу: «Лучше я буду женой собаки или свиньи, чем женой Нанидата» (перевод В. А. Лившица). Прошло некоторое время, и Меванча вновь пишет матери. Она не только стала женой Нанидата, но и отзывается о своем муже с любовью и уважением. Что ж, такие коллизии не раз запечатлены в мировой литературе!
В Сурх-Котале (к югу от Кундуза) было найдено несколько надписей, написанных кушанской разновидностью греческого алфавита. Язык же надписей оказался восточно-иранским, ранее практически неизвестным. Это обусловило трудности в их расшифровке, которой занимались А. Марик, Э. Бенвенист, В. Хеннинг, И. Гершевич, Я. Харматта, X. Хумбах и др. Одна надпись состояла из 25 строк. До сих пор не существует ее полного общепринятого перевода, причем исследователи расходятся во многих важнейших пунктах, в частности в том, кто в надписи подразумевается (или назван) строителем храма. Один из вероятных вариантов перевода предложен В. А. Лившицем: «Этот акрополь — храм, [называемый] Канишка Победитель, которым господин царь почтил Канишку. И вот, когда первоначально было закончено [сооружение] акрополя, тогда высохли внутри [акрополя] находящиеся [вместилища] воды, в результате чего акрополь остался без воды. И когда от сильного летнего зноя наступила засуха, тогда боги из [их] гнезда [храма] были унесены — и изображения [богов] и скульптуры [богов]. И акрополь опустел — до тех пор, пока в 31 году правления, в месяце нисане, пришел сюда к храму наместник Ноконзок, любимый царем, наиболее дружественный к царю, сиятельный [«сын бога»], старающийся [?], делающий добро, полный добродетелей, чистый помыслами по отношению ко всем существам. Затем он акрополь обнес стеной, вырыл колодец, провел воду, выложил [колодец] камнем так, чтобы люди, находящиеся в акрополе, не испытывали бы недостатка в воде [или «чтобы акрополь не испытывал недостатка в чистой воде»] и чтобы в случае засухи, возникающей от сильного летнего зноя, боги не были бы унесены из [их] гнезда, чтобы акрополь не опустевал. А над колодцем был устроен подъемник для воды[?], было сооружено также водохранилище. И благодаря этому колодцу, и благодаря этому водоподъемнику [?] весь акрополь стал процветающим. И этот колодец, и это [далее следует слово, которое предположительно может обозначать «окно», «башня»] сделали Хиргоман, Бурзмихр, сын Кузгашки, Астилганциг и Ноконзок, наместники, послушные приказу царя. И написал Евман вместе с Михраманом, Бурзмихрпухром [и] Амихраманом».