Спокойной ночи, любимая, моя драгоценная принцесса. Твои письма очень ободряют меня.
По-прежнему любящий тебя
твой Зигмунд. ' Имеется в виду стихотворение г. Гейне «Азра».
Вена, четверг, 13 мая 1886 г.
Драгоценное мое сокровище,
Я больше не смогу писать тебе в часы приема из-за уймы дел: здесь полная комната людей и я едва управляюсь к трем часам. Доходы пока неблестящие, зато больных, отбирающих у меня время, гораздо больше. Во всяком случае, пациентов, которые платят, у меня немного. Жена профессора М., доставившая мне много хлопот (ее ишиас почти излечен), и два полицейских, которые приходят один раз в неделю. Завтра придет Т. Сегодня, например, чистый доход был 8 гульденов, а именно: три от одного полицейского и пять — снова благодаря Брейеру, приславшего госпожу К. за разъяснениями по поводу ее мужа.
Я заметил, что труд врача и его заработок могут совершенно расходиться. Можно получать деньги ни за что, с другой стороны, можно маяться, не имея никакого дохода. Так, позавчера ко мне пришел один американский врач, нервнобольной, и его сложный случай так заинтересовал меня, что я принял его, не взяв платы. Сложность этого случая объясняется отношением пациента к его жене, красивой и интересной женщине, с которой мне также приходилось иметь дело, по этому поводу я завтра иду к профессору Хробаку'. Я слишком устал, поэтому не буду описывать тебе деликатные подробности. Меня встревожило, что в обоих случаях, когда эта дама была у меня, твоя фотография, которая никогда не сдвигалась с места, выпадала из записной книжки. Мне не по душе подобные намеки, может быть, это было предостережение — но я не нуждаюсь в нем!
Итак, врач должен экономить. Я берегу каждый гульден; вчера я был приглашен к одному дальнему знакомому на Штадтгутгассе, денег за это, конечно, не получил, но два часа потерял, так как не мог нанять экипаж. То же самое и сеюдня, а вернувшись домой, я обнаружил только что присланный срочный вызов. Тут уж, конечно, пришлось нанимать экипаж, и то, что сэкономил на ужинах за три дня, я отдал за проезд.
36
В четверг в психологическом клубе делал доклад о гипнотизме, он получился хорошим и был всеми одобрен. Этот же доклад я собираюсь сделать через две недели в Психиатрическом обществе, после чего еще через три недели я сообщу о моих парижских впечатлениях в Обществе врачей. Борьба с Веной идет успешно, а если бы ты была здесь, я бы, поцеловав тебя, сказал, что не потерял надежду через шесть месяцев назвать тебя своей женушкой.
кумою, что для бесплатных пациентов и для пациентов, нуждающихся в легкой электризации, придется ввести вторую очередь приема три раза в неделю с трех до четырех часов. Моя позиция здесь все же сильна, как я заметил по многим признакам.
Спокойной ночи, сладкая моя, мое сокровище,
твой Зигмунд.
1fipKmop Рудольф Хробак (1843—1910) — профессор гинекологии в Венском университете.
После 26 лет совместной жизни Фрейд писал (I960, 307—308):
Рим, 20 сентября 1912 г.
Любимая моя старушка,
Только что с большим удовлетворением получил твое первое письмо из Вены и очень обрадовался новостям, особенно о переменах у Матильды, хотя я совсем и не беспокоился за нее. Но все же уговори ее несколько понизить температуру воздуха.
Вместе с твоим письмом пришли предложение от одного английского магазина, торгующего книгами, о переводе «Толкования сновидений», уже третье, которое я вынужден был отклонить', и извещение от одной срочной пациентки из Кракова. Я не сомневаюсь, что, пока я буду работать, нам будет на что жить.
Рим очень понравился мне. Я наслаждаюсь, как никогда прежде, может быть еще и потому, что у меня великолепное жилье. Мой старый план утвердился: не Коттаж ", а Рим. Тебе и Минне здесь тоже понравится.
О прелестной погоде, солнце, ветре и свежем воздухе я не смогу рассказать тебе иначе, чем отослав тебя к С. Кристофу.
Отель по своему уюту может сравниться с Клобенштейном. Ференци не оставил меня, напротив, с тех пор как я снова полезен, он стал инициативным и внимательным компаньоном. Он всегда очень ласков.
Мое состояние пока не совсем нормализовалось, каждый второй день еще случаются какие-то неприятности, но уже нет никакого сравнения с тем, что было. Вчера после званого обеда даже были в театре, смотрели новую патриотическую оперетту. Для меня этого было многовато, к тому же, кажется, я зря выпил кофе в антракте. Но сейчас — перед ленчем — я снова бодр. Никогда еще я так не заботился о себе, не был столь свободным от работы, не жил по своему желанию и в свое удовольствие. Сегодня я даже нашел и купил гардению, ее запах привел меня в отличное настроение. Минна знает это растение, оно еще изысканнее, чем дурман.
Надеюсь, что скоро опять буду свежим и дееспособным, у меня нет таланта хворать. Не удивляйся, однако, что я не думаю о том, чтобы вернуться пораньше, собираясь поступить, как Эрнст: «Я остаюсь здесь!»'" — пока есть деньги.
Передавай сердечный привет всем нашим молодым и старикам.
Твой Зигм.
37
I Право переводить «Толкование сновидений» уже было предоставлено А. А. Бриллу.
II Загородный район Вены.
III Цитата часто повторявшегося в семейном кругу выражения Эрнста, младшего сына
Фрейда (названного в честь профессора Эрнста фон Брюкке, родился в 1892 году), который
маленьким ребенком после летнего отдыха не хотел уезжать из Ловерны.
Когда Вальтер Иене (Jens 1962, 66) пишет по поводу фрейдовских писем: «Сколько здесь изящества, плутовства, юмора и самоиронии... сколько стилистической точности...», это хотя и относится ко многим письмам Фрейда, но прежде всего к письмам его невесте, а затем и жене Марте Бернайс.
Письма другу и «аналитику на расстоянии» Вильгельму Флиссу
Из переписки между Фрейдом и Флиссом сохранились только письма Фрейда. С 1887 по 1902 год Фрейд в общей сложности отправил двумя годами младшему берлинскому специалисту-отоларингологу и биологу Вильгельму Флиссу (1858— 1928) 284 послания: письма, открытки, телеграммы и записки, которые впервые были выборочно опубликованы в Лондоне в 1950 году Мари Бонапарт, Анной Фрейд и Эрнстом Крисом.
Когда вдова Флисса пожелала получить от Фрейда письма своего мужа, он, согласно Максу Шуру, не смог их найти. Мари Бонапарт он в 1937 году сказал: «Я до сих пор не знаю, уничтожил я их или так искусно спрятал. Наша корреспонденция была самой интимной, какую вы только можете себе вообразить» (Schur 1965, 12).
История писем Фрейда Флиссу напоминает «Одиссею». После того как вдова Флисса продала их одному берлинскому книготорговцу с тем условием, что они не попадут в руки Фрейда, тот в свою очередь предложил их Мари Бонапарт, принцессе Греческой и Датской, хорошей подруге, а некогда ученице и пациентке Фрейда. В 1937 году она выкупила их за 100 фунтов, привезла в Вену и спрятала даже от Фрейда, который непременно хотел завладеть корреспонденцией, чтобы ее сжечь. Когда нацисты вошли в Вену, Мари Бонапарт удалось уберечь драгоценный архив от гестапо. Она привезла документы в датское посольство в Париже, а потом переправила в Англию. Об этой странной и со стороны Фрейда часто лишенной критики дружбе было немало написано и домыслено8.
Флисс пристально интересовался женским циклом и позднее сочинил сложную, однако научно недостоверную систему периодов, которая должна была подойти всему живому. Он видел тесную взаимосвязь между половой деятельностью и реакцией слизистой носоглотки, которая якобы набухает во время менструации и при половой деятельности 9. Для мужчин он рассчитал цикл в двадцать три дня, вычтя из периода в двадцать восемь дней пять дней женской менструации. Флисс вообще охотно обращался к математическим спекуляциям и некоторое время ему удавалось оказывать этими своими представлениями сильное влияние на Зигмунда Фрейда.
В течение пятнадцатилетней переписки между этими двумя людьми интересы Фрейда все больше обращались от неврологии к психоанализу. В этот плодотворный период он написал «Очерки об истерии» (1895), «Толкование сновидений» (1900) 10и «Психопатологию обыденной жизни» (1901). Он предпринял грандиозную попытку проанализировать самого себя, то есть найти новый путь к пониманию человеческой жизни и своими открытиями подтвердить всеобщую применимость психоанализа. Здесь Вильгельм Флисс был партнером, которому Фрейд
38
мог поведать почти все, его «альтер эго», поддерживавшим Фрейда своим интересом: «...я не могу писать вовсе без аудитории, однако мне вполне достаточно, если я пишу только тебе» (Schur 1972, 181). Из переписки с Флиссом становится ясно, что Фрейд приступил к систематическому самоанализу примерно в октябре 1897 года (Freud/Fließ 1950, 183-184 и 189-190):
Д-р Ъигм. Фрейд,
доцент университета
по специальности «нервные болезни».
Вена 7. 7.97 IX. Ъерггассе, 19
Дорогой мой Вильгельм!
Я знаю, что в настоящее время я никудышный корреспондент, который не вправе предъявлять какие бы то ни было, претензии, однако так было не всегда и так это не останется. Я сам еще не понимаю, что произошло, но что-то из глубочайшей бездны моего собственного невроза воспрепятствовало продвижению в познании неврозов, и каким-то образом ты тоже оказался вовлечен в это. Мне кажется, парез, не дающий писать, случился специально ради того, чтобы нарушить наше общение. У меня нет никаких тому доказательств, просто ощущения самой неотчетливой природы. Не произошло ли нечто подобное с тобой? Несколько дней назад мне почудилось, что готовится освобождение из потемок, я замечаю, что мне удалось все же совершить дальнейшие шаги в работе, и порой мне приходит на ум то или иное. Разумеется, свой вклад внесли и жара, и переутомление.