440
Таким образом, сновидение вскрыло в личности сновидца конфликт, дотоле им не осознанный: он был уверен, что высоко ценит своих коллег Р. и Н., что он мыслит достаточно трезво, чтобы не поддаваться иллюзиям, и вполне горд принадлежностью к еврейству, чтобы не очень ценить почести, ради которых надо поступиться честью; сон же показал, что желание превзойти коллег не чурается дискриминации. Поскольку распознать подобное желание, не говоря уже о том, чтобы признать его своим, можно лишь прибегнув к сложному анализу сновидений, а также полное противоречие этого желания всей сознательной установке Фрейда вынуждают его назвать такое желание бессознательным. Проявившись однажды в сновидении, последнее уже не кажется бессмысленным, а выглядит компромиссом противоположных устремлений, из которых одно является недопустимым и потому не может быть высказано открыто. Значит, гипотеза о бессознательных процессах является «вынужденной, поскольку сознанию известно далеко не все; и у здорового человека, и у больного, часто имеют место психические акты, объяснить которые можно лишь через другие акты, свидетелем которых сознание, однако, не является. Сюда относятся не только ошибочные действия и сновидения здорового человека или все, что зовется психическими симптомами и навязчивыми явлениями у больного, — мы из личного повседневного опыта знаем, что бывают невесть откуда взявшиеся мысли, а результаты раздумий порой приходят скрытыми от нас путями. Все эти сознательные акты остались бы бессвязными и непонятными, если бы мы считали, что все данное нам в душевных актах должно быть пережито сознанием, и упорядочиваются в цепь очевидных взаимосвязей при интерполяции выведенных бессознательных актов» (X, 265).
Стремясь (вое) создать невидимые связи, Фрейд направляет внимание прежде всего на особенности проявления и течения мыслей, которые характеризуют не только сновидения, но и симптомообразование, ошибочные действия, остроумие, а отчасти и искусство — формы, не согласующиеся с дискурсивным мышлением и воспринимаемые сознанием как в той или иной степени чуждые. Особенно бросаются в глаза отрицание, или непризнание, противоречий, из-за чего таковые не только сосуществуют, но даже могут друг друга замещать; сгущение, которое позволяет слить воедино несколько образов, событий или слов; смещение, когда важный элемент остается в тени, а неважный выпячивается; наконец, возможность менять уровень обозначения — например передавать идею изобилия капающей через край водой или соотносить слова не по значению, а по звучанию (Jappe 1971, 22). Все эти свойства Фрейд обнаруживает в готовом виде в мышлении ребенка. Следовательно, бессознательный образ мышления сохраняет черты инфантильного разума (V, 194). Бесцеремонность и беспрепятственность подавленных, исходно детских желаний соответствует, следовательно, беззаботности детского мышления, которая в процессе развития постепенно теряется и сохранение которой требует определенных психических усилий (VI, 133, 218—219).
При исследовании бессознательного сознание проявляет себя двояко: во-первых, как сторонний наблюдатель за работой бессознательного, «орган чувств, воспринимающий данное где-то содержание» (П/Ш, 150), во-вторых, как система управления, обладающая прежде всего доступом к подвижности (X, 277), осуществляющая контроль и обеспечивающая согласованность действия. Основной вывод, что инфантильное, не теряя активности и постоянно ища выхода, сдерживается в процессе развития в угоду требованиям реальности, Фрейд вновь привязывает к идее «Проекта» и раскрывает это противоречие в теории двух систем.
«Мы не сомневаемся, что и этот (то есть психический) аппарат достиг своего нынешнего совершенства лишь путем длительного развития. Попробуем же свести его на более раннюю ступень функционирования. Типотезы, основанные на иных
441
доводах (курсив Г. Я.), говорят, что вначале этот аппарат стремился по возможности оберегать себя от раздражений и потому первоначально работал по принципу рефлекторного аппарата, который позволял ему все поступавшие извне чувственные раздражители тотчас отводить по моторному пути. Но жизненная необходимость нарушает эту простую схему; ей психический аппарат и обязан толчком к дальнейшему развитию. Жизненная необходимость предстает вначале перед ним в форме важной физической потребности» (П/Ш, 570—571).
Стремление оберегать себя от раздражений равносильно неумению сносить неудовольствие. Возбуждение, или неудовольствие, вызванное физической потребностью, отводится вначале неспецифически (моторно), например с помощью плача, а затем вследствие вмешательства матери или другого человека, заботящегося о ребенке, связывается с переживанием удовольствия. Каждое новое возбуждение потребности непосредственно связывается с воспоминанием о пережитом удовольствии, и эту связь Фрейд называет желанием, или катексисом желания. Таков принцип работы первой и самой ранней психической организации: единственное, на что она способна — испытывать желание и избегать неудовольствия (П/Ш, 606), следуя принципу удовольствия—неудовольствия (1911). Возбуждения перерабатываются здесь по типу первичного процесса (И/III, 593 и далее).
«Горький жизненный опыт заставляет эту примитивную мыслительную деятельность измениться в более целесообразную вторичную» (П/Ш, 571). Полный катексис воспоминания об удовольствии, галлюцинаторное исполнение желания не могут упразднить потребность. Значит, чтобы выполнить целесообразное действие, и то, и другое должны быть сдержаны, потребность отодвинута, чтобы совершить целесообразное действие. Способность сдерживать отвод и развитие неудовольствия, работать с небольшими, но стабильными катектическими количествами, то есть образовывать когерентную структуру, характеризуют вторичный процесс (П/Ш, 607), образ действия второй системы, системы предсознательно-го—сознательного (Псз), которая следует принципу реальности.
Эти системы противопоставляются не только в онтогенезе, но и (в идеальном типичном случае) в каждом отдельном психическом акте. Каждый процесс начинается в бессознательном, проходит через него, затем подвергается цензуре, иначе говоря, испытывает более сильный катексис, и в результате либо становится способным к осознанию и в дальнейшем течении, пройдя еще одну цензуру, осознается, либо — при контркатексисе (X, 280) — вытесняется, то есть надолго остается бессознательным, не оставляя попыток вопреки всему проникнуть в сознание и добиться там разрешения.
«Бессознательное есть истинно реальное психическое, в своей внутренней сущности столь же нам неизвестное, как реальность внешнего мира, и столь же скупо раскрываемое сновидениями, сколь внешний мир — показаниями наших органов чувств» (П/Ш, 617-618).
«Бессознательные процессы становятся для нас познаваемыми только во сне и в неврозах, то есть когда процессы высшей системы Псз возвращаются на прежнюю ступень вследствие снижения (регрессии). Сами по себе они непознаваемы, даже неспособны существовать, поскольку на систему Без слишком рано напластовывается система Псз, отрезающая доступ к сознанию и к подвижности как таковой» (X, 286).
Таким образом, наличие между двумя системами границы (то есть цензуры, выражаясь дескриптивно, или контркатексиса, если выражаться динамически) позволяет различать и разделять их и составляет область психоаналитической работы и исследований. Но здесь же выявляются и трудности разделения систем. Процессы сгущения и смещения, и прежде всего представление через противополож-
442
ность, вся работа сновидения, в целом идея бессознательной переработки неприятного представления, наконец, бесконечное множество способов обходить цензуру — все это плохо укладывается в систему, которая «не умеет ничего, кроме как желать» (VIII, 235). Фрейд признает также, что речь идет о процессах не столько в бессознательном, сколько «между двумя отдельными психическими системами, а именно сознательным и бессознательным» (VIII, 35). Эта промежуточная область затрагивает все стороны жизни, которым Фрейд уделяет особое внимание не только в историях болезни и отдельных биографиях (1910а, 1907), но и в типичных чертах выбора объекта любви (1910b) и развития характера (1908). И хотя они несомненно принадлежат той части личности, которая приспособлена к реальности и представлена вовне, все же и возникают, и реализуются они неосознанно, да большей частью и не могут быть осознаны. Анна Фрейд в своей книге «"Я" и защитные механизмы» (52) показала, что все эти относимые к бессознательному процессы следует считать защитными действиями Я. То же касается и важнейших функций системы Псз, то есть цензуры и особенно вытеснения. Деление на системы было вопросом для самого Фрейда: «Причину всех этих трудностей следует искать в том, что осознанность, единственное непосредственно данное нам свойство психических процессов, никоим образом не годится для разделения на системы» (X, 291). Это затруднение учтено в последующей структурной модели. Мы полагаем, однако, что ею охвачена в лучшем случае лишь практическая сторона проблемы, центральный же вопрос психологии Я лежит в отношениях «внутреннего» и «внешнего».