ПРОБЛЕМА НАРЦИССИЗМА
Отказ от идеи травматизации вследствие совращения ребенка в пользу исследования фантазий и детской сексуальности как бы перенес арену конфликтов вовнутрь, между двумя «психическими локальностями» (II/III, 541). Здесь же на материале (бессознательных) фантазий было вскрыто и впервые изучено все разнообразие объектных отношений. Достаточно вспомнить учение о развитии либидо с его специфическими для каждой стадии целями и объектами влечений и, конечно же, модель эдипова конфликта со всеми его вариантами.
Я, которое, как мы видели, называется собственным Я, личностью в целом, всегда проявляется в связи с отграничением индивида от других людей и в столь общем виде может рассматриваться как противостоящее объектам. Более четко это противопоставление мира и Я было обозначено в конце 1900-х годов:
«Чувство безопасности, с которым я слежу за судьбой героя на его опасном пути... то истинно героическое чувство, которое один из лучших наших поэтов одарил превосходным выражением: "ничего с тобой не случится" (Анценгрубер). Мне кажется, однако, что в этом предательском признаке неуязвимости без труда узнается Его Величество Я, герой всех грез и всех романов» (VII, 220).
Или то же противопоставление с обратным знаком: «Кому приоткрылось великолепие взаимосвязей мира и его неизбежности, тот с легкостью теряет свое собственное маленькое Я» (VIII, 142). Тем самым провозглашается взгляд с новых позиций, предпосылки которому создало, с одной стороны, изучение судеб влечений, но главное — приложение психоанализа к новой области заболеваний, а именно к шизофрении, изучению которой прежде всего посвятили себя Абрахам и Юнг: речь идет об отношении между Я и объектом.
Проблема объекта вначале обсуждалась в рамках теории либидо, и потому объект рассматривался в первую очередь как объект влечения. Исходная идея Фрейда
443
заключалась в том, что парциальные влечения либидо, по сути, направлены аутоэ-ротически, то есть на части собственного тела, а значит, не зависят ни от одного объекта внешнего мира; только с подчинением парциальных влечений примату генитальной любви возникает собственно выбор объекта: объектом любви становится другой человек как целое. Позднее (1913а) Фрейд несколько корректирует это воззрение, признав, что уже на анально-садистской стадии существует догени-тальная организация либидо, в которой имеет место настоящий выбор объекта. И, наконец, изучение паранойяльной картины болезни приводит его к выводу, что между аутоэротикой и объектной любовью должна быть стадия, где объектом любви становится собственное тело, и он называет эту стадию нарциссизмом (см. соответствующую статью X. Хензелера).
«Она состоит в том, что находящийся в развитии индивид, который соединяет в целое аутоэротически функционирующие сексуальные влечения, чтобы достичь объекта любви, сначала делает объектом любви самого себя, свое собственное тело, и только потом переходит от него к выбору в качестве объекта другого человека» (VIII, 297) (курсив Г. Я.).
Продолжая эту мысль, Фрейд приходит к важному разграничению любви и сексуального влечения: любовь никогда не может быть выражена отдельным влечением, но всегда характеризует общее отношение Я к своему объекту (X, 229). Таким образом, первоначально объект связан не с влечением, а с Я как целым. Любить, стало быть, может только Я — очевидно, это не то Я, которое фигурировало в учении о защите или изображалось в виде системы Псз/Сз, способной только стремиться к пользе, служить самосохранению, учитывать реальность и в результате неизбежно вступать в конфликт со строптивыми сексуальными влечениями, не терпящими отступлений от принципа удовольствия. Такое строгое разграничение удовольствия и пользы существовало всегда, но оно ограничивалось лишь указанием на то, что сексуальные влечения для своего удовлетворения опираются на основные жизненные потребности (кормление, пищеварение, уход). Эта формулировка подразумевает постепенное включение сексуальных влечений в Я. Теперь же Фрейд заявляет определенно, «что изначально у индивида нет единства, сравнимого с Я» (X, 142). Имеются диспаратные инстинктивные побуждения к удовлетворению потребности в смысле самосохранения и достижения удовольствия; только там, где они организуются и объединяются, вступая в отношения с объектом, может идти речь о Я. Теперь мы видим, что первым целостным объектом является Я; то есть Я как субъект, как единство влечений, конституируется в Я в качестве первого объекта.
Ничего иного и не имеет в виду Фрейд, говоря, что, во-первых, «исходно, в самом начале душевной жизни, Я катектировано влечением» (X, 227), а во-вторых:
«Таким образом мы создаем представление об исходном либидинозном ка-тексисе Я, который затем передается объектам. Однако, в сущности он сохраняется и относится к объектным катексисам как тело протоплазматического организма к выпущенным ею псевдоподиям... В общем-то мы видим также противоречие между либидо Я и объектным либидо. Чем больше потребляется одно, тем больше скудеет другое... И, наконец, относительно разделения психических энергий мы заключаем, что вначале, в состоянии нарциссизма, они являются слитыми и неразличимыми для нашего грубого анализа, и только с катексисом объекта становится возможным отделить сексуальную энергию, либидо, от энергии влечений Я» (X, 141).
Термин «катексио, которым доселе называли лишь захват объекта субъектом, описывает здесь еще и состояние фиксации либидо на самом себе. Такое совпадение субъекта и объекта Фрейд подчеркивает также замечанием о неразделенности психи-
444
ческих энергий в состоянии нарциссизма. Вольфганг Лох в своей работе «Мысли о "предмете", целях и методах психоанализа» (Loch 1971) подчеркивает, что уже в «Проекте» Фрейд постулирует это единство направленности на объект и на самого себя в качестве основы последующих действий Я (защиты, мыслительной деятельности и т.д.), и предлагает называть такое свойственное первичному нарциссизму сим-биотическое единство субъекта и объекта «Пред-Я». Мы не станем пользоваться здесь этим термином, поскольку наша задача — не методическая дифференциация, а выработка, зная разные грани Я, целостного о нем представления.
Образ протоплазматического организма неоднозначен: его можно понимать конкретно, в значении резервуара (V, 118 и далее), но с другой стороны, он подчеркивает, что границы этой структуры, ее объем и форма крайне изменчивы. Это непостоянство границ теперь и в самом деле является основной чертой нового понятия Я. Противопоставление Я объекту отнюдь не то же самое, что противопоставление своего тела чужому или индивида внешнему миру; границы Я могут порой выходить за границы тела.
Это отношение, в общих чертах проступающее уже в сновидении, впервые становится явным в бредовых образах параноиков, которые воспринимают свои собственные мысли как голоса, звучащие вне их самих. Имея в виду неспособность маниакальных больных воспринимать что-либо из окружающего мира, не привязывая этого к себе, Фрейд говорит о разрастании Я вследствие отступления либидо от объектов и его перетекания в Я, что и является причиной исчезновения мира. Он, кроме того, замечает, что тот же самый феномен гибели мира (X, 141) может возникнуть из-за оскудения Я. Будь то разрастание или оскудение, Я и мир больше не противостоят друг другу, а совпадают или распадаются.
Исходя из этих явлений, Фрейд заключает, что и в нормальном развитии должно иметься раннее состояние, где Я, объединяя в себе оба вида катексиса, не делает различия между собой и другим человеком. Словом, первично-нарциссичес-ки катектированное Я должно представлять собой не отдельного индивида, а единство матери и ребенка, — идея, которая в дальнейшем была разработана другими аналитиками, прежде всего Балинтом и Винникоттом. Сам Фрейд так и не решился прямо сформулировать это и принять такой подход, хоть был и не чужд этого взгляда, как свидетельствуют некоторые его замечания, сделанные, что характерно, в основном в виде ремарок:
«Более тою, нарциссическая первозданность и не могла бы развиться, если бы каждое отдельное существо не прошло через стадию беспомощности и опеки, когда его настоятельные потребности удовлетворялись за счет участия извне...» (X,
227).
В «Формулировках двух принципов психического события» (1911) Фрейд замечает:
«Справедливо будет возразить, что такая организация, которая предается принципу удовольствия и пренебрегает реалиями внешнего мира, не смогла бы просуществовать даже короткое время, а значит вообще не могла бы возникнуть. Мы, однако, вправе использовать такую модель с той оговоркой, что младенец, стоит лишь дать ему материнскую заботу, по сути дела реализует подобную психическую систему... Прекрасным примером закрытой от раздражений внешнего мира психической системы, которая способна сама аутически удовлетворять... свои потребности в пище, является птенец, заключенный вместе с запасом корма в скорлупу, забота матери о котором ограничивается лишь согреванием» (VIII, 232).
В другом месте говорится, что первичный нарциссизм ребенка нигде не проступает столь явно, как в реакциях родителей (их ребенок должен быть лучше, красивее и умнее всех). То есть мы можем заключить, что противостоящая и
445
противодействующая принципу реальности психическая реальность, которая имеет столь важное значение для психологии неврозов и для фантазий, в сущности как раз и состоит в этой проницаемости границ между Я и объектом.
В работе «Влечения и их судьба» (1915) Фрейд попытался обрисовать развитие этих границ.
«Ощущение противопоставления Я — Не-Я (внешнее), (субъект — объект), как мы рке упоминали, невольно возникает у индивида уже в раннем возрасте благодаря опыту, что он может усмирить внешние раздражители моторным актом, но перед импульсами влечений он беззащитен» (X, 226; ср. также «Проект»).