Фрейд последовательно разработал три различные теории относительно первичного состояния, не увязывая их друг с другом.
В 1905 году в качестве первичной он описывал объектную любовь к матери (материнской груди), за которой следует стадия аутоэротики (см.статью Р.Адама) , которая продолжается весь латентный период и в пубертате сменяется зрелыми объектными отношениями (ср.: Balint 1960).
В 1909 году (по сообщению Джонса, см.: Balint 1960) Фрейд предположил, что предшественницей нарциссизма является первичная аутоэротика, за которой следует аллоэротика, то есть любовь, направленная на объект.
С 1914 года Фрейд придерживался теории, получившей самое широкое распространение, а именно что в качестве исходного состояния следует рассматривать первичный нарциссизм, в котором — в соответствии с моделью амебы — образуется объектный катексис, обращающийся затем — в качестве вторичного нарциссизма — вновь на самого индивида.
Балинт, напротив, вновь подхватывает первую гипотезу Фрейда (начиная с 1932 года на Психоаналитическом конгрессе в Висбадене, ср.также: Freud 1937, 1959, 1960) и описывает имеющееся в виду исходное состояние как состояние первичной любви (ср. также: М. Klein 1945, 1952) 3.
И теория «первичного нарциссизма», и теория «первичной любви» описывают первичное состояние во многом одинаково. Обе теории исходят из биологической модели внутриутробного единства матери и плода. Если первичный нарциссизм включает окружающий мир в рудиментарное переживание себя, например в «океаническом чувстве», которое Фрейд (1930) упоминает в качестве одной из соответствующих первичному нарциссизму фантазий, то Балинт описывает отношение к окружающему миру как «гармоничное скрещение», подобное отношениям легких и воздуха, рыбы и моря. Первичная любовь направляется не на конкретные объекты, а на «субстанцию и протяженность без границ» (Balint 1960, 27). Балинт называет окружение «интенсивно катектированным» (там же), но не в смысле активного катексиса, а в смысле значительной зависимости эмбриона и младенца от окружающей среды и чувствительности к ее влияниям4.
В этом пункте заключено основное различие между теорией первичного нарциссизма и теорией первичной любви. Если в теории первичного нарциссизма постулируется состояние безмятежной гармонии, то в теории первичной любви подчеркивается уязвимость этого гармоничного лишь в благоприятных условиях состояния и его зависимость от внешнего мира.
Большое значение для психологии развития и понимания регрессивных состояний имеет вид первичных фантазий. Исходя из положения о зависимости от внешнего мира на стадии первичной любви, Балинт предполагает, что наиболее ранние символы для первичного объекта имеют вид нерушимой «субстанции и протяженности без границ» и представлены, в частности, в фантазиях о космических процессах или в отношении к четырем элементам (ср.описание филобатов и окнофилов как типов реакции на ненадежность первичных объектов в работах Балинта, например: Balint 1959).
466
Аргеландер (Argelander 1971) присоединяется к позиции Балинта, но характеризует вышеуказанные фантазии в духе Фрейда как «первично-нарциссические». Он также предлагает новое определение вторичного нарциссизма. В противоположность прежнему употреблению этого термина «вторично-нарциссическим» следует называть не отделившееся от объектов и вновь направленное на самого себя либидо, а нейтрализованное первично-нарциссическое.
Объединяя теорию первичной любви с теорией первичного нарциссизма, Аргеландер, с другой стороны, подчеркивает изначальные различия в развитии и значении нарциссизма и объектного либидо.
Связь между нарциссизмом и объектным либидо он описывает термином «компоненты», исходя из идей Фрейда (1914) и его относящегося к тому времени разграничения сексуальных влечений и влечений к самосохранению, в соответствии с которым нарциссизм является «либидинозным дополнением к эгоизму влечений к самосохранению». Компоненты постоянно взаимно влияют друг на друга, однако при этом проходят независимый путь развития и представляют собой «собственные содержания Оно». Нарциссические устремления, подобно либидинозным, также «подавляются, отражаются, осуществляются» (Argelander 1971, 367). Судьбы либидо находят свое выражение в неврозах, судьбы нарциссизма — в психозах и так называемых нарциссических расстройствах. И то и другое осуществляет себя в объектах. Объект либидо, пройдя стадии парциальной объектности, сливается в некий целостный объект, в то время как объект нарциссизма через диффузные, элементарные или разросшиеся до космических масштабов содержания постепенно приближается к реальным данностям.
Базальная неуверенность и дифференциация между Я и объектами
Описанное выше гармоническое первичное состояние, как бы его ни называли и ни описывали, испытывает значительные потрясения, как только ребенок становится старше. С развитием восприятия и мышления, а также с развитием потребностей и интересов ребенок сталкивается с реальностью внешнего мира, то есть не одними только его дружескими свойствами. Он узнает, что мать не всегда мгновенно откликается на его крик, голод не утоляется в ту же секунду, еда не всегда бывает вкусной, игрушка не повинуется его желаниям и что его отправляют в постель, даже если он этого не хочет.
Познание этой реальности становится не только необходимостью, но и огромным стимулом развития Я. Одновременно с познанием внешнего мира у ребенка возникают первые психические репрезентанты себя и объектов. Поскольку объекты (в противоположность окружающей среде, воспринимавшейся как диффузная и неограниченная) сразу же начинают пониматься в первую очередь как причина разочарования, основным содержанием объектной репрезентации становится неудовольствие, в то время как содержанием Самости, наоборот, удовольствие. Фрейд (1915) говорит поэтому о «ректифицированном Я-удоволь-ствии» как о первом репрезентанте себя. По аналогии можно было бы говорить о «ректифицированном объекте-неудовольствии». Оба этих репрезентанта принадлежат к первым нечетко очерченным и нестабильным образам, в которых маленький ребенок воспринимает самого себя и свои объекты. К ним со временем присоединяются другие репрезентанты, которые соотносятся с определенными аспектами Я или, соответственно, объектов, например «хорошее» и «плохое» Я или, соответственно, объект, телесное Я (схема тела), соответственно, телесный объект и т.д. И только в ходе развития различные фрагменты личности и объектов (Kohut 1971) постепенно сливаются в единый и стабильный репре-
467
зентант себя и, соответственно, в единый и стабильный репрезентант объекта (ср.: М. Klein 1945, 1952; Wisdom 1967).
Но с другой стороны, познание реальности означает также невыносимое разочарование. Переживание не всегда доставляющей удовольствие зависимости от матери и предметов окружающего мира вызывает болезненные чувства беспомощности, страха и гнева. Речь здесь идет не только о злости и страхе, которые вызываются зачастую неизбежными разочарованиями. Нередко не удается избежать ситуаций, когда фрустрация не устраняется, несмотря на подаваемые маленьким ребенком сигналы, в результате чего ребенок в течение долгого времени остается без поддержки. В этом случае вместо злости и страха возникают чувства бессилия, беспомощности и депрессия (ср.: Bibring 1953; Spitz 1967). Это означает разрушение защиты от раздражений, которое наступает у маленького ребенка тем более скоро, поскольку он еще не располагает техниками совладания с угрожающим аффектом.
В результате на смену фазе грандиозного и естественного удовольствия, гармонии и внутренней уверенности приходит не менее грандиозная фаза познания противоположного: познания собственного бессилия и с трудом преодолеваемых аффектов, что нашло свое отражение в мифах о низвержении ангелов и изгнании из рая. Это познание и его травмирующее воздействие не минуют, похоже, ни одного человека, хотя частота и степень этого опыта у разных людей существенно различаются. Огромные усилия, которые не только ребенок, но и взрослый человек всю свою жизнь предпринимают, чтобы защитить свою внутреннюю уверенность, свою самооценку, и относительная легкость, с какой люди, во всяком случае в нашей культуре, утрачивают чувство уверенности, свидетельствуют о катастрофическом характере этой базальной неуверенности.
Механизмы компенсации
Чтобы избежать угрозы самооценке, человек располагает четырьмя возможностями компенсации, которые, хотя и относятся к различным стадиям развития, могут по-прежнему играть определенную роль и в дальнейшей жизни. Ими являются:
1) регрессия к первичному состоянию,
2) отрицание и идеализация,
3) уподобление реальности и
4) интернализация.
Регрессия к первичному состоянию
Наиболее ранней и примитивной возможностью является регрессия (см. статью Р. Хайнца). В соответствии с уровнем развития маленького ребенка, который только-только начинает различать фантазию и реальность, угроза потерять уверенность может быть активно предотвращена тем, что благодаря фантазиям и отыгрыванию (нерефлексированному переводу фантазии в действие) только что обретенная индивидуальность или личная идентичность приносится в жертву фантазиям о слиянии. Желания-представления об отказе от идентичности и слиянии заново играют важную роль как в раннедетской, так и во взрослой жизни. Потребность стать полностью единым с другим, раствориться в другом и т.п. отражает это желание. При этом следует отметить, что фантазии о слиянии, в отличие от фантазий о воссоединении, не предполагают конкретных объектов. Фантазии о воссоединении могут быть направлены на грудь или целиком на конкретный образ матери, и, наоборот, согласно представлениям Балинта (см. выше), мечты о слиянии
468
связаны с диффузной, безграничной, нерушимой субстанцией. Даже собственная личность в фантазиях о слиянии может утратить характер конкретного, осязаемого, четко очерченного, что, собственно, и является предпосылкой слияния. Такая дифференциация помимо прочего позволяет по-новому взглянуть на психодинамику обращения агрессии против собственной персоны, в чем, возможно, значительную роль играют не только 'фантазии о воссоединении, но и фантазии о слиянии. По нашему мнению, объяснить ими психологический процесс было бы проще.