Сверх-Я влияет как на инстинктивную жизнь, так и на функции Я. Оно находится в связи с воспитанием родителями и учителями (также и профессиональное образование в значительной мере отражается на содержаниях Сверх-Я) и с общественным устройством. Оно действует как своего рода регулятор между внутренним и внешним миром. Оно состоит из желаний, идеальных образов, привитых норм поведения и ценностных суждений, идентификаций или подражаний, из представлений и аффектов. Оно наказывает и хвалит, пробуждает совесть и мотивирует к самонаблюдению, оно управляет самосознанием и многими поступками. Оно формирует привычные установки и свойства характера. Большая часть Сверх-Я остается бессознательной. Однако именно этой бессознательной частью Сверх-Я управляются наши обычаи и нравы, табу общества и его методы воспитания.
Хотя это понятие в науке оспаривается и не все его аспекты прояснены, Сверх-Я превратилось в термин, который рке освоен и неспециалистами. Более всего распространено представление, что в Сверх-Я сосредоточены заповеди и запреты, привитые в детстве. Хотя это представление и не является ложным, оно все же односторонне и не передает полноты проблематики, связанной со Сверх-Я.
В работе «Недомогание культуры» Фрейд писал, что «относящиеся сюда душевные процессы более знакомы нам в массе и более доступны сознанию, чем в отдельном человеке», а «многие выражения и свойства Сверх-Я поэтому легче распознать по их проявлению в культурном сообществе, чем в отдельном человеке» (XIV, 502). Студенческие движения шестидесятых годов предоставили на этот счет огромное множество материала.
В связи с этим понятие Сверх-Я утвердилось в социологии. Даже если социологи крайне критически относятся к трудам Фрейда, термин Сверх-Я они признают и принимают (Gehlen 1958). Они встраивают это свойство человека нормативно инсталлировать моральные ценности внутрь личности в свои теоретические конструкции и с его помощью объясняют, каким образом общественные нормы становятся образцом для отдельного человека.
Теологи убедились, что большая часть функции совести не имеет непосредственно божественного происхождения, а является видоизмененными представлениями, и что многое, в чем признаются на исповеди, основывается не на подлинном чувстве вины, а на страхе перед Сверх-Я из-за поведения, которое не совпадает с тем, которого — действительно или как казалось — когда-то требовали родители.
504
Особым образом это свойство человека интернализировать без критического осмысления постоянно повторяемый опыт используют специалисты по рекламе. Как это происходит, мы обсудим отдельно. В рекламе становится также очевидным, что общепризнанные моральные ценности по существу могут быть совершенно аморальными. Не углубляясь в детали, достаточно будет сказать, что политические и церковные институты действовали точно так же, как реклама, и отчасти поступают так и поныне. Видные теологи, как, например, Карл Ранер, постоянно указывали на это вождям церкви.
Подобно тому как должно быть всем ясно, что семейное счастье не зависит от того, каким стиральным порошком пользуется мать, так и другие ценностные представления, прежде чем их перенять, должны быть объективно исследованы.
Многие моральные ценности защищаются их апологетами как само собой разумеющееся (церковное требование целомудрия, или воскресное посещение церкви, или марксистская заповедь делать «все» для народа), поскольку каждый человек имеет соответствующие веления совести. Тем не менее можно установить, что эти так называемые веления совести были сформированы лишь благодаря воспитательным доктринам.
Это можно было отчетливо наблюдать при обсуждении закона об абортах. Даже теологи морали обеих конфессий признали его и выступали за то, чтобы в определенных сложных личных ситуациях аборт совершался по соображениям совести — именно по соображениям совести! Моральные ценности, которые перенимаются традицией, не будучи подвергнутыми объективному анализу, влияют на подобные веления совести и принуждают отдельных людей подчиняться табу традиционного образа мыслей или же аффективно, а потому столь же не по существу, против него восставать. Также и в объединениях можно постоянно наблюдать подобные институциональные доктрины, противостоящие индивиду. Рихтером (Richter 1972) описано, как в каждой группе отдельные участники полностью превращаются в представителей Сверх-Я.
Так, например, член правления может аргументировать: «Кандидаты в конце (годичной дискуссии) сами признали, что им не стоит принимать участие в собраниях организации». Тем самым дальнейшее можно уже не обсуждать: истинность утверждения, что так лучше для них же самих, доказана. Легко представить себе, как демагогически обрабатывались эти кандидаты, пока, наконец, они не утратили всякое желание принимать участие и не передали учредителям их игрушку, хоть и ворча, но без открытого противодействия.
Через Сверх-Я передаются традиции (см. также статью Ф. Шледерера в т. И). Фрейд говорит: Сверх-Я «становится носителем традиции и всех неизменных во времени ценностей, которые таким путем передаются из поколения в поколение» (XV, 73). Эти традиции остаются мерой поведения до тех пор, пока новые знания не вынуждают к переменам.
Эриксон (Erikson 1939), проводя исследования среди индейцев, выработал метод для понимания всех культур, как настоящих, так и прошлых, именно на основе этой передачи другим поколениям формаций Сверх-Я и использования зачастую невербальных методов воспитания. Он описывает, как в каждой культуре возникают совершенно разные формы «реальности», которые определяют совместную жизнь и которыми отличаются друг от друга разные культуры (ср. статьи Адамса в т. III и фон Боксберга в т. II). То, как прежде в Китае сохраняли свой престиж, полностью отличается от магических обрядов африканских племен (Parin, Morgenthaler, Parin-Matthey 1963).
Хайнц Гартманн (Hartmann I960) продемонстрировал, как функции приспособления приводят к отказу со стороны Я от притязаний влечений. Результатом адаптации, на его взгляд, является установление принципа реальности. Линке (Lincke
505
1971а, 1971b) в Цюрихе ясно показал, что подобного можно достичь только приучением. То, что в этих процессах приспособления является реальностью, определяет власть имущий; для ребенка это родители, в учреждениях — дирекция или управляющий. Это напоминает построение реальности в различных культурах, описанное Эриксоном.
Теперь рассмотрим, как конкретно понимается Сверх-Я в теоретических построениях.
СТРУКТУРА СВЕРХ-Я И ЕЕ РАЗВИТИЕ
В первых своих исследованиях истерии Фрейд обнаружил, что здесь «вытесняются» сексуальные фантазии и желания. Под вытеснением понимается способность забывать нечто, бывшее сознательным и игравшее роль в определенной ситуации, и удерживать его в забвении даже в самой этой ситуации. Например, когда женщина страдает от подобного вытеснения и видит привлекательного мужчину, который ее возбуждает, она не замечает, что испытывает сексуальное возбуждение, но воспринимает мркчину либо с отвращением либо нейтрально, и у нее возникает нарушение кровообращения, тревога и т.п.; прежде она обычно теряла сознание.
Фрейд задался вопросом, откуда берется импульс к приведению в действие процесса вытеснения.
В качестве ответа Фрейд обнаружил, что принятые ценностные нормы и идеальные представления, которые индивид усвоил в процессе воспитания, как раз и не позволяют ему преследовать первоначальную цель влечения. Он назвал их «Я-идеалом» и причислил наряду с совестью и самонаблюдением к постулированной им инстанции Сверх-Я. Эту мысль он впервые сформулировал в 1914 году в своей работе о нарциссизме. Понятие «Сверх-Я» впервые им сформулировано в работе «Психология масс и анализ Я» (1921).
В людях существует настоятельная потребность отвергать побуждения влечений или фантазии и устранять их из сознания, если они не соответствуют определенным идеальным представлениям. Такая регуляция может происходить совершенно непроизвольно, то есть без того, чтобы человек отдавал себе в этом сознательный отчет. Следовательно, к Сверх-Я относятся как совершенно сознательные запреты (например, на добрачную связь), так и непроизвольные реакции на запрет (отсутствие симпатии к сексуальному партнеру или же появление сразу же вслед за симпатией отвращения).
Позднее теория Фрейда была дополнена другими аналитиками, прежде всего Лампль-де Гроот (Lampl-de Groot 1963, 1965), выделившей две формы построения идеала. Один идеал — Я-идеал — представляет собой то, что ребенок перенял в качестве норм поведения от родителей, а в дальнейшем от учителей. Сюда относятся все запреты, все представления о грехе, дурном и злом, а также все добродетели, — например, вежливость или даже любовь к врагу. Это главным образом массивные, глубоко усвоенные представления о том, что «угодно»: в Германии это в первую очередь послушание, присущее типичному подчиненному.
Другой идеал — идеал-Я — представляет собой то, что ребенок развивает в качестве идеальных желаний, будь то в отношении собственной персоны или фантазий об идеальной матери и идеальном отце. Особенно выразительными остаются мечты о всемогуществе, то есть совершенстве, о родителях, которые все могут, все знают, все понимают и все терпят. Подобные мечты о совершенстве в качестве идеальных представлений воздействуют в дальнейшем на развитие собственной жизни и становятся причиной ощутимых чувств неполноценности, недостаточности и
506
вины и прежде всего приводят к тому, что реальные способности остаются незамеченными и неоцененными. К идеалу-Я относятся и все те уловки — будь то слезы или достижения, — с помощью которых ребенок обучается добиваться своего от родителей. Здесь может произойти слияние идеала-Я и Я-идеала, а именно, когда уловки ребенка в точности соответствуют представлениям родителей о хорошем поведении и когда подобные требования постоянно ставятся перед ребенком. Для этого наиболее типичным является как раз стремление к достижениям.