В психоаналитической терапии действительно встречается то, что столь подробно было описано Фрейдом, а именно то, что эдиповы конфликты тесно связаны с сексуальными конфликтами. Эмоциональная привязанность к матери или отцу на четвертом или пятом году жизни — вполне нормальное явление. Патологическим оно становится в том случае, если подобные отношения сексуализируются и вместе с относящимися к ним защитными механизмами сохраняются вплоть до пубертатного возраста и после него. Вопрос здесь состоит в том, как это связано с развитием Я в трехсторонних отношениях.
624
Сексуальное влечение к матери часто представляет собой скрытое желание сим-биотического единения. Существует немало людей, неспособных разграничить отношения тепла, ласки и сексуальные отношения и считающих, что они могут удовлетворить свои потребности в тепле и ласке только через сексуальные отношения.
Не будем подробно останавливаться на тех случаях, когда дети остаются фиксированными в эдиповой ситуации из-за того, что родители совращали их в форме прямых или символических предложений к половым сношениям. Я ребенка еще слабо, чтобы он мог сопротивляться подобным домогательствам. Это является причиной его регрессивного поведения. Прогрессивное преодоление эдиповой ситуации становится затрудненным.
Нередко желание симбиотического единения проявляется у этих людей в образе сексудлько-инцестуозного слияния. Можно было бы сказать, что речь идет об усложнении эдиповой ситуации — о напластовании на желание единения сексуального желания-влечения, то есть о смешении влечений. Основываясь на клинических наблюдениях, можно сказать: чем сильнее сексуальное желание и чем прочнее оно фиксировано на образе родителя противоположного пола, тем сильнее нарушение Я и тем неблагоприятнее прогноз. Ведь сексуйльно-инцестуозная форма эдипова комплекса отнюдь не равнозначна эдипову комплексу в целом, а сексуальные стремления являются не причиной, а симптомом нарушения контактов и отношений человека, которое проявляется здесь и теперь. У маленького ребенка, испытавшего достаточно ласки, чувствовавшего себя в безопасности и при этом не фиксированного на родителях, естественным образом развивается стремление установить отношения с посторонними, а с развитием сексуальных побркдений искать не только эротические контакты в родительской семье, но и в возрастающей степени с чужими людьми.
Поэтому можно предположить: там, где имеет место фиксация сексуальных потребностей на родителях, существует неисполненное желание безопасности, которое и воспрепятствовало развитию объектных отношений с чужими людьми.
Теперь несколько слов относительно понятия «отцеубийство», «устранение» соперника. Давно известно, что любые трехсторонние отношения имеют тенденцию к тому, чтобы превратиться в отношения двоих к одному. При этом тот, кто остался в одиночестве, становится помехой для двух других. Если он удаляется, то соперничество на этом заканчивается, наступает внешнее спокойствие. Но в результате пропадает возможность того, что один из двух оставшихся вновь солидаризируется с третьим. Говоря словами Гёте, эта ситуация «образования и преобразования, о вечном смысле вечный разговор» является, однако, предпосылкой того, что могут быть найдены все новые, ведущие дальше жизненные решения.
Рассмотренная нами концепция эдиповой ситуации имеет немаловажное значение для практической терапевтической работы. Поясним это на примере фокальной терапии.
Психоаналитическая работа нередко требует длительного времени. Но нам известна также концепция кратковременной терапии, фокального анализа, которая основывается на трудах Балинта и его рабочей группы. Если все проблемы пациента сфокусировать в одной точке и сконцентрироваться на ней в аналитической работе, то у пациента можно добиться удивительно быстрых изменений. С учетом изложенной здесь концепции эдиповой ситуации подобного рода фокальная терапия может быть использована также для работы над «эдиповым комплексом».
Ко мне обратился за помощью мужчина в возрасте тридцати с небольшим лет с жалобами на impotentia coeundi. С двадцати трех лет он предпринимал всевозможные, но постоянно безуспешные попытки вступить в половые отношения. Последние девять месяцев он встречался с молодой женщиной, которую любил и которая — мать четырех детей (!) — ради него развелась с мужем. Вполне понят-
625
но, что пациент испытывал огромные внутренние проблемы. Однажды ему приснилось:
«Я лежу с моей подругой в постели и тщетно пытаюсь вступить с ней в половую связь. Рядом с кроватью стоит мой отец и наблюдает за нами. Я поворачиваюсь к нему спиной, мне нет до него дела. И тут происходит превращение, и в моих объятиях оказывается мать».
Пожалуй, можно однозначно сказать, что здесь имеет место эдипова фиксация: отец устраняется, к матери проявляется сексуальное влечение. Импотенцию можно рассматривать как символическую кастрацию, как наказание за нарушение табу инцеста.
Можно было бы считать, что все это следует разрабатывать и прорабатывать лишь в рамках долговременного анализа. Однако для этой терапии потребовалось всего четырнадцать часов. На первых восьми сеансах я как можно более тщательно обсудил с пациентом его ситуацию, в особенности его отношение к родителям, всем женщинам, с которыми он встречался, но прежде всего к его нынешней подруге, затем его первичные страхи — причину его трудностей в установлении контактов, — а также вторичный страх, принявший форму фобии. На девятом сеансе он поведал мне описанное выше сновидение. Что же он мне сказал?
Этот мркчина хочет быть одновременно партнером женщины и ребенком матери. Этот первоначально неразрешимый конфликт между желанным новым и привычным старым он пытается преодолеть путем частичного устранения Я: pars pro toto [часть вместо целою (лат.). — Ред.] парализуется функция гениталий. Его Я еще не ощущает себя достаточно сильным, чтобы принять отцовское — поэтому в сновидении он отворачивается от отца. Тем самым, однако, по точному выражению Лу Ан-дреас-Саломе, «мысленно убрав отца из мира», он «напрочь вычеркнул... равное самому себе, свое собственное видение будущего» (Andreas-Salome (1927, 26—27).
«Что было бы, — спросил я пациента, — если бы вы обратились к отцу и взяли его четвертым к себе в постель?» Пациент вначале был удивлен, но затем задумался. Дальнейшее течение беседы показало: он понял мою мысль, что решение его проблемы возможно не через отклонение, а через принятие отцовской роли. На эту мысль меня натолкнуло и то обстоятельство, что пациент своим инстинктивным выбором себе в спутницы жизни женщины с четырьмя детьми уже предначертал себе путь к мужскому через отцовское.
На последующих пяти сеансах, ободренный мною, молодой человек вжился в эту роль и мог теперь выступить в качестве «отца» «матери».
На мой взгляд, это яркий пример того, в какой мере изложенная здесь концепция эдипова конфликта может влиять на организацию психотерапевтической работы. Наверное, становится понятным, что сохраняющееся сексуальное влечение к матери представляет собой защиту от дальнейшего развития отношения к женщине как к «чужой» партнерше. С одной стороны, мужчина ищет у матери детскую зависимость — с другой — пытается взять на себя мужскую роль по отношению к ней, для чего необходимо отвергнуть отца. Фрейд осознал это, говоря, что решающее значение для развития человека имеет преодоление эдипова комплекса. С точки зрения психоаналитической практики это означает, что пациенту надо помочь избавиться от подобной регрессии и возобновить развитие Я. Сегодня, почти через сто лет после фундаментальных открытий Фрейда, мы можем расширить его концепцию и рассматривать ее в контексте развития человека в раннем единстве «мать—дитя», то есть сохраняющейся у него симбиотической привязанности к матери. Это расширение включает в себя также концепции социализации и групповой принадлежности, которые мы обнаруживаем, например, у Эриксона (Erikson 1950) и в современных представлениях о роли первичного отца в семье (см. статью Й. Шторка в т. II).
626
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Статья посвящена господину профессору д-ру В. Т. Винклеру по случаю 60-летия со дня рождения.
2 В другом месте (О женской сексуальности. G. W. XIV) Фрейд это же опровергает: «...похоже, от тезиса, что эдипов комплекс является ядром невроза, придется отказаться».
3 Как известно, термин идет от К. Г. Юнга, который, однако, понимает его иначе, чем Фрейд.
4 Здесь в первую очередь следует упомянуть Шпица, Мейерхофера, Кауфмана и Боулби.
5 Регрессия в область «основного расстройства» (М. Балинт). По предложению Рикмана (Rickman 1951), М. Балинт (Balint 1968, 39-40) обозначает эту область цифрой 2, тогда как эдиповой ситуации присвоена цифра 3.
6 Ссылки на литературу см.: Bischof 1972.
ЛИТЕРАТУРА
Andreas-Salome, L.: Was daraus folgt, daß nicht die Frau gewesen ist, die den Vater totgeschlagen hat. B: Dritter Almanach des Internationalen Psychoanalytischen Verlags. Wien 1928,25-26
Baunt, M.: The Basic Fault: Therapeutic Aspects of Regression. London: Tavistock 1968
Bischof, N.: Das Rätsel Ödipus. Inzesttabu und Reibungskonflikte. München: Piper 1972
Borkf.nau, F.: Zwei Abhandlungen zur griechischen Mythologie. Psyche, 11,1957,1-27
Bowlby, J.: Ethologisches zur Entwicklung der Objektbeziehungen. Psyche, 15,1961,508-516
Erikson, E. H.: Childhood and Society. New York: Norton 1950
Freud, S.: Drei Abhandlungen zur Sexualtheorie (1905). G. W. V
Vorlesungen zur Einführung in die Psychoanalyse (1916-1917). G.W. XI
Fromm, E.: Das Menschliche in uns. Zürich: Diana 1968 Nunberg, H.: Allgemeine Neurosenlehre. Bern, Stuttgart:
Huber 1959
Parsons, T,, Bales, R. F.: Family, Socialization and Interaction Process. Glencoe, 111.: Free Press 1955 Rickman J.: Number and the Human Sciences. B:
Psychoanalysis and Culture. New York 1951 Robert, C: Ödipus. Geschichte eines poetischen Stoffs
im griechischen Altertum. 2 T. Berlin 1915 Westermarck, E.: The History of Human Marriage. London 1891
627
ИСТЕРИЯ
Андре Грин
Если верно, что психиатрия и психопатология являются итогом длительного исторического развития, то, разумеется, верно также, что каждый из ныне хорошо нам известных синдромов имеет свою особую историю. Несомненно, что среди психопатологических синдромов именно на истерии в наибольшей степени отразилось влияние соответствующих периодов времени. Истерия, существование которой можно проследить до древнейших времен, находится, как утверждают, в состоянии исчезновения. Похоже, что истерия уже миновала пик своего социально-исторически обусловленного развития, который пришелся на времена Шарко и от которого Фрейд сумел извлечь пользу. Некоторые коллеги сегодня придерживаются мнения, что истерия является скорее пережитком, который встречается в так называемых примитивных обществах, пережитком, который порой интегрируется в общественные ритуалы, а иногда объявляются «болезнью». Но соответствует ли это действительности? Разве в нашем индустриальном обществе нет многочисленных видов истерии, сменивших ее прежние формы проявления? Ведь, если верно то, что наши больницы больше не переполнены пациентами, страдающими истерическими припадками, истерическим параличом или контрактурой, полной потерей памяти и сумеречными состояниями, то верно и то, что все психиатры и психоаналитики как и прежде продолжают говорить о феномене, который объявили навсегда исчезнувшим. «Истерический характер» (Klages 1926) встречается необычайно часто. Психиатры и психоаналитики пытаются разобраться в его структуре, но этого недостаточно, поскольку истерию нельзя уже относить исключительно к сфере медицины, к сфере психиатра или аналитика. Антрополог и социолог также претендуют на то, чтобы исследовать механизмы истерии, так что в игру вступают социально-экономические факторы, роль которых оценивается порой весьма по-разному.