Вскоре Ранк официально сообщает о болезни профессора:
Профессор вынужден был на прошлой неделе подвергнуться небольшой операции в связи с лейкоплакией во рту, слева на внутренней стороне щеки, вызванной слишком частым курением. Ее следовало удалить, поскольку она вызывала осложнения. Профессору пришлось на несколько дней прервать свою работу, так как ему было упрудно говорить и есть. Однако гпеперь он вновь чувствует себя хорошо и несколько дней назад решил возвратиться к работе.
Во всех последующих письмах отражается растущее беспокойство членов Комитета здоровьем профессора. Все остальное, казалось, утратило значение.
Письмо из Вены от 1 ноября вновь подтверждает, что профессор поправляется, наслаждаясь чудной осенью в городе и занимаясь литературным трудом. Однако он не знает, когда сможет вновь приступить к работе с пациентами.
16 ноября 1923 года Ранк горестно сообщает об ухудшении здоровья профессора. Из-за этого потребовалась повторная операция, которая прошла успешно. Осложнений не наблюдалось, но Фрейд страдает от боли. Выражалась надежда, что профессор вскоре поправится и вернется домой. Возобновление работы отодвигалось на более поздний срок, отчасти из-за слабости Фрейда, отчасти потому, что он еще не привык к протезу.
В написанном от руки послании, которое невозможно полностью разобрать, Ференци горестно и эмоционально излагает свои жалобы. Он упрекает Джонса за то, что тот использовал целые фразы из его работы о теории либидо и гипнозе (Ferenczi 1909) в своей статье без соответствующих ссылок. Ференци предоставляет Комитету судить, «являются ли мои упреки справедливым научным протестом или лишь выражением моего тщеславия».
Абрахам встревожен неожиданными притязаниями Ференци на приоритет и вновь берет на себя роль третейского судьи. Раньше он постоянно пытался посредничать между Ранком и Джонсом, теперь он разбирает спор Джонса и Ференци. Он пишет: «Давайте вновь усядемся под большой вербой», как они делали во время летнего отпуска, если пытались уладить какой-то конфликт. Абрахам считал, что Ференци в целом прав, но выбрал неверные действия. Ему следовало вначале обратиться непосредственно к Джонсу, а уж затем в Комитет. Абрахам напомнил Джонсу о предыдущем разговоре «о твоем братском соперничестве с Ференци и Ранком».
Джонс очень огорчился, что его небрежность так раздосадовала его старого друга Ференци. Он полагал, что не повинен ни в каком дурном умысле, и то, что он использовал цитаты в своей статье, ставшей яблоком раздора, ни в коей мере не доказывает, что Ференци лишился заслуженного признания. «Редко мне приходилось так удивляться, как тогда, когда впервые в жизни я прочел подобные упреки».
Джонс славился исключительной щепетильностью в подобных делах. Спокойно и тщательно он исследует всю историю психоаналитической теории гипноза и
110
утверждает, что спор между ним и Ференци можно было бы легко разрешить и не стоило выносить его на обсуждение целого собрания. Злополучная статья была прочитана профессором, и «никто другой не почувствовал бы острее, чем он, причиненную Ференци обиду». Ни профессор, ни Абрахам, который тоже видел рукопись, не сделали ни малейших замечаний. Предложение, о котором идет спор, по мнению Джонса, заключало в себе ходячую истину, по отношению к которой приоритет невозможен. Он выразил готовность отправить письмо в «Журнал» «с тем условием, что меня не попросят извиниться за то, чего я не делал». Тон письма в целом отличается уверенностью и спокойствием.
22 ноября 1923 года Макс Эйтингон прислал письмо из Берлина. Он постоянно старался держаться в тени, скромно оценивая свое значение для Общества и особое расположение к себе профессора. Эйтингон только что вернулся из Парижа и обнаружил, сколь огромные успехи имеет там психоанализ.
В ноябре Джонс все еще ждал ответа Ференци, который громогласно и решительно боролся за «порядочность в науке и интегрированность характера». Его спор с Джонсом оставался неулаженным. Еще раз последовало долгое изложение конфликта, восходившего к 1909 году, когда Ференци опубликовал свою первую работу о гипнозе. Это сочинение «почти дословно», но без ссылки процитировал его друг Эрнест. В 1910 году Эрнест Джонс процитировал Ференци двенадцать раз, а в 1923 году он отстаивает те же самые представления, не ссылаясь на Ференци. Последний потребовал от Джонса объяснений, которые следовало опубликовать в «Журнале». Между тем Отто Ранк заболел, и письма стали короткими.
1924 год: последние послания
Новый год открывают хорошие вести из Вены: «Профессор хорошо отдохнул и даже председательствовал на встрече Общества, где Ференци говорил о "Стадиях развития либидо"».
Новые трудности обнаруживаются в последнем абзаце письма, отправленного в Берлин: Ранк послал в Берлинский институт на учебу человека, прошедшего ранее у него курс анализа (в Вене тогда еще не было института). Этот бывший пациент теперь возвратился в Вену и доложил, что члены Берлинского общества расспрашивали его о технике Ранка и выразили по этому поводу сомнение. Хотя Ранк и утверждал, что мнение этих коллег его не интересует, он все же счел некорректным, что оно было высказано в присутствии человека, только что прошедшего у него курс. Больше в Берлинский университет он не пошлет никого.
Уже в январе 1924 года появились новые признаки недружелюбия. 20-го числа Ранк написал письмо, которое, по желанию профессора, было направленно лишь в Берлин и Будапешт. Ранк рассердился на Джонса. Он узнал от Брилла, что Джонс в письме американским коллегам сделал несколько враждебных замечаний в его адрес. Уличенный в этом, «Дхомс, как всегда, начал отпираться». Отто Ранк предпочел бы обсудить дело с самим Джонсом, но профессор его отговорил.
15 января Джонс предпринял серьезную попытку помириться с Ранком. Джонс сердечно благодарил Отто за то, что тот подарил ему «свою замечательную книгу о травме рождения». Не утверждая, что он принимает все целиком, Джонс выразил уверенность, что многое можно подтвердить, в особенности тесную связь между психоаналитическим лечением и повторными беременностями и родами. Он, казалось, искренне радовался тому, что основанный Фрейдом в январе 1912 года журнал «Имаго», который он именует «дитя Отто», был спасен и будет выходить в дальнейшем.
111
Позднее Джонс подтверждает получение не обнаруженного в архивах Общества Отто Ранка «послания профессора, которое прибыло сегодня». В этом письме Фрейд заступался за Отто Ранка — оно опубликовано в переписке с Абрахамом под датами 15 и 25 февраля 1924 года (A. Abraham, E. Freud 1965).
В целом в Джонсе нарастал скептицизм по поводу взглядов Ранка. Однако он обещал «прилежно и благосклонно выслушать» его. В то же время он предупреждает, что идеи Ранка причинят много зла и легко могут быть извращены. Он бы предпочел, чтобы Ранк формулировал свои идеи осторожнее и менее догматично, не исключая других возможностей. Все это, по его мнению, было бы легко исправить, если бы другие члены Комитета просмотрели рукопись до публикации.
В феврале Ранк сообщает: «они» (он имеет в виду себя и Ференци) не смогут сделать доклад на ближайшем конгрессе, поскольку оба полагали, что никто этого по-настоящему от них не ждет.
Последующие письма лаконичны и в основном посвящены подготовке конгресса. Ранк и Ференци рассылают на редкость краткие сообщения. Ференци и вовсе ограничивался открытками. Лишь позже, 6 марта, Ференци выделил время, чтобы «исправить ошибку профессора». Всем следует знать, что его книга была написана до «Травмы рождения» Ранка. Его «активная техника» 80 представляла собой комбинацию его собственных идей и идей Ранка. Ференци тоже пользуется местоимением «мы», имея в виду себя и Отто Ранка, «мы» отнюдь не звучит здесь по-королевски.
Книга Ранка не могла быть показана членам Комитета, поскольку общий настрой был не в пользу научной дискуссии.
Письма из Берлина тоже становятся все короче, так что вновь один лишь Джонс продолжает отчитываться подробно. В апреле в связи с интенсивной работой над подготовкой конгресса сократились и его послания.
Последнее письмо из наследия Ранка принадлежит Ференци (6 апреля 1924 г.). Он откровенно признает, что «письма по кругу» в последнее время «расщепились» на ряд частных писем и превратились в бессмысленную формальность. «Было бы чистой воды мошенничеством, недостойным аналитиков, никак на это не реагировать».
Заключительные примечания к «письмам по кругу».
Прошло уже более полувека с тех пор, как был образован Комитет «носителей колец» и начался обмен письмами по кругу. Задуманный первоначально как своего рода духовная гвардия профессора, призванная оберегать его от разочарований, Комитет в течение многих лет прекрасно исполнял эту роль. Запущенная «письмами по кругу» динамика развивалась, как мы видели, по собственным законам, хотя в ней прямо или косвенно прослеживаются и различные отношения отдельных членов. «Письма по кругу» более всего напоминают бюллетени психоаналитических организаций. Их можно также сравнить с магнитофонными записями телефонных разговоров различных членов правления международной организации.
Эта корреспонденция имеет огромное значение в двух отношениях: между 1920 и 1924 годами небольшая группа людей превратила психоанализ в международную организацию. Пионеры науки занимались этим наряду со своей профессиональной работой, дополнительно к своим научным интересам и вопреки всем несчастьям Европы в пору экономического упадка после первой мировой войны.
112
«Носители колец» поддерживали профессора и психоаналитическое движение в те времена, когда все понятия духовного существования были омрачены инфляцией и мировым кризисом. Они не перегружали его множеством организационных вопросов и техническими проблемами управления. Они делали это из верности Фрейду и психоанализу как «делу», движению, вере, мировоззрению, науке, искусству. Они работали без устали, и все они познали радость открытий, приключений, освоения новых территорий.