202
т.п., словно большая близость с Фрейдом не позволяет ей делиться более личными
впечатлениями.
Генрих Менг рассказывает в своих воспоминаниях (Meng 1956) о том, как однажды он посетил Фрейда, чтобы вместе с ним провести анализ одного тяжелого случая алкоголизма. К неудовольствию Менга Фрейд больше интересовался женой пациента, чем им самим, считая, что бессознательные мотивы жены не позволяют
мужу бросить пить.
На одном психоаналитическом конгрессе Менг, понаблюдав за тем, как Фрейд абсолютно свободно говорит, используя в качестве основы для выступления лишь краткие записи, спросил его, в чем секрет такого умения. Фрейд ответил, что, если человек убежден в том, о чем он намеревается говорить, и располагает при этом достаточным опытом клинической работы, то он будет говорить абсолютно свободно и непринужденно.
Когда Хильда Дулитл, известная американская лирическая поэтесса, начала проходить психоанализ у Фрейда, ей было 47 лет, а ему 77. Позднее она сделала поэтическое описание этой встречи. Анализ начался в 1933 году. В 1934 году, узнав о гибели в авиакатастрофе фрейдовского пациента по прозвищу «Летучий голландец», она вновь приступила к анализу, продолжавшемуся в течение четырех—шести недель. Она пришла с такими словами: «Я вернулась в Вену, чтобы сказать Вам, что очень сожалею». Фрейд ответил: «Вы вернулись, чтобы занять его место». Анализ ее отношения к этому человеку, с которым она разговаривала лишь однажды, и стал краеугольным камнем ее анализа в целом, или, как она выразилась, «столь интимного семейного комплекса».
К Фрейду она пришла по совету Ганса Захса, которого посещала в Берлине: «У меня не было другого выбора; разумеется, я должна была прийти к нему».
Впервые оказавшись во врачебном кабинете Фрейда, она стала разглядывать картины, фигуры и изображения богов. Фрейд сказал, что она была единственным человеком, который, придя к нему, сначала обратил внимание на предметы в комнате и лишь затем на него.
Вскоре после начала анализа Фрейд рассерженно ударил по изголовью кушетки. От неожиданности испуганная поэтесса вскочила, Фрейд же сказал, что он очень огорчен, поскольку он человек старый, и у нее нет большого желания иметь с ним дело. Хильда Дулитл была глубоко задета таким недостатком понимания. Через несколько дней она снова пришла к нему, хотя, идя по улицам Вены, все еще сомневалась. Он был очень удивлен ее появлением. Она пришла, потому что знала, что никто другой этого бы не сделал. Таков был ее ответ на его печаль!
Фрейд еще раз истолковал ее перенос, который связал с матерью. «Вы приехали в Вену, чтобы найти свою мать».
Прежде чем познакомиться с Хильдой Дулитл, Фрейд прочел все ее книги. Это была одна из его привычек, о которой пишут и другие.
Часто, когда чувства переполняли ее, Фрейд менял тему, спрашивал, например, о том, что она только что прочла, нашла ли она в библиотеке книги, которые рекомендовала его свояченица, написала ли ей ее дочь?
Себя он не приукрашивал, а иногда свободно, открыто и честно рассказывал ей
о себе.
У Хильды Дулитл была фантастическая идея, что умерший человек будет жить в ее последующей жизни, после того как она заняла место «Летучего Голландца»,
погибшего пациента Фрейда.
Однажды Фрейд сказал: «Пожалуйста, никогда — я надеюсь этого никогда не случится — ни при каких обстоятельствах не пытайтесь меня щадить, если Вы вдруг услышите что-либо оскорбительное обо мне или моей работе».
203
В этом кратком изложении, разумеется, невозможно передать истинное очарование книги, ее поэтическую красоту.
В 1958 году выходит в свет «Изображенный в славе: Зигмунд Фрейд, человек и отец» старшего сына Фрейда Мартина. Юрист по образованию, Мартин Фрейд жил в Англии и умер там в 1967 году. До 1937 года он возглавлял Международное психоаналитическое издательство в Вене, опубликовавшее все книги Фрейда, до того как они были сожжены или переработаны в качестве вторсырья нацистским режимом. Эта симпатичная книга является настоящей сокровищницей, хранящей самые личные воспоминания сына об отце. Благодаря оригинальности стиля и точности наблюдений автора она читается как художественный роман и доставляет читателю истинное удовольствие. Не занимаясь аналитической интерпретацией, автор наивно и просто передает свои впечатления. Особенно интересен эпизод, когда — шутки ради — Мартин начинает играть роль «астролога и психотерапевта», бомбардирующего Фрейда абсурдными письмами, предлагая вести «научный» спор. Изготовив в одном из издательств поддельную визитку астролога, Мартин приходит с ней к отцу. Отослав визитку, он услышал из кабинета отказ, но тем не менее проникает туда. Фрейд, не узнавший сына, — переодетого и с искусственной бородой — награждает его таким свирепым взглядом, что присутствовавшая при этом и знавшая о проделке брата Анна испуганно кричит отцу: «Папа, это же Мартин!»
Кроме этой работы, если говорить о воспоминаниях ближайших родственников Фрейда, существует лишь небольшое интервью племянника Гарри, сына его брата Александра; эти несколько страниц появились в 1956 году в издававшемся в Нью-Йорке немецкоязычном журнале «Aufbau». Из него можно узнать только то, что Фрейд читал криминальные романы, с удовольствием играл — наряду с таро-ком — в ма-йонг и о том, как однажды, когда семнадцатилетний юноша отказался от предложенной сигары, сказал ему: «Мой мальчик, курение — это одно из величайших удовольствий в этом мире!» (цит. по: Ruitenbeek 1973, 313).
Карл Густав Юнг оставил после себя ряд автобиографических статей, которые после его смерти (1961) были опубликованы и дополнены Анилой Яффе, вместе с которой он проработал многие годы (см. ее статью в т. IV). Одна из статей Юнга посвящена Фрейду (Jung 1961, 151—173). Помимо рассказа об их совместной почти двухмесячной поездке по Америке в 1909 году, во время которой Фрейд отказался проводить ассоциации по поводу одного своего сна («Не могу же я рисковать своим авторитетом!»), Юнг по памяти воспроизводит содержание состоявшейся в 1910 году беседы, где речь шла о сексуальности и оккультизме (парапсихологии): «Я очень хорошо помню, как Фрейд сказал мне: "Мой дорогой Юнг! Обещайте мне никогда не отказываться от теории сексуальности. Это чрезвычайно важно. Понимаете, мы должны сделать из этого догму, несокрушимый бастион". Он говорил очень страстно, тон его напоминал тон отца. "Обещай мне одну вещь, мой дорогой сын: ходить каждое воскресенье в церковь!" Несколько удивленный, я спросил его: "Бастион — против чего?" На это он ответил: "Против черного потока грязи оккультизма"» (там же, 155).
К сожалению, о своем разрыве с Фрейдом Юнг пишет очень мало. Он ограничивается кратким изложением своих теоретических соображений, о Фрейде же говорит лишь намеками, что можно объяснить только врачебной этикой. (В пользу этого предположения говорит и следующая его фраза из письма к стокгольмскому психотерапевту Полю Бьерру от 17 июля 1914 года: «Если бы я опубликовал все то, что мне рассказывали о Фрейде!» [Jung 1973, 383].)
18 и 19 октября 1952 года Курт Р. Эйсслер, секретарь Архива Зигмунда Фрейда, разыскал Вильгельма Райха в университетском городке Оргонон штата Мэн (США). Он взял интервью у бывшего ученика Фрейда, порвавшего с психоанали-
204
зом в ЗО-е годы (официально отказавшегося от него в 1934 году; см. статью М. Гротьяна «Переписка Фрейда» и статью Вольфа Бюнтига о Вильгельме Райхе в т. III). Магнитофонные записи беседы были переписаны и в течение длительного времени должны были хранится в секретном архиве; воспользовавшись последующей отменой собеседниками своего соглашения, Комитет по наследию Вильгельма Райха все же опубликовал этот материал в 1967 году в США, а в 1969 году он был незаконно издан Западноберлинской группой, называвшей себя — позаимствовав выражение Райха — «Обществом по борьбе с эмоциональной чумой».
Райх, естественно, воспользовался интервью, чтобы подробно изложить свои научные взгляды, в которых он полностью сохранил основную идею учения Фрейда о роли сексуальной энергии (либидо) в индивидуальной и социальной жизни человека; сам же Фрейд отказался от этой биологизаторской теории в пользу социально-психологической (феномены переноса, переработка сопротивления, влияние «семейного романа»). Однако, не ограничиваясь обсуждением чисто профессиональных вопросов, Райх не упускает случая весьма откровенно и нелицеприятно высказаться о личности Фрейда. Он характеризует его как человека «антиэмоционального». «Фрейд ценил только интеллект... И я знаю, почему Фрейд был противником эмоций... потому, что он отвергал вторичные, извращенные эмоции. Что касается нормальных эмоций, естественных, глубинных — тогда никто еще не знал об их существовании» (Reich 1969, 44). Еще определеннее высказывается Райх в послесловии к интервью, где он говорит о сексуальной жизни Фрейда:
«В этом интервью я сравниваю Фрейда со зверем в клетке, но, говоря о клетке, я имею ввиду прежде всего его окружение и его учеников. Биография, написанная Джонсом (которую Райх прочитал незадолго до этого — М. Г. и Ю. ф. Ш.), выявляет тот факт, что Фрейд был порабощен еврейскими нравами и иудейской верой, тем, к чему интеллектуально он питал отвращение... Биография раскрывает, — чего я раньше не знал, — что Фрейд страдал от гнета семьи и религии, особенно в годы почти пятилетнего тяжелого застоя в его сексуальной жизни из-за фрустрирующеи помолвки с девушкой, явно глубоко привязанной к своей невротичной матери. Это обстоятельство может показаться незначительным, но оно сдерживало развитие гениальности Фрейда» (там же, 90).